— Колесо закрутилось, Фредерик, — услышал он голос Ральфа откуда-то со стороны, — сама DartGlobal не выплывет, а я по-прежнему предлагаю вам свою помощь

— И я даже знаю, на каких условиях.

Ральф отмахнулся.

— Слияние — не худший сценарий, и вы это понимаете. Этого хотел и мой отец.

— Давайте начистоту, — Фредерик повернул лицо к Ральфу, — вы хотите получить мою дочь и мою компанию. Амбиции у вас всегда были довольно серьезные. И эта черта мне даже нравится. То есть сделка заключается в том, что я отдаю вам Марию, мы запускаем процесс слияния, но во главе компании стоять будете, конечно, вы.

— Конечно. Это справедливо. Я мог предложить вам гораздо худший сценарий.

— Я знаю, Ральф.

— А что до Мари, то…

— Решать будет Мари! — устало заявил Фредерик.

— Что она может решать?

Действительно… Что она может решать?

Мари провела ладонью по корешкам книг, стоявших на стеллаже. В другой ее руке была чашка кофе — она готовилась! Но не учла главного — того, что ни на немецком, ни на французском книг нет. Тем более забавно, что владелец лайнера — чистокровный немец.

Грин. Г.

Она медленно прошла вдоль стеллажа в поисках нужной закорючки. Как выглядят буквы русского алфавита, она знала. Но читать не могла совершенно. Беспомощно вздохнула и пробормотала:

— Merde! — изящной французской словесности она была обучена с раннего детства. Благодаря своей аристократке-матери, чью фамилию гордо носили все представительницы их рода, за кого бы они ни выходили замуж.

Прошлый вечер вызывал больше вопросов, чем понимания случившегося. Ночь — была нереальной. Почти волшебной. Лунный свет пробивался в окно, рисуя странные образы. А она будто так и осталась на пороге своей каюты, глядя, как уходит Михаил.

«Когда же я усну?» — думала она. Закрыла глаза. А когда открыла — во всю светило солнце.

И первое, что она сделала после завтрака — отправилась искать ту книгу, о которой говорил ей старший помощник капитана накануне.

Мари вздохнула. Делать нечего! Придется прибегнуть к помощи лучшего друга девушки в любой самой безвыходной ситуации. www.suchnase.de — уж этот точно знает все. Она подошла к компьютеру, работавшему в зале библиотеки лайнера. Поставила рядом чашку. И принялась за дело.

Алые паруса. Александр Грин. Краткое содержание. Про принца и бедную девушку? Мари мысленно ужаснулась. Господи! Ну, был в ее жизни принц. Она за него чуть замуж не вышла. Ничего хорошего из этого не получилось. Не потому что принц был плох — потому, что она его не любила. Впрочем, хорошие сказки всегда отличает то, что герои влюблены, живут долго и счастливо и умирают в один день.

И это ей посоветовал взрослый мужчина, которому она едва не вешалась на шею на второй день знакомства после ее собственного дефиле в свадебном платье по лайнеру! Сказку почитать? Какой же дурой она ему кажется!

Мари углубилась в чтение и вскоре перевела дух. Библиотека наполнилась волшебством, хотя в сказке не было ровно ничего волшебного. И даже принц оказался не принцем. Он был капитаном. Почти, как… Что чувствовала бы она сама, увидев блеснувший на горизонте пламенем алый парус? Да и нужен ли он был, этот парус, усложняя жизнь той, которая его ждала? И все-таки это глупость — влюбляться в мечту.

Между тем, мечта замерла у большого французского окна в библиотеку.

«Если я стану видеть ее каждый день до окончания круиза, это превратится в хорошую привычку, от которой будет сложно избавиться», — подумал Зимин и улыбнулся своим мыслям.

В это самое мгновение, когда он улыбался, она увидела его.

Мари бросилась к двери. Открыла ее, оказалась возле Михаила. И вдруг поняла, что совершенно не знает, что ему сказать. Смирившись с тем, что он и так бог весть какого мнения о ней после вчерашнего вечера, она только пролепетала:

— Доброе утро.

И в довершение всего совершенно нелепо покраснела.

— Доброе! — ответил Михаил.

Утро, в самом деле, стало бесконечно добрым, когда Маша вышла к нему на палубу.

