– Но, Ричард, Птичий Человек готов пообещать нам очень немного. Если ты сможешь найти способ помочь им, если это понравится старейшинам, если они попросят Птичьего Человека принять тебя в Племя Тины, если совет провидцев получит ответ, если духи знают ответ… Если, если, если… Слишком легко сделать неверный шаг.

– А не ты ли говорила, что мне придется убедить их? – с улыбкой спросил он.

– Я.

– Так что же ты думаешь? Должны ли мы остаться и постараться убедить их или идти искать ответы в другом месте?

Кэлен медленно покачала головой.

– Ты Искатель, тебе решать.

– Ты мой друг, – снова улыбнулся он. – Я могу спросить твоего совета.

– Я не знаю, что сказать, Ричард. – Кэлен откинула волосы за ухо. – И моя жизнь тоже зависит от правильного выбора. Как твой друг я могу только надеяться, что твое решение будет мудрым.

– Ты возненавидишь меня, – усмехнулся он, – если я сделаю неправильный выбор?

Кэлен посмотрела в его серые глаза. Глаза, которые видели ее насквозь. Глаза, которые наполняли ее тоской и желанием.

– Даже если твой выбор окажется неверным и будет стоить мне жизни, – прошептала она, проглотив комок в горле, – я никогда не смогу тебя возненавидеть.

Ричард отвернулся, какое-то время смотрел на грязь под ногами, а потом поднял глаза на Птичьего Человека.

– Твоему народу нравится, что у вас протекают крыши?

– Тебе бы понравилось, когда вода капает в лицо, пока ты спишь? —Птичий Человек поднял бровь.

Ричард, улыбнувшись, покачал головой.

– Тогда почему бы вам не сделать крыши, которые не будут течь?

– Потому что это невозможно, —пожал плечами Птичий Человек. – У нас нет материалов. Глиняные кирпичи слишком тяжелы. Дерева мало, его пришлось бы нести издалека. Трава – вот все, что у нас есть, а она протекает.

Ричард взял одну из глиняных мисок, перевернул ее вверх дном и подставил под падающие капли.

– У вас есть глина, из которой вы делаете посуду.

– У нас маленькие печи, мы не смогли бы сделать такой большой горшок, да к тому же он треснул бы и тоже начал течь. Это невозможно.

—Ты говоришь, что это невозможно, просто потому, что не знаешь, как это сделать. Это ошибка. Если бы я так поступал, меня бы здесь не было, – мягко, без злорадства, сказал Ричард. – Твой народ – сильный и мудрый. Я почту за честь, если Птичий Человек позволит мне научить его народ делать крыши, которые не будут течь и в то же время будут выпускать дым.

Птичий Человек сидел с непроницаемым лицом.

– Если ты сможешь это сделать, моему народу это принесет огромную пользу, ты заслужишь его благодарность. Ничего иного я обещать не могу.

—Я не прошу у тебя большего! – Ричард пожал плечами.

– Ответ все же может быть: «нет». Ты должен будешь принять его и не причинять моему народу зла.

—Я сделаю для твоего народа все, что в моих силах, и, надеюсь, он рассудит честно.

– Попытайся. Но я не представляю себе, как ты сделаешь крышу из глины. Крышу, которая не треснет и не будет течь.

—Я сделаю крышу для дома духов. В ней будет тысяча щелей, но она не будет течь. А потом я научу вас, как самим делать такие крыши.

Птичий Человек улыбнулся и кивнул.

– Я ненавижу свою мать.

Магистр сидел на траве, скрестив ноги. Он помедлил с ответом, глядя в горестные глаза мальчика.

– Это очень серьезно, Карл. Мне не хотелось бы, чтобы ты говорил то, о чем, подумав, потом пожалеешь.

– Я думал достаточно, – резко ответил Карл. – Мы долго говорили об этом. Теперь я понимаю, как они меня обманывали, как использовали меня. Какие они себялюбивые. – Он зажмурился. – Насколько они ненавидят людей.

Рал поднял взгляд к окну, на перистые облака, окрашенные багрянцем в последних лучах заходящего солнца. Сегодня. Сегодня наконец наступит ночь, когда он вернется в подземный мир.

