Он был глупцом, что сначала не принимал их – хотя Альберт Фреймус приказал начать их пить еще до отлета. Он подозревал подвох и не понимал, что босс хочет помочь ему, хочет сделать его совершенным охотником, идеальной гончей, которая загонит этого верткого зайца – Дженни Далфин.

Края его зрачков дрожали, а радужка мерцала и будто не знала, какой цвет ей выбрать – привычный блекло-голубой или насыщенный бордовый. Хампельман надвинул лыжные очки – настолько непрозрачные, что в них можно было смотреться вместо зеркала, и рванул вперед.

Впереди была Дженни Далфин – запах ее преображенной крови висел в воздухе: несколько молекул пота или, быть может, слеза? Неважно, Клаусу Хампельману этого достаточно. И все равно, кто ей помогает – его никто не остановит.

* * *

Судя по карте и расчетам Арвета, они должны быть на высоте примерно километр над уровнем моря. Гора Хиллерхо осталась позади справа, и перед Арветом стоял выбор – ехать к трассе 55 и городу Кроссбю, ехать дальше по долине вдоль реки – там, где пешеходные тропы вывивались среди бесчисленных мелких озер и ручейков, скованных льдом, или повернуть направо в сторону ледника, к горе Стороксла, где в горной хижине должен быть запас топлива.

Справа горы поднимались все выше, казалось, что край мира поднимается, словно они находятся в огромной чаше, а на острых вершинах чудовищным зверем вольготно разбросался ледник, выкатывая в долину свои лазурные языки. В эту сторону было страшно даже глядеть, не то что ехать. Слева путь шел узкой долиной, постепенно повышаясь, но карта четко говорила, что снегоход там пройдет, они минуют основные вершины и легко выйдут в Кроссбю.

Выбор был очевиден. Оставалась только одна проблема. Топливо. Указатель уровня бензина дрожал у нижней отметки – Арвет шел на последних остатках, скреб по дну бака. Еще немного, и они заглохнут посреди этой нечеловеческой красоты, так и не добравшись до обжитых мест. А потом их нагонит «опекун» Дженни. До сей поры Арвет немного сомневался в правдивости рассказов девушки – очень уж невероятно все это звучало. Но упорство, с каким их преследовали, показывало, что этот Клаус Хампельман – кем бы он ни был, настроен серьезно. И действовал он, как наемник, выполняющий заказ, а не как обычный человек, ищущий свою дочку. Он не обратился в полицию. Не поднял вертолеты спасателей. Он раздобыл снегоход и кинулся следом. Нестандартное поведение для обывателя.

Вариантов не было. Приют у горы Стороксла. Юноша плавно повернул руль и направил снегоход правее, царапая выступающие из-под снега камни и прыгая по участкам открытого льда. Сморстабббрин лежал перед ними – неподвижен и молчалив, он равнодушно сиял миллионами тонн своего бирюзового тела. Ледник ждал.

Дженни ехала с закрытыми глазами. Ей было страшно. Рев мотора и резкий ветер немного помогали – они заглушали шепот, который неотступно сопровождал ее, с тех пор, как она увидела ледник. Чем глубже в горы они заходили, тем отчетливей был этот шепот, и девушке чудилось, что она различает слова – необычные, чудны?е слова языка. Этот язык древен, знала она, он родился здесь, в нем неслышная, неостановимая поступь голубых ледников, в нем грохот обвалов и рев водопадов, но в нем и плеск форели, и звон ручьев, и мягкие удары капели. В нем солнце, цвет камнеломки, седой мох на скалах и шепот холодных летних вод фьордов, полных обманчивой, теплой лазури. Это язык Первых,коренных обитателей этой страны. Они все еще здесь, они укрылись от Договора и не ушли на Ту сторону, в Скрытые земли. И Дженни боялась открыть глаза, боялась их увидеть. Ведь тогда они никогда не выберутся отсюда.

