На Западном фронте Хейг, избавленный от своего пессимистично настроенного командующего Алленби, сказал 5 июня своим генералам: «Сила и выносливость немецкого народа напряжены до такой степени, что вполне возможно достижение переломного момента уже в этом году». Через два дня британские экспедиционные силы предприняли второе за два месяца наступление на немецкие траншеи, окопы и другие фортификационные сооружения в районе хребта Месен – Витсхете. На рассвете атаке предшествовала серия феноменальных взрывов такой силы, что в занятом немцами Лилле, отдаленном на 25 километров, вспыхнула паника. Это была кульминация действий туннельных рот, которые прибыли во Францию два с половиной года назад.

Под передней линией обороны немцев было взорвано 19 зарядов общей взрывной мощностью 500 тонн. Британские, канадские и австралийские саперы более полугода рыли туннели, один из которых имел протяженность 600 метров. Самый глубокий заряд был размещен на глубине 30 метров под немецкими траншеями. В Спанбрукмолене от взрыва одного из зарядов образовался кратер диаметром 130 метров. Два заряда не взорвалось. Один из них подорвали в 1955 г., другой остается под землей где-то к северо-востоку от Плугстертского леса, его точное расположение неизвестно, что время от времени вызывает обеспокоенность среди местных жителей, чему я сам был свидетелем во время визитов в те места в 1970 и 1971 гг.

Эффект от этих взрывов оказался сокрушительным. Считается, что 10 000 немецких солдат погибло на месте или было погребено заживо, тысячи были оглушены и контужены, 7354 сдались в плен. Свое слово сказала и британская артиллерия: в артподготовке участвовало 2266 пушек. Среди британских офицеров, которые повели своих солдат вперед сразу же после подрыва зарядов, был и 20-летний Энтони Иден. «Как только начался артиллерийский обстрел, – писал он, – грохот пушек заглушил все мои команды, это крещендо перекрывали только вопли немцев, заваленных в кратере. Мы ничего не могли для них сделать: нам следовало любой ценой продвигаться за огнем нашей артиллерии». Продвигаясь вперед непосредственно за линией огня британской артиллерии, Иден и его солдаты захватили пулеметный расчет с исправным пулеметом. «Видимо, в тот момент они были слишком потрясены взрывами, чтобы заниматься своим делом».

В роте Идена этим утром погиб только один британский солдат. Он шел впереди других в поисках места, где можно прорвать позиции немцев. Иден вспоминал, как наткнулся на него: «Солдат лежал раскинув руки, смертельно раненный и уже без сознания. Я знал его как одного из самых надежных бойцов. Не могу объяснить почему, но меня на какой-то миг просто накрыло волной глубочайшей грусти. Может, из-за беспомощной позы, в какой лежало его тело, от внезапной и печальной утраты молодой жизни мальчика, готового исполнить свой долг. Вполне возможно, его поразил осколок нашего же снаряда, но это ничего не изменило. Он сделал то, что был готов сделать, и, проявив силу воли, многим помог сохранить жизнь, за которую заплатил своей собственной». Спустя шестьдесят лет Иден писал: «Моментальная картина этой сцены до сих пор свежа в моей памяти».

Взрывы зарядов под Месенским хребтом создали в Южной Англии то, что Вера Бриттен назвала «странным утренним толчком, похожим на землетрясение». На следующий вечер в госпитале умер ее ослепший друг Виктор. Брат Эдвард, находившийся дома в отпуске, уже стал совсем другим человеком, «незнакомым, пугающим Эдвардом, который никогда не улыбался и говорил только о тривиальных вещах. Казалось, ему нечего сказать мне. На самом деле он вряд ли замечал мое появление».

Через четыре дня после подземных взрывов немцы покинули Витсхете и Месен и отошли к востоку, на новую линию обороны. Отступление было грамотно и сознательно проведено под руководством принца Рупрехта Баварского. В ходе этого отступления 8 июня один 24-летний немецкий летчик одержал свою первую авторитетную победу. Вся его эскадрилья с земли и с воздуха наблюдала за тем, как он после продолжительного воздушного боя сбил самолет союзников. Этим летчиком был лейтенант Герман Геринг?[180].