Долгими днями и ночами Рал не давал мальчику спать, кормя его колдовскими зельями. Он давил на Карла до тех пор, пока мозг ребенка не опустел, готовый принять новую форму. Вел с мальчиком бесконечные разговоры. Убеждал, что все его постоянно обманывали, унижали, использовали. Временами Рал оставлял Карла в одиночестве, наказывая подумать над тем, о чем они говорили. Тогда он спускался в усыпальницу отца и там снова перечитывал заветные надписи. Иногда он использовал это время для сна.

Минувшей ночью он взял в постель девчонку, желая немного расслабиться и хоть на миг отвлечься от всего. Ощутить теплую, живую плоть, снять сдерживаемое возбуждение. Она должна была считать это за честь. Особенно после того, как Рал был с ней так ласков, так предупредителен. Ей тоже хотелось быть с ним.

И что же? Она рассмеялась. Увидев его шрамы, она рассмеялась.

Вспоминая об этом, Рал силился сдержать бешенство, силился улыбнуться мальчику, скрыть нетерпение. Он подумал о том, что сделал с девчонкой. Вспомнил, как долго сдерживаемое напряжение вырвалось на волю. Услышал ее пронзительные крики. На его лице заиграла улыбка. Она больше не будет смеяться.

– Чему ты улыбаешься? – спросил Карл.

Рал посмотрел в карие глаза мальчика.

– Я подумал, что горжусь тобой. – Его улыбка стала шире, когда он вспомнил, как хлестала струей горячая липкая кровь, как истошно кричала девчонка. Куда делась ее насмешливость?

– Мной? – Карл смущенно улыбнулся.

– Да, Карл, тобой, – кивнул Рал. Светлые волосы рассыпались у него по плечам. – Немногие юноши твоих лет смогли бы познать мир таким, как он есть. Отвлечься от своей жизни и взглянуть на чудеса и опасности, что окружают нас. Понять, как упорно я тружусь, чтобы обеспечить народу мир и спокойствие. – Он печально покачал головой. – Порой бывает больно смотреть, как те, за кого я сражаюсь, отворачиваются от меня, отвергают мою неустанную заботу или, того хуже, присоединяются к врагам народа. Я не хотел взваливать на тебя бремя беспокойства за меня, но даже сейчас, когда я говорю с тобой, злые люди строят козни, желая завоевать и сокрушить нас. Они уничтожили границу, которая защищала Д’Хару, а теперь разрушают и вторую. Боюсь, они готовят вторжение. Я пытался предупредить народ об угрозе, идущей из Вестландии, пытался убедить их хоть что-то сделать для собственной защиты, но они люди бедные и простые. Они ждут защиты от меня.

– Отец Рал, ты в опасности? – Глаза Карла широко распахнулись.

Рал небрежно махнул рукой.

– Я боюсь не за себя, за народ. Если я погибну, кто тогда защитит жителей Д’Хары?

– Погибнешь? – Глаза Карла наполнились слезами. – О, отец Рал! Ты нам нужен! Пожалуйста, не дай им убить себя! Пожалуйста, позволь мне сражаться на твоей стороне. Я хочу защитить тебя. Мне больно думать, что над тобой нависла угроза.

Рал прерывисто дышал. Сердце его бешено колотилось. Час близок. Уже недолго. Он нежно улыбнулся Карлу, вспоминая крики той девчонки.

– Мне больно думать, Карл, что из-за меня ты подвергаешься опасности. За последние дни я лучше узнал тебя, ты для меня больше, чем просто юноша, призванный помочь исполнить обряд. Ты стал моим другом. Я делил с тобой свои самые сокровенные заботы, желания, мечты. У меня немного таких друзей. Мне достаточно уже того, что ты обо мне беспокоишься.

Карл посмотрел на магистра. В карих глазах стояли слезы.

– Отец Рал, – прошептал он, – ради тебя я готов на все. Пожалуйста, позволь мне остаться. После обряда позволь мне остаться с тобой. Клянусь, я сделаю для тебе все. Если бы мне только можно было остаться.

– Карл, это так благородно, так похоже на тебя. Но у тебя своя жизнь, родители, друзья. И Тинкэ, не забудь о своей собаке. Скоро тебе захочется вернуться к ним.

Карл медленно покачал головой, не сводя глаз с Рала.

– Нет, не захочется. Я хочу быть только с тобой. Отец Рал, я люблю тебя. Для тебя я готов на все.

Рал с серьезным видом обдумывал слова мальчика.