Он спал и видел сны. Облака летели над ним – быстротекучие, легкие, неуловимые, как время. Месяц за месяцем, год за годом, столетие за столетием, время не меняло его, а лишь откладывалось в теле, как соль, прессовалось в тысячелетний лед в его расщелинах. Лес всходил и засыхал на его склонах, реки и ручьи протачивали новые морщины на его лице, а Грелдалстинд спал, и рядом спали его братья и сестры – Хиллерхо, Стороксла, Сторебьорн, Гейта и дальше, дальше, до самого сердца Йотунхеймена, до самой седой великанши Гальхёпигген – они все спали непробудным сном. На спинах их дремали их верные сторожа, их извечные спутники, лазурные звери древнего льда, выпуская во сне холодные когти.

Грелдалстинд спал, и ему снились дети Восхода, Первые —он помнил, как они появились на заре времен, когда он сам еще поднимался из жаркой, гремящей глубины Великой матери, они сопровождали его юность и зрелость, они были плоть от плоти этих гор, и они ушли. Да, почти все ушли, исчезли, их больше нет, и без них осиротели воздух, вода и горы. Только в самом сердце Йотунхеймена еще таились их следы, но и там век от века их присутствие гасло, сходило на нет. Как же они уступили свое место в мире этим мошкам, быстролетным и надоедливым, почему они оставили свои горы?

Грелдалстинд спал и оплакивал во сне ушедших Первых.Он не проснулся, но сон его стал неровен и зыбок. Что-то приближалось – снизу, из долин, полных суетливой жизни, что-то быстро поднималось в горы, и Грелдалстинд впервые за долгие века услышал отзвук Первых. Приближались дети Полудня, люди, но кто-то из них был неведомым образом причастен Первым, хранил на себе тень их силы.

А следом… Еле заметная дрожь, не уловимая никаким сейсмографом, сотрясла Грелдалстинд. В Йотунхеймен поднималось зло.

Крупный темно-рыжий зверь бежал краем большого озера. Он прыгал с валуна на валун и легко пробегал по обледенелым, черно-зеленым корягам. Зверь охотился – он выглядывал добычу в быстрой воде, совал нос в расщелины и норы, ворошил опавшую листву и пятнал снег своими следами, так похожими на следы большой рыси. Выше по склону вилась лента шоссе, там изредка проносились железные коробки, остро пахнущие человеческими запахами– металлом, маслом, бензином. Зверь как раз подумывал, не обратиться ли на поиски белок – эта диета его никогда не подводила. Но в этот момент одна из металлических коробок притормозила, завернула на парковочную площадку, остановилась. Зверь замер, насторожил уши.

– Здесь перекусим.

– Слушай, какая красота… – согласился женский голос. – Давай сюда, на смотровую площадку.

Зашуршала обертка, и зверь почуял сводящий с ума запах сэндвичей с ветчиной. Он запрыгал вверх по склону, огибая препятствия. Толстый хвост азартно колотился о камни.

– Да, это озеро Ар-далс-ват-нет, – запинаясь, прочитал мужчина. – Ну и названия у этих норвежцев. А там, впереди, будет город Овре. А дальше… видишь горы? Это самая высокая точка на Скандинавском полуострове. Заповедник Йотунхеймен. Погоди, я тебя сфотографирую…

Мужчина отложил сэндвичи на перила и побежал к машине. Вернулся, навел, сфокусировался и застыл, забыв нажать на спуск. В углу кадра появилась нахальная усатая морда какой-то большой рыжей кошки. Примерно в рысь размером. Зверюга облизнулась, одним махом проглотила сэндвичи и исчезла, показав на прощание розовый язык и белые, весьма длинные зубы.

– Эй… что случилось?

– Милая, кажется, у нас украли завтрак.

Глава 23

Арвет остановил снегоход. Посидел немного – тело дрожало, в нем еще жила вибрация мотора, яростный ритм дороги, тело хотело мчаться дальше и дальше, без остановки.

Юноша ступил на снег – здесь его было не так и много, он был сухой, слежавшийся, вытянувшийся узкими, как кинжалы, дюнами – в ложбинах между покатыми розовато-серыми скалами. Тонкая пленка льда покрывала камень, и тот глянцевито блестел – видимо, недавно была оттепель, а потом подморозило. Для Арвета вся эта красота означала, что путь дальше будет еще сложнее.