— Ну-ка, посмотрите…
«Предъявителю выплатить…» — с трудом разбирала по складам Анна.
— Вы что, еще не поняли? Это же чек!.. А теперь прочтите, на какую сумму: пять тысяч… пять тысяч франков, разумеется. А если вы желаете знать, что думают люди о некоторых моих талантах, которые вы ни в грош не ставите, прочтите это письмо, пока я принимаю душ…
— А папаша Каню?
— Пусть посидит. Ничего с ним не случится… А когда прочтете, надо будет уложить чемодан: две смены белья, костюм…
— И позвонить доктору Магне, чтобы он принимал ваших больных… Если так и дальше пойдет, лучше уж ему совсем перебраться сюда…
— Читайте, Анна! — потребовал он сквозь приотворенную дверь ванной.
И, стоя под душем, принялся напевать.
Милостивый государь!
Прошу извинить, что я, человек Вам вовсе не знакомый, обращаюсь к Вам и беспокою по делу, которое не имеет никакого касательства к Вашей профессии. Но, прочитав это письмо до конца. Вы поймете, почему я осмелился так поступить.
Вот уже несколько лет, как я поселился в Гольф Жуане, между Каннами и Жуан-ле-Пэном. На прошлой неделе я имел удовольствие встретить человека, которого знавал в колониях, где он служил по судебному ведомству; сейчас он прокурор в Невере, фамилия его Верделье.
Поскольку мы всегда были в наилучших отношениях, я рассказал ему о своих неприятностях и пожаловался на местную полицию, которая не оказала мне никакой помощи;
и тут-то он назвал Вас.
По его словам, он недавно наблюдал Вас за работой в Невере, где Ваше содействие в проводимом следствии дало поразительные результаты.
Мой друг прокурор, правда, добавил, что Вы не профессиональный сыщик, а врач, имеющий собственную практику в Марсильи возле Ла-Рошели, и лишь удовольствия ради иногда интересуетесь каким-нибудь незаурядным делом.
Но я убежден, что мое дело Вас заинтересует, и поэтому осмеливаюсь просить Вас приехать сюда как можно скорее.
Не подумайте, что я душевнобольной. Не скрою, местные жители считают меня чудаком, но если у меня и есть странности, то они, по-моему, объясняются тем, что я провел большую часть жизни в самых отдаленных уголках земного шара и это не могло не повлиять на мой характер.
Вот уже несколько недель, как в построенной мною вилле происходят невероятные вещи.
Полиция побывала у меня, но ничего не смогла раскрыть. Мне кажется, она склоняется к тому, чтобы попросту считать меня психически ненормальным.
Но это не так. Мой друг, прокурор Верделье-, человек, спокойный и уравновешенный, в случае необходимости может подтвердить Вам это.
Дважды в неделю в моей вилле появляется какой-то неизвестный, переворачивает все вверх дном, и, однако, мне ни разу не удалось увидать его.
Как это объяснить — не знаю.
В привидения я не верю.
И все же…
На месте вы лучше поймете мои страхи, и потому я позволил себе приложить к письму небольшой чек на покрытие Ваших первых расходов.
Я на Вас рассчитываю. Мне говорили, что Вы любитель таких загадок. Поверьте, эта — одна из самых таинственных.
Телеграфируйте час прибытия. Я встречу на "вокзале. В Гольф Жуане экспрессы не останавливаются, но я приеду за Вами на машине в Канны.
Заранее приношу Вам свою глубокую благодарность и прошу принять уверения в совершенном почтении.
— Ну что, Анна?
— Ничего, мосье…
— Когда я уезжал в Невер, вы корили меня за то, что я даром трачу время… На сей раз, кажется, мои таланты начинают приносить доход?
— Мало ли на свете сумасшедших! — презрительно отрезала Анна. — Так что же мне все-таки сказать папаше Каню?
— Пусть мажет нос йодом и подбавляет в вино побольше воды…
…Он чуть не изменил своей старенькой Жестине — малолитражке в пять лошадиных сил, но, узнав, что из Ла-Рошели на Лазурный Берег нет прямого поезда, все же двинулся в путь на своей стрекотушке.
На следующий день, в субботу, поспав часа четыре в Марселе, он около десяти был в Каннах и берегом моря, тихого и голубого, как таз с подсинькой, добрался наконец до крохотного порта Гольф Жуан.
