На днях были у Мирона, краем уха услышала, что все собираются поехать греться под палящим солнцем, а Рома, вроде как, остаётся и будет встречать Новый год у Кости. Стоит ли допытываться до него я не знаю.

Новый год — мой самый любимый праздник. Вся семья собирается в сборе, радостные крики, шум, гам не умолкают ни на секунду, в воздухе витают бесподобные ароматы, гирлянды на каждом окне задорно мигают, создавая особенный уют. На днях завела разговор об украшении квартиры или хотя бы гирлянде на ёлке, но мой запал быстро остыл после слов Ромы о том, что Новый год- обыкновенная перемена дат. Он, конечно, добавил, что если мне хочется, то могу делать хоть что, но я уже не уверена будет ли это уместным.

Выжидающе протягиваю рук. Дожилась собственный паспорт, как милостыню, с протянутой рукой выпрашиваю. Он ведь ему не к чему. Рома, похоже, вообще про него забыл. Я всё ждала, что он потребует что-нибудь или придумает какую-нибудь каверзу, но нет. Тишина. И сейчас ничего. Он даже не шелохнулся. Каменное изваяние, что б его.

- Девятов! Дай паспорт!

- Поедешь на поезде, — констатация, а не вопрос. Киваю и злобно прищуриваюсь.

- Делаем так. Я покупаю билет на самолёт на дату, когда поезд пребывает в твой город и обратно на день, когда ты должна сесть на обратный. Освободившиеся дни проводим не выползая из кровати, — я аж поперхнулась от уверенности, с которой он всё решил. Его самоуверенность сейчас гейзером среди комнаты зафонтанирует.

Перспектива провести с ним почти пять дней только вдвоём заманчива. Безумно. Внутри зарождается дикое желание согласиться без раздумий, но блин… Мало того, что он единолично решил, так ещё и оплатить решил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Открываю рот, как птенец в ожидании еды, чтобы высказать всё. И закрываю. Я даже не знаю с чего возмущаться начать.

Он вальяжно подходит ко мне, кладёт руку на мой рот и нарочито медленно говорит:

- это будет мой тебе подарок.

Он достаёт папку с документами, открывает главный документ удостоверяющий мою личность и начинает кликать в телефоне.

- Это слишком дорогой подарок! — я, в принципе, и не рассчитывала на подарок от него. Ему я ещё не придумала, что подарить. У него всё есть.

— Воронова, не начинай истерить. Я уже заказал.

Автоматом беру протянутую заветную папку. С одной стороны, внутри всё подпрыгивает и плавится от желания побыть с ним, а с другой, каким словом не назови, я уже чувствую себя должной ему.

Он уже снова погрузился в документы, а я всё стою, как вкопанная. Как он так всё перевернул?! Имеет ли смысл теперь протестовать?!

Я зависла. Глупо стою посреди комнаты и наблюдаю за Ромой. Он подносит кружку остышего кофе к губам, делает глоток и кривится. Я опять забыла сахар. Сама пью без сахара и каждый раз забываю ему положить его пять вожделенных ложек. Я никогда не пойму как можно пить сладкий кофе, тем более приторный до рези в глазах. Деаятов говорит, что не удивительно, если вместо крови шоколад.

Так! Вот куда меня понесло! Рома только что мне билет на самолёт подарил, точнее купил, а я о сладости кофе размышляю!

Воображение закидывает эротическими картинками, как мы проводим освободившиеся дни, каждая частичка меня надрывно молит "поскорей бы", осталось придумать, что делать с частью "подарок".

— Это подарок. Не принять, ты не можешь, — сказал, как отрезал. Однозначно, он умеет читать мысли. А как иначе объяснить, что он опередил моё, ещё невысказанное, предложение на пару секунд. Хорошо, вариант отдать ему хотя бы стоимость половины билета отметается.

- Ладно, Девятов, будет тебе подарок… — осталось сообразить, что подарить и где взять денег. Если сложить сумму несостоявшейся покупки билетов и всё, что у меня есть, то всё равно не хватит. Несколько поступивших заказов на решение итоговых заданий, сейчас как нельзя кстати, но всё равно недостаточно. Ещё бы штук пять таких.

- Предпочитаю красный или насыщенный зелёный, — бросает, продолжая копаться в бумагах.

