– Добрый день, – Арвет говорил спокойно, как всегда. – Соедините меня со службой охраны детства, пожалуйста.

В трубке щелкнуло.

– Здравствуйте. Я по поводу девушки, которую сегодня вертолетом привезли из Люсеботна. Англичанку, которая сбежала из дома. Дело в том, что она забыла свои личные вещи. Где она сейчас находится и как ей их передать? Глава 12

Нежный бриз едва колыхал серебристую траву. Легкий металлический звон плыл в воздухе. Хотелось идти по полю, загребая руками шелковистые стебли, вдыхать тонкий аромат трав, идти, пока серебро травы не сменится серебром воды и в глаза не плеснет океан. Таков был один из островов Блаженных, коих числом трижды по тридцати три, таков был Авалон – место вечной молодости и счастья, место, где располагается резиденция Великого Совета Магусов и два великих Замка – Башня печали, принадлежащая Службе Вольных Ловцов, и Замок Печали, над которым властвуют Лекари Душ. Таково было место, где Германика Бодден умирала со скуки.

Она сидела под вечнозеленым дубом, вытряхивая из волос очередной вечноспелый желудь. Прямо перед ней на качающийся листок приземлился маленький кузнечик и замер, отряхивая с лапок золотую пыльцу. Германика тщательно прицелилась и энергичным щелчком отправила насекомое куда подальше. Германике Бодден хотелось выть волком от этой красоты. Последние двадцать лет эти открыточные виды шли у нее горлом.

– Отдохните на островах Блаженных, – едко пробормотала она. – Ощутите райское блаженство уже на земле. Попробуйте коктейль «Бессмертие» – мохито с капелькой амриты и медом поэзии. Только у нас – эксклюзивное предложение. Охота на слонов со спины птицы Рух! Спешите…

Она вяло бредила, а сама разглядывала темную точку, неторопливо ползущую по небу. Судя по неустойчивому полету, это был почтовый ворон. Германика оживилась. Вылет ворона – событие экстраординарное.

Из-за обильной кормежки и недостаточной физической нагрузки (вызванной тотальным отсутствием новостей) эти пернатые так разжирели, что с трудом махали крыльями. Сердобольный Жозеф даже просил интенданта Сатыроса разработать для них катапульту – примерно такую, какую использовали во время Второй мировой на авианосцах, чтобы запускать самолеты. Ибо благоуханный воздух Авалона эти туши держать уже отказывался.

Раз эта бочка с перьями гребет сюда, значит…

– …во Внешнем мире что-то произошло? – Германика вскочила на ноги, отряхивая черные, в мелкую белую полоску, гетры и короткое платье из шерсти – тонкой, плотной, устойчивой к огню и клинку, черной шерсти. На свету платье отливало благородным стальным блеском, а в темноте… в темноте вы его не увидите, пока Германика не приставит стилет к вашему горлу. Эта шерсть принадлежала одному из потомков Фенрира ^[21], и один килограмм ее стоил дороже, чем килограмм отборных южно-африканских алмазов.

Ворон описал над дубом круг, выронил груз и с чувством исполненного долга потащился обратно в Башню Дождя, где на чердаке, под смолистыми сосновыми стропилами для каждого курьера были оборудованы комфортабельные гнезда.

Фройлян Бодден ловко отскочила, и глиняная табличка вошла в мягкую землю несколько в стороне от нее.

– Какая все-таки архаика… – Германика принялась выкапывать послание. – Люди же придумали и сотовые телефоны, и метро, и трамваи, и твиттер. Черт возьми, они даже фены придумали! Душу бы продала за приличный фен.

Германика, наконец, отряхнула табличку, воззрилась на пахнущий свежей тушью иероглиф. Переломила глину пополам. Голова привычно закружилась, на мгновение ее замутило – как при слишком быстром падении в лифте, глаза ослепила радужная вспышка, и под ногами вместо земли оказался жесткий татами Зала совещаний.

– Юки, и что за спешность? – возмутилась Германика. – Меня чуть не убила эта табличка.

Юки Мацуда, глава Службы Вольных Ловцов, рассеянно улыбнулась и повела узкой ладонью – дескать, чуть попозже, я немного занята. Она словно прислушивалась к невидимому собеседнику, склонив голову и почти касаясь татами длинными белыми волосами. Хрупкая старушка в кимоно нежно-персикового цвета, она казалась большой бабочкой, случайно залетевшей в Зал совещаний Башни Дождя.

