Отмерев, Мейбери протянул к украшению руку и поднес цепочку к лицу.

– Подвеска Аманды, – прошептал глухо. – Боже... Боже мой! Где она? Я должен видеть эту... утопленницу...

Джек с готовностью подсказал:

– Она в полицейском участке на Уайтхолл-плейс, сэр. Туда свозят всех неопознанных в нашем районе!

Мужчина оглянулся на экипаж, в который уже погрузили Берроуза, и молча кивнул. Возница тут же хлестнул кобылу по крупу, и тот покатил в сторону Патни.

А Мейбери попросил:

– Свистни мне кэб, парень, да побыстрее. – И добавил, вроде как спохватившись: – На, вот тебе за труды. – В ладонь Джека скользнул серебряный соверен.

Парнишка глазам не поверил: целый соверен. Это много дороже какой-то цепочки! Вот так удача. Не зря, значит, он потратился на пирог.

«Подумаешь, деньги! – шепнул назойливый голосок. – Деньги – не самое главное».

Джек стиснул монету в руке, оторвавшись, в конце концов, от ее созерцания, и уже в последний момент вскочил на подножку отъезжавшего вместе с Мейбери экипажа.

Едва кэб замедлился, приближаясь к зданию полицейского управления, Джек спрыгнул на мостовую и кинулся за угол.

– Ах, ты поганец, уши тебе оторву! Попадись только в руки Томасу Питтерли, – заорал вслед возница, брызжа слюной. И кулаком пригрозил.

Его крик привлек внимание Мейбери, выглянувшего в окно и тоже приметившего бегство мальчишки.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивал он через минуту, поймав Джека с поличным. – Думал, еще поживиться? Или получить захотелось? – Он пристукнул прогулочной тростью о мостовую.

Парень потупил глаза и признался:

– Это я, сэр, нашел её утром на Темзе. Утопленницу… – Помолчал, шаркая подошвами прохудившихся туфель, и добавил с мольбой: – Только не говорите тем полисменам, что это я снял цепочку? Они мне всыпят за это.

Лицо мужчины, нахмуренное и серо, смягчилось, рукой в черной перчатке он поманил к себе Джека:

– Идем, парень, не бойся. Я не выдам тебя!

Не веря в такую удачу, Джек с Мейбери, обогнув здание со стороны набережной, направились к заднему его входу с проезда Грейт-Скотленд-Ярд, считавшимся в управлении основным, – Джек едва поспевал за поспешно шагающим джентльменом.

Их появление произвело в управлении настоящий переполох: констебль Дрискоул, едва узнав, зачем прибыл сиятельный посетитель, посетовал на отсутствие инспектора Ридли, отбывшего по делам Кукловода, и старался как мог услужить высокому гостю… Он-де не так чтобы уполномочен, но будет рад услужить по мере сил и возможностей. И, направляясь в прозекторскую, он то и дело поглядывал на парнишку, спутника Мейбери, подозрительным взглядом… Джек ежился, как от холода. Соседство с ненавистными «бобби» казалось хуже пристывшей к коже илистой жижи со дна дурно воняющей Темзы…

Демонстрируя свое отношение к этим взглядам, он зажал нос двумя пальцами: фи, воняет. Констебль зло прищурился… И, кажется, был бы не прочь пустить в ход дубинку, но присутствие Мейбери останавливало его.

– Вот и прозекторская, – наконец, сказал он. И замялся: – Вы только это, сэр… воняет там знатно. Как бы дурно не стало… Может, платочек там… или…

– Я справлюсь. – Мейбери дернул в нетерпении головой.

Дрискоул помедлил с секунду, они ступили под своды прозекторской, серой комнаты с плиточным полом и крохотными оконцами под потолком, скорее скрадывавшими, нежели пропускавшими в помещение свет. Должно быть, в Грейт-Скотленд-Ярд негласно считалось, что в сем пристанище скорби солнечный свет показался бы оскорблением…

Посреди комнаты, ничем не прикрытое, лежало тело утопленницы.

Местный доктор и анатом, чахлый и серый, как стены окружавшего его помещения, обернулся навстречу вошедшим. Его некогда белый фартук, ныне бурый от пятен высохшей крови, заставил Джека сглотнуть вставший в горле комок. Здоровяку «бобби», кажется, тоже было не по себе…

– Доктор Гаррет, джентльмен желает видеть утопленницу, – с запинкой произнес он. – Вы успели поработать над телом?

Доктор Гаррет ощетинил кустистые брови.

– Еще нет, у меня две руки, а не десять, мистер Дрискоул, – сварливо пробубнил он. – Я только закончил с убитым из Патни. Две ножевые и одна огнестрельная… Это вам не цветочки на лугу собирать!