В течение недели на передовой восстановилось затишье. В июне Т. С. Элиот переправил в журнал Nation письмо, полученное им от офицера, попавшего на фронт, когда ему еще не исполнилось и 19 лет. Офицер был в гневе оттого, что в тылу, как ему казалось, не представляют себе условий, в которых находятся люди на фронте. «Прокаженная земля, усеянная раздувшимися и почерневшими трупами сотен молодых людей. Ужасающий запах тления». Описание продолжалось: «Глина как каша, траншеи – как мелкие и осклизлые трещины в этой каше, каше, которая воняет на солнце. Тучи трупных мух роятся над ямами с потрохами. Раненые лежат в воронках от снарядов среди разлагающихся трупов, беспомощные под палящим солнцем, непрестанным обстрелом, замерзающие в холодные ночи. Люди с выпущенными наружу кишками, пробитыми легкими, ослепшие, с разбитыми лицами или оторванными конечностями. Стонущие или что-то бессвязно бормочущие. Раненые, висящие в агонии на колючей проволоке до тех пор, пока милосердная струя жидкого огня не скорчит их, как муху на свечке».

«Но это все слова, – заканчивал офицер, – и, вероятно, они передают лишь часть смысла тем, кто их слушает. Они содрогнутся и забудут».

Несмотря на реальные ужасы окопной войны, несмотря на хаос в России и мятежи во Франции, стремление правительств продолжать войну не ослабевало. Южноафриканский лидер генерал Смэтс, входивший в это время в состав Имперского военного кабинета, был сторонником скорейшего возобновления наступления британцев на Западном фронте. В ином случае, говорил он, Германия «получит время восстановить боевой дух… Если не можем сломить врага на фронте, постараемся сломить его волю».

Наступление под командованием Хейга было запланировано на 10 июня. За два дня до этого, 8 июня, Ллойд Джордж созвал срочное совещание кабинета министров, чтобы обсудить аргументы Смэтса. Кабинет уже был в курсе масштаба волнений во французской армии. Ллойд Джордж предложил немедленно отложить британское наступление. Он сказал, что вместо этого Британии следует изучить «возможность сепаратного мира с Австрией», что могло бы привести к изоляции Германии и подтолкнуть канцлера к прекращению войны. Ллойд Джордж сказал коллегам, что не видит смысла пытаться проломить немецкую линию фронта, если «французы затрудняются продолжать, а их резервы физически и психологически истощены». Смэтс, не желавший откладывать наступление, предложил проконсультироваться с Хейгом и выяснить перспективы успеха. С Западного фронта пришло лаконичное сообщение: «Хейг надеется». Его попросили приехать в Лондон и подробно изложить основания для надежд.

8 июня, в день заседания Военного кабинета, в Ливерпуль прибыл генерал Першинг со штабом. Приветствуя его прибытие, одна британская газета напомнила читателям, что если в 1776 г. Америка и Британия разошлись из-за «прусской политики» короля Георга III, то теперь пруссачество послужило объединению двух стран. Газета Graphic вспомнила по этому поводу Шекспира: «Зима тревоги нашей позади, к нам с солнцем (Нью-)Йорка лето возвратилось»?[181]. Это было сказано из лучших побуждений, хотя Першинг, как и будущий президент Трумэн, родился в штате Миссури.

На следующий день, беседуя с Першингом в Букингемском дворце, Георг V «упомянул об огромной цене войны, большом количестве мужчин, которых Великобритания уже направила в армию и на флот, и огромных потерях, которые она несет». Затем король поинтересовался, верен ли слух, что Соединенные Штаты вскоре смогут поднять в воздух 50 000 самолетов. Глубоко смущенный этим довольно типичным преувеличением американского военного могущества, Першинг сказал королю, что «такие сообщения крайне преувеличены, и мы еще некоторое время вообще не сможем поставлять самолеты». В тот момент у Америки было лишь 55 учебных самолетов, 51 из которых был устаревшим и 4 – устаревающими.