– Германика, был объявлен общий сбор, – сказала Алиса Макфи, не поднимая глаз от клубка с шерстью. Спицы в ее руках мелькали с промышленной скоростью, и на пол с колен медленно, как удав, сползал пышный шарф с тартаном ^[22]родовых цветов клана Макфи. – А тебя, как всегда, не докличешься.

Алиса Макфи смотрела на нее своими безмятежными зелеными глазами и лукаво улыбалась одними уголками пухлых губ.

Германика промолчала, отвернулась и принялась разглядывать Зал совещаний. Здесь никогда ничего не меняется. Как и повсюду на Авалоне.

Огромное окно, выходящее на открытую круговую террасу, наборный деревянный потолок с геометрической резьбой в китайском духе. Никакой мебели, лишь несколько низеньких столиков, громадный татами на весь пол и занавеси белого шелка, ниспадающие с потолка. Зал располагался под самой крышей Башни Дождя, выше был только чердак с воронами и небо.

Ветерок бродил по залу, занавеси колыхались, Юки пила зеленый чай из крошечной пиалы, и периодически какой-нибудь разжиревший ворон с ватным звуком ударялся о потолок, выпав во сне из гнезда. Красиво, но, на взгляд Германики, слишком уж аскетично. Японская эстетика никогда ей не была близка. С радужными вспышками из воздуха появлялись оперативники. Шеф действительно объявила общий сбор.

Справа от нее сидел Жозеф Квамби – могучий, под два метра ростом, африканец. Жозеф был добрейшей души человек. И немного леопард. Проще говоря, обычный зверодушец из Замбии.

В ожидании, когда начнется совещание, человек-леопард тихо разговаривал с доктором Самюэлем Штольцем – главой медико-биологического отдела СВЛ и застенчиво ковырял толстым пальцем татами.

Чуть дальше чертил в блокноте грек Эвклид Сатырос – наследник Архимеда по инженерной части и интендант. В душе Сатыроса шла вечная борьба изобретателя и кладовщика. Технический гений эллина требовал материального подкрепления, а скупой рыцарь накладной требовал учета каждого винтика.

Еще дальше горячий испанский идальго Антонио Торрес о чем-то вяло препирался с Хамидом аль Вазизи – потомственным охотником на джиннов, а флегматичный Степан Верлиока дремал, завернувшись в одну из шелковых завес. Сделал это он так виртуозно, что натянутое полотно надежно удерживало его грузную фигуру в вертикальном положении.

Разговоры стихли. Юки легко поднялась на ноги, хотя выглядела лет на девяносто. Бодден вдруг подумала, что никто не знает, сколько шефу на самом деле. Последние двести лет она крепко держала в своих сухоньких руках Службу Вольных Ловцов и на покой явно не собиралась. Откуда она появилась на Авалоне и сколько ей было лет тогда, никто не знает – кроме редких гостей с Той Стороны – Первых, и членов Великого Совета Магусов.

Юки плавно повела рукавом, и на широком полотнище шелка проступил рисунок тушью – огнекрылая птица рвется в небо, оставляя внизу сильно потрепанные пожаром развалины. Второй взмах – и рисунок сменяется, теперь это кольцо дольменов, в котором вокруг каменной плиты водят хоровод неприятного вида личности в хламидах.

– Некоторое время назад прошел Самайн, – прозвенела хрустальным голосом Юки. – Можно считать, образцово прошел. Я в целом вами довольна.

– Есть лишь одно небольшое замечание. – Юки пошевелила рукавом и вернула первый рисунок. – В ночь Самайна в Южной Англии был замечен феникс.

По Залу пролетел взволнованный гул.

– Невозможно! – воскликнул Торрес. – Последний феникс во Внешних Землях был пойман триста двадцать лет назад. Это сделала команда мейстера Эйдельштадта…

– Большое спасибо за историческую справку, сеньор Торрес, – склонила голову Юки. – С вашего позволения, я продолжу.

Понятливый испанец немедленно заткнулся.

– В данном случае неважно когда, важно – где. Медиумы обнаружили феникса в Дартмуре, возле резиденции Альберта Фреймуса – главы Ковена Западной Англии. Я лично осмотрела место происшествия.