В помещении пахло чуть хуже, чем на Смитфилдском рынке, но все-таки даже привыкший к зловониям нос жителя лондонских трущоб морщился от омерзения. Да уж, луговые цветочки – это точно не про прозекторскую и «клиентов» доктора Гаррета!

– Так мы посмотрим? – осведомился констебль, и доктор махнул рукой: мол, делайте, что хотите. А мистер Джордж Мейбери и не ждал его разрешения: решительным шагом направился к женщине на столе и замер подле нее каменным изваянием.

Джек заметил, что, высохнув, ее волосы оказались приятного золотистого цвета, какой, наверно, бывает спелая рожь, поспевающая в полях. Сам он ни разу такого не видел, но в церкви на праздник Саймона и Иуды выставляли небольшие снопы, и они были именно этого цвета.

Мейбери тронул просохшие пряди рукой, и лицо его исказилось... Джек безошибочно угадал сердечную склонность к кузине, и это опечалило его пуще прежнего.

– Сэр, так это ваша кузина? Вы узнаете ее? – неловко осведомился Дрискоул.

– Это она, – прозвучал мгновенный ответ. – Узнаю ее волосы... Руки... – Кадык Мейбери дернулся, словно он силился проглотить вставший в горле колючий комок. – Аманда, дорогая наша Аманда! Как такое случилось? – Он снова пропустил между пальцев прядь золотистых волос.

Констебль переминался на месте, ощущая себя не в своей тарелке.

– Уверены, сэр, что это именно ваша кузина? – решился уточнить он. – Все-таки лицо сильно обезображено... Да и одежда, видите сами, довольно скромная.

Мейбери, отсекая даже намек на ошибку, категорически покачал головой.

– Я слишком хорошо ее знал, чтобы вдруг ошибиться, – произнес он, отступая на шаг и не сводя с покойницы глаз. – Одежду она сменила намеренно, а в остального не скроешь. – Он постоял, сжимая набалдашник трости так сильно, что скрипнула кожа перчатки, а потом решительным шагом покинул своды прозекторской.

Уже на улице, отдав распоряжения о теле кузины, он как бы в задумчивости прошептал сам в себе:

– Как все-таки это произошло? Почему их с Берроузом встреча не состоялась? Бедная, бедная девочка. Как я скажу о случившемся сэру Хэмфри? Это убьет её бедных родителей…

Джек стоял тихо, как мышь, но в этот момент не сдержался:

– Это все Кукловод, сэр. Я почти в этом уверен… Он, наверное, отирался где-то поблизости, подкарауливая для себя новую жертву, и когда ваша кузина вышла из дома, перехватил ее…

Мейбери вскинул бровь, нахмурился. Джек подумал, он, быть может, не знает, о ком идет речь, но мужчина спросил:

– Полагаешь, это дело рук Кукловода? Полагаешь, он мог... – Мрачный взгляд его потяжелел, заострился. – Нет, в таком случае были бы платье и роза… Ты ошибаешься, мальчик.

«Бедный Мейбери», – прошептал голосок в голове Джека.

– Его могло что-то спугнуть... – все-таки сказал он. – А констебли сами сказали, что девушка скорее всего упала в воду с моста.

– Нет, – его собеседник решительно мотнул головой, – не хочу в это верить. – И направился к поджидавшему его кэбу. – Мальчик, – оглянулся он на ходу, – знаешь, где живет доктор Карлайл? – Джек кивнул. – Беги к нему со всех ног и вели явиться на Гросвенор-сквер к сэру Риверстоуну немедленно. Вот тебе за услугу! – Еще одна серебряная монета вспорхнула в воздух и легла Джеку в ладонь.

– Будет сделано, сэр, – сказал он и сорвался на бег.

Понесся по улицам, ощущая при этом щекотку где-то под ребрами: то ли давало знать о себе сбившееся при беге дыхание, то ли свербела под ложечкой неотступная мысль о чем-то упущенном, важном... том, на что Джек не обратил должного внимания.

«Ты должен выяснить все до конца!» – опять прозвучало внутри.

Именно потому Джек до вечера околачивался на Гросвенор-сквер, со стороны наблюдая за домом сэра Риверстоуна, не в силах уйти. Позвав доктора, он проехался на облучке его экипажа до самого дома… Видел со стороны, как уехала и воротилась карета хозяина, как служанка вывесила похоронный венок, как уехал доктор Карлайл... Как джентльмен в черном плаще вышел из дома в сумерках и направился в сторону Ридженс-парка.