— С утра пораньше в библиотеке? И что же вы предпочитаете на завтрак, Маша? — спросил он, глядя ей прямо в глаза. Большие, ласковые, самые красивые.

— Угадайте, — с облегчением рассмеялась Мари — кем бы он ее ни считал, виду не подаст — слишком хорошо воспитан, — я думаю, очень просто догадаться. Это точно не пирожные и не картофельный салат с рыбой. В библиотеке такого не подают. Здесь более изысканная кухня.

Сегодня она непривычно много болтала. Он сделал вид, что задумался, и почесал висок.

— Гм… ну, чашку кофе я видел. К такому напитку подойдет что-нибудь романтическое. А еще и утром, посреди моря…

Он готов был говорить любую ерунду, только бы она побыла рядом. Хотя бы недолго. Впрочем… Он взял ее руку, положил себе на сгиб локтя и повел в сторону от окон библиотеки, к борту корабля.

— Значит ли это, что вы всегда выбираете изысканность?

— Если она достаточно проста. Я всегда полагала изысканным то, что достаточно просто, — Мари с ужасом поняла, что кокетничает. Но ее рука так уютно устроилась на его локте, что последние остатки разума вылетели напрочь — вот так и должно быть. Спокойно, хорошо, тепло. И самое ужасное и одновременно восхитительное — в это самое мгновение она поняла, что влюбилась. Как, оказывается, мало надо, чтобы влюбиться. Пусть не вовремя. Пусть и в человека, о котором ровно ничего не знаешь. Что толку в том, что с Ральфом она была знакома всю жизнь, если с ним ей было холодно.

Мари резко обернулась к Михаилу.

— Скажите, вам хочется знать, почему я очутилась в свадебном платье на этом лайнере? Это имеет какое-то значение?

— Нет, это не имеет абсолютно никакого значения.

Она была очаровательна в попытке быть раскованной. Но в резкости ее движений он видел непонимание ребенка, оказавшегося не ко времени во взрослом мире. И все в ней его восхищало.

Михаил склонился к ней и сказал негромко, почти чувствуя губами ее ухо:

— Но если ты сама захочешь мне рассказать… что угодно… Я выслушаю.

Мари порывисто повернула голову — так, что их губы оказались в головокружительной близости. Совсем чуть-чуть, и они коснутся друг друга. Не этого ли она хотела еще накануне вечером?

Отпрянула, испугавшись того, с какой силой влекло ее к этому взрослому мужчине. Но что он — что он хотел, разговаривая с ней так, что по коже пробегает мороз? Неужели не чувствует, что с ней делает его голос. Она уже мысленно призналась ему в любви!

— Хорошо, что не имеет, — проговорила она, прекрасно расслышав испуг в собственном голосе, — глупая вышла история.

Да уж, куда глупее… Твою мать, Зимин! Ты точно рехнулся!

Михаил услышал ее испуг, увидел, даже почувствовал, как она отпрянула от него.

Молодец! Сам же все и испортил. Рука напряглась.

— Маш, вы простите, — он снова перешел на «вы», которое позволяло держать строгую дистанцию. — Мне нужно идти. Я был рад вас видеть. Надеюсь, ваш день будет приятным.

— До свидания, господин Зимин, — сказала «Маша» и отстранилась.

Это было невыносимо! Он еще и извиняется! В совершенном расстройстве чувств она направилась в свою каюту, из которой решила не выходить до ближайшего порта. Там она сойдет на берег и вернется домой. К папе.

А он провожал уходящую прочь фигурку в немом оцепенении. Она уходит. Возможно, уходит навсегда. Мог ли он что-то изменить? Наверное, но должен ее отпустить. Она молода, красива, неопытна. Что там еще их разделяет, согласно нормам морали и права?

Он плохо соображал. Не спал вторые сутки, но разве это может быть оправданием, если она уходит?

Зимин резко развернулся и пошел в другую сторону. Он не мог больше видеть ее ускользающий силуэт. Он, вероятно, случайный человек для нее. А она…

Михаил внезапно понял, кем она стала для него. Какое имеет значение, что они знакомы всего несколько дней. И пусть он ничего не знает о ней. Разве существует знание, которое сможет что-то изменить, если тебе с человеком тепло? Все, оказывается, до смешного просто. Он случайный. Пока. Но в его силах это исправить. Надо начать сначала. Кое-что о ней он все-таки знает.