Тусклые отблески праздничных огоньков слабо высвечивали во тьме хлопкового, склада две фигуры: высокого худощавого мужчину в темной вечерней паре и молодую женщину в пышном желтом шелковом платье. Их силуэты сплелись в объятии. Стенание ветра и шуршание листвы вековых дубов заглушали слова любви, срывающиеся с их губ.

Это уединенное место стало уже привычным для их встреч теплыми летними ночами. Склад находился в деревянной пристройке невысокой башни, стоящей почти у самого леса, особняком от остальных хозяйственных помещений. Иногда они забирались на чердак, откуда были видны окрестности.

Правда, в эту ночь все было совсем по-другому. Множество гостей прогуливалось по садовым дорожкам, то скрываясь в густой зелени, то снова появляясь в пятнах света. Даже сюда доносилась музыка из дома. Так что их уединение было весьма относительным, да и не могли они сегодня его себе позволить: их длительное отсутствие сразу заметили бы. Ведь праздник, бал, гости, иллюминация – все это было в их честь. Анне исполнилось девятнадцать, и они с Сэзом наконец-то объявили о своей помолвке. Бросать гостей надолго в такой день было по меньшей мере неприлично. Но пока Анна и Сэз просто сидели и целовались. Еще раз. И еще.

– Спасибо тебе за браслет, Сэз, – прошептала девушка. – Это самый лучший подарок сегодня.

Сэз наклонился еще ближе:

– Значит, я делаю вывод, что он тебе понравился?

– М-м-м, – протянула Анна, делая вид, что раздумывает.

Сэз тихо и счастливо засмеялся:

– «М-м-м» – это «да»?

– «М-м-м» – это «да»! – Она снова поцеловала Сэза. – Этот браслет просто восхитителен.

– Ну хорошо. – Он поправил ей выбившийся из прически локон. – Знаешь, у меня есть еще один подарок – медальон. Но ты получишь его только в день свадьбы.

Она запустила тонкие пальцы ему в волосы.

– Мне кажется, это уже излишество, ты слишком заботишься обо мне.

– Этот медальон в форме сердца, – продолжал Сэз, как будто не слыша.

– Да? Ну тогда ладно, так уж и быть. – Анна притворно вздохнула. – Если он в форме сердца, то я согласна.

Он снова поцеловал ее в губы.

– Золотой медальон как символ нашей вечной любви…

– Честно говоря, я не люблю золота.

– Но на нем уже есть гравировка! – возмутился Сэз.

– Да? – Анна бросила на него хитрый взгляд. – И что там написано?

Его дыхание коснулось девичьей шеи.

– Ты должна знать об этом, – прошептал Сэз трагическим шепотом. – Там выгравирован хранящийся в тайне рецепт персикового бренди тетушки Камелии.

– Обманщик!

– Ты узнаешь его сразу после того, как мы поженимся.

Она почувствовала его горячее дыхание на своей щеке. Анна глубоко вздохнула.

– Ты прав. Я уже полна желания иметь такой медальон. Может быть, ты мне его покажешь?

– Я его спрятал и ни за что не покажу раньше срока. – Сэз тихо засмеялся. – Ты сможешь надеть его в нашу первую брачную ночь.

Анна улыбнулась:

– Знаешь, я вовсе не собиралась в эту ночь спать одетой.

Сэз придвинул губы к ее уху:

– Наверное, нам пора к гостям. Нехорошо сбегать от людей, которые пришли нас поздравить.

– Сейчас. Еще минуточку. – Анна поцеловала Сэза.

– Ага. Еще минуточку. Или две…

Они были так заняты друг другом, что, кажется, забыли обо всем. Никто из них не обратил внимания на явственно различимый запах керосина. Опомнились они лишь тогда, когда яркое пламя уже охватило тюки хлопка, лежащие возле двери.

Анна сразу начала задыхаться в густом дыму. Биение сердца тяжелыми ударами отдавалось в висках. Сильным рывком Сэзу удалось выдернуть ее из огненного кольца, но следовало еще отыскать лазейку в сплошной стене удушливого дыма… Старый сухой хлопок горел быстрее, чем они могли двигаться. Языки пламени преграждали путь к выходу. Сэз развернулся и сильно толкнул Анну вперед, к задней стене склада.

В мозгу Анны бешено колотилась только одна мысль – погибнуть в такой день вместе с любимым человеком! Сгореть заживо! Господи!

Сэз ногой с размаху ударил по стене, отрезающей путь к свободе. Отвратительный вязкий дым поднимался вверх и, казалось, обнимал их за плечи, кружась в каком-то невероятном танце. Анна закашлялась. Огненные языки плясали совсем близко от ее лица. Дышать было уже почти нечем.

– Это невозможно! Ты не пробьешь стену ногой, Сэз! – отчаянно крикнула Анна.

Нагнувшись, Сэз ринулся вперед и снова изо всех сил пнул деревянные доски.

– Мы сделаем это, – прохрипел он сквозь стиснутые зубы, – должны.

Отчаяние превратило его такое родное лицо в незнакомую Анне маску. Сэз еще раз с разбегу врезался в стену. И еще раз. И еще.

Анна слышала его тяжелое дыхание и громкие глухие удары, хотела взглянуть, но не смогла: дым разъедал глаза, и сердце, казалось, в такт его ударам пытается пробить ребра и вырваться наружу. Иногда мелькала надежда, что еще чуть-чуть, и поток свежего воздуха коснется ее легких, но нет – кругом был только дым, ничего кроме дыма.

Заглушая шум крови в ушах, раздался громкий треск. Едва уловимое движение воздуха разорвало плотную завесу дыма, и, еще не смея поверить в случившееся, Анна сквозь огонь увидела пролом. Невероятно, но в стене остались лишь две доски!

Он сделал невозможное!

Сэз больно сжал ее руку и, рванув Анну вперед, буквально вытолкнул ее туда, где темнела ночь и воздух отдавал благодатной прохладой. Никогда она не вдыхала более чудесного аромата – аромата обычной летней ночи. Никогда она не думала, что ее так обрадуют знакомые очертания деревьев. Еще не придя в себя, задыхаясь и кашляя, Анна упала на грудь Сэза.

Когда чистый воздух привел ее в чувство и Сэз помог ей подняться, оранжевый столб огня, бьющегося в феерическом танце, все еще отражался в темной воде заболоченного рукава протекающей неподалеку реки. Анна в изнеможении прижалась к Сэзу. Только сейчас до нее дошло, насколько реальна была опасность, которой они избежали. От огня шел жар, но Анна стучала зубами, как на морозе.

– Ты в порядке? – заботливо спросил Сэз.

Анна выдавила из себя некое подобие улыбки:

– Хотелось бы думать, что да.

Сэз провел рукой по ее щеке, и на белой коже четко отпечатались четыре черные полосы, затем он бережно поцеловал ее. Анна держалась за Сэза, стараясь не упасть. При взгляде на огонь ее сердце снова начинало бешено колотиться. Сквозь завывание ветра и потрескивание огня послышался пронзительный звериный крик. Это был вопль души, терзаемой в аду, это было отчаяние оживших демонов.