Как-то я попросил его мне помочь перекатить с одного места на другое тяжелые бревна, предназначенные для какой-то постройки. Он покряхтел, но помог, а вечером уже готово:

Одна гостившая у нас барышня много возилась с младшими детьми, читала им, развлекала их, гуляла с ними и т. д. Как-то, уйдя далеко на прогулку с детьми, они попали под сильнейший ливень:

Гувернантка уезжала в отпуск в Ригу. Ей предстояла в Орле пересадка. И она очень беспокоилась, что не сумеет найти нужный поезд. Троянов сейчас же вызвался составить ей подробный маршрут. Он попросил у меня бумаги, а у детей краски и клей, заперся с утра у себя в комнате и к обеду торжественно появился вместе со своим «маршрутом». Это оказалась склеенная из многих листов бумаги огромная длинная лента. В ней была в красках полная картина путешествия. Проводы у крыльца со всеми чадами и домочадцами, деревенский вокзал, потом Орел — пункт пересадки, в одном месте начальник станций, взяв под козырек в красной фуражке, вытянувшись, левой рукой показывал на дверь, на которой красовалась по-немецки надпись «аборт»[3]. А в конце — Рига и встреча с родными. Увидав этот подчеркнуто идиотский плакат, я испугался, что старая «фрейлейн» обидится, но она была в восторге и взяла его себе на память…

Я куда-то уехал. За неделю моего отсутствия Троянов, которого я иногда придерживал, выкинул одну довольно остроумную шутку. Был праздник, почти все рабочие ушли домой в соседние деревни, но два остались, напились и жестоко подрались. С усадьбы прибежала в дом людская кухари и сказала, что «Иван до смерти убьет Петьку, надо разнять, может, Жасмин Иванович поможет?». Троянов охотно принялся за дело. Он пришел на людскую и увидал, что один уже сидит на другом и доколачивает его.

— Что же ты дурака валяешь, только время даром теряешь, бери топор! — закричал Троянов.

— Топор? — удивился победитель.

— Бери топор, бей по башке, сразу дело кончишь: он на тот свет, а та на каторгу.

Эффект получился полный: пьяный победитель очухался и, ругаясь, ушел «обмыться», а на побежденного Троянов вылил ведро холодной воды и уложил спать.

Наступила осень. Мы собрались уезжать в Москву. Вдруг Троянов заявил, что он остается у нас в деревне на зиму: «Прекрасный дом, удивительный дом! Кто только здесь не жил в гостях: и разорившийся князь, и лишенный прихода поп, оба с семьями, а теперь и знаменитый хулиган. Я буду писать в тишине драму».

— Ну, оставайся.

Мы уехали. Через неделю звонок. Троянов.

— Что с тобой, уехал?

— Да знаешь, скучно стало: «грачи улетели» и все прочее. Но ты извини, я забыл у тебя взять денег, и пришлось продать твой велосипед и меховую куртку на станции, чтобы доехать.

— Троянов, ну что ты за свинья! Зачем ты это сделал?

— Для запутанности положения.

Это была его любимая формула.

«Для запутанности положения» он вскоре уехал, кажется, во Владимирскую губернию и ухитрился втереть очки уездному исправнику, тоже для хулиганства, занять место станового пристава, а скорее — урядника. Но скоро бросил и появился опять в Москве. И в Охотничьем клубе[4] была поставлена его драма, очень тогда «современная»: с трагической любовью, цыганами, дачей «Черный Лебедь»[5] и отравлением двух любовников в конце в отдельном кабинете. Мне все эти литературные гурманные пряности не понравились, но пьеса имела успех. Куда он девался потом — не знаю. Может быть, был убит на войне, может быть, выжил, может быть, стал каким-нибудь комиссаром. Но если и стал, то вряд ли надолго. Человек был добрый, и слишком много у него было юмора.

Вениамин Иванович Троянов (?-1929?) — драматург, прозаик. Анархист. Учился в Московском университете.

В 1912 г. написал насыщенную автобиографическими мотивами пьесу «Хризантема: (Сказка старого студента)», не без успеха поставленную на сцене в московском Охотничьем клубе и вышедшую отдельным изданием в Москве в 1913 г.

После революции выступал в печати под псевдонимом «Иваныч». Опубликовал книги «Красный раек: (Царское наследство). Революционная сатира в народных песнях» (Новгород, 1920; 2-е изд. М., 1920); «Так будет: Агит-пьеса в 1-м акте (М., 1920, как минимум четыре изд.).

В 1922 г. по заказу Редакционно-Издательского отделения Центрального Комитета Всесоюзного Союза рабочих пищевой и вкусовой промышленности сочинил шпионскую повесть «Первая схватка: (Из записок пекаря Лисичкина)» (М., 1922).

Последняя известная книга — «Аврорец: (Земля горит). Пьеса в 10 картинах» (М.-Л., 1926).

По сообщению парижского анархистского журнала «Дело труда» (№ 46–47, март-апрель 1929), писал сатиры на «властей предержащих», был арестован ОГПУ и покончил с собой в заключении.

Все включенные в книгу произведения публикуются по первоизданиям с исправлением наиболее очевидных опечаток; орфография и пунктуация приближены к современным нормам.

Фрагмент из воспоминаний Н. А. Цурикова и примечания к нему публикуется по книге автора «Прошлое» (М., 2006).