- Что? — мне ещё и по цвету ориентироваться?

- Бант на тебе, — устало поясняет. — Мой подарок — ты с бантом на груди. Только бант, ничего лишнего, — в будничном тоне прорезается хрипотца.

Внизу живота зарождается обжигающий жар. Представляю, как Рома зубами развязывает бант, перекатывает твёрдый сосок на языке, второй сжимает пальцами. До сладкой боли. Вау. Меня самым настоящим образом повело от одной только мысли…

Рвано выдыхаю и выкручиваю руки, сложенные в замок. Мои действия не остаются без внимания, Рома мажет по мне очень многообещающим взглядом и хищно улыбается. Догадываюсь, одним бантом его неуёмная фантазия не ограничивается. Что ж будет ему и обычный подарок, и бант, и не только. Надо только ленту к банту подлинее сделать. Решено.

Что-то я застоялась здесь, пора идти своими бумажками заниматься.

- Тебе много осталось?

— Катарин, ложись без меня — я-то лягу, мне разрешение не нужно. А вот он вряд ли. Кипа папок, лежащих, на полу дня на два расчитана.- Пока не закончу, не лягу. Отец считает, что начало года напряжённее конца, поэтому завтра улетает отдыхать.

- А разве у него нет сотрудников, чтобы сделать ЭТО? — рукой делаю круг в воздухе, обводя стол.

- Есть. Они делают, я делаю, потом Кирилл Александрович ищет отличия. Я должен не только быть быть достойным его империи, но и понимать её работу, уметь самому всё просчитать, спрогнозировать, проверить не наёбывают ли работники, — ядовитый тон весьма красноречив — слова принадлежат его отцу и Рома недельной горе посуды после пятидесяти человек больше рад.

— Может тебе помочь? — в ответ мгновенно раздаётся конкретный такой хохот. А вот сейчас могу и обидеться. Мы оба знаем, что в мире баррелей добычи жидких углеводородов и НДПИ*, я- конкретный ноль. Рыбёшка, выброшенная на пляж, полезнее. В прошлый раз одним глазком покосилась в его бумаги, потупила несколько минут и полезла гуглить. Но всё равно повода заливаться, я не вижу. — Эй, я могу документы упорядочить! — или залить их кофе, если не успокоится.

- Заботливая ты моя, спасибо, ценю, честно, — ох ты ж, просмеялся и ладони вверх поднял.

- Как знаешь.

— Мне не привыкать. Я с папкиной макулатурой уже несколько лет в тесных родственных, — он говорит сухо и твёрдо. Без тени эмоций. Отчего тогда у меня в груди болезненно кольнуло?!

— А без этого никак?

Я, конечно, понимаю, что у них с отцом отношения едва тёплые. В тот вечер, когда он гнал, остекленевшими глазами глядя в никуда, Рома немного рассказал. Отец его донимает постоянным командировками, встречами и прочей атрибутикой большого бизнеса, но разве нельзя отказаться и сказать, что он не хочет заниматься этим?

— Кать, отец почти всю жизнь потратил на создание и подъем компании на текущий уровень всеми возможными способами, а я его единственный сын и будущий наследователь, поэтому без этого никак, — последние слова режут воздух не хуже катаны. Разговор ему опостылел.

Вероятно, наше с ним "вместе" не предполагает разговоров про его родителей, чего уж говорить про вынужденные обязательства. Чего я собственно в этот раз полезла? Неужели до сих пор не поняла. Каждый раз, когда в моём присутствии ему звонит отец или кто-то на счёт матери, Рома косится на меня и отвечает общими фразами. Исключения — откровение на кухне, вечер после похода в кино с Лесей и сегодняшний разговор. А я, дурочка, свои терзания на счёт полуправды выложила. Зачем они ему? В его глазах это детский лепет, не более.

Непрошенный ком застревает в горле и норовит проявиться ненужными слезами. Беру себя в руки и спокойно говорю:

- в духовке курица с картофелем. Хочешь могу позже ещё кофе принести.

Рома лишь едва уловимо кивает и я выхожу. Больше никаких серьёзных тем, откровений и душещипательных бесед. Всё должно быть легко, воздушно и ненавязчиво.