Стоял ноябрь. Курортная публика разъехалась. Но солнце еще припекало.
— Скажите, пожалуйста, где тут вилла мосье Марба?
— Сразу за рестораном «Камбала», в саду… Но прежде чем Маленький доктор доехал до ограды виллы, из ресторана выскочила довольно странная личность. Очень маленький, очень худенький старичок, казавшийся еще более тщедушным от того, что на нем болталась слишком просторная пижама. Под расстегнутой курткой виднелась густо заросшая седой шерстью загорелая грудь.
Он был в домашних туфлях на босу ногу, а голову его украшал сильно помятый и донельзя засаленный колониальный шлем.
— Эй… эй! — крикнул он вслед автомобилисту и припустился за ним вдогонку.
— Простите, если я ошибся… Вы, случайно, не доктор Жан Доллан? Мой друг прокурор говорил мне, что у вас презабавная малолитражка… Я как раз завтракал, когда…
— Мосье Марб? — спросил Маленький доктор, не любивший подобных намеков в адрес Жестины.
— Я самый… Очень рад, что вы приехали. Но вы не телеграфировали и вот застаете меня в утреннем туалете…
Мосье Марб страшно нервничал. Разговаривая, он беспрестанно дергался, гримасничал, щурил глаза, вытягивал губы, шевелил пальцами…
— Я, как встану, сразу иду перекусить чего-нибудь в «Камбалу», запросто, знаете, по-соседски… С хозяином Титаном мы приятели. Может, пропустим рюмочку черносмородинной под анчоусы? А потом пройдем ко мне, и я вам все расскажу…
Все это, по правде сказать, не слишком обнадежило Маленького доктора. Спору нет, он обнаружил в себе особый нюх на преступления. Дважды, когда полиция оказалась бессильна что-либо понять, он нашел разгадку. А в Невере, кроме одного просчета, собственными силами восстановил всю картину сложнейшего преступления.
Но сейчас ему платят деньги. И поскольку чек на пять тысяч пришелся весьма кстати, у него не было ни малейшей охоты его возвращать.
Однако как быть, если Анна права и мосье Марб сумасшедший или, мягко выражаясь, большой оригинал?
— Титэн! Разреши тебе представить: мой старый приятель… — Знак глазами Доллану. — Знаем друг друга сто лет… Вот, приехал погостить ко мне на несколько деньков. Поболтать… Как положено добрым друзьям…
Новый взгляд, говоривший:
«Видите! Я храню ваше инкогнито! Вовсе не к чему, чтоб вся округа знала, зачем вы сюда пожаловали…»
— Анчоусы, Титэн! И оливок! Да бутылочку черно-смородинной похолодней…
Прямо рок какой-то! Стоило Маленькому доктору приступить к расследованию, как непременно по той или иной причине приходилось выпивать. А на сей раз вино оказалось особенно коварным: пьется как лимонад, зато через несколько минут ударяет в голову.
— Пойдемте… Сестра наверняка еще не встала, но это ничего не значит. Вот и поболтаем до завтрака. Не обращайте внимания на мой костюм. Я столько натерпелся от жары в колониях, что чувствую себя хорошо только в пижаме…
Дом точь-в-точь походил на своего владельца! Спустя час доктор уже изучил его вдоль и поперек. Это была вилла, каких множество на Лазурном Берегу, — мешанина самых разных стилей; тут можно найти и некое подобие минарета, и внутренний дворик с фонтаном, как в Северной Африке.
А удобств — никаких!
Правда, ванная комната имелась, но ванна была забита шляпными картонками и всяким старьем, а колонка, видно, уже давным-давно не действовала.
В столовой — сырость. Обои отстали. Мебель до того разнокалиберная, что казалось, находишься в аукционном зале, а не в жилых комнатах.
— Когда-нибудь, — уверял Марб, — я все это приведу в порядок… здесь ведь у меня настоящий музей! Тут собраны вещи, вывезенные со всех концов света. Службу я начал на Мадагаскаре… В холле на втором этаже вы, вероятно, обратили внимание на туземное оружие. Потом Индокитай… Видели мои малайские кинжалы с узором? Там есть редчайшие экземпляры. Ну конечно, кое-что из Северной Америки, как у всех… Затем Гебриды и Таити…
