― Обо мне? Что бы ты хотел узнать?

Для первого свидания это был вполне ожидаемый разговор, поэтому все должно было пройти без проблем. Но я проводила время со столькими мужчинами, которые не хотели знать обо мне ничего, кроме одного ― принимаю ли я противозачаточные или нет. Если это именно то, что Рив хотел узнать, то лучше было сразу перейти к сути.

― Что-нибудь интересное, ― пожал плечами он. ― Что-то, что я не смог бы узнать из гугла.

― А ты уже искал обо мне информацию? Или планируешь позже?

Думаю, что он проверил всю мою подноготную, прежде чем пустил сюда.

Он наклонился ко мне, как будто хотел поделиться секретом.

― Никогда не скажу. ― Сказав это, он сделал глоток вина и виновато усмехнулся. ― Ладно, я уже искал. Предпочитаю не ужинать с незнакомцами. Не бери в голову.

Мысль о Риве Саллисе, который гуглит что-нибудь самостоятельно вместо того, чтобы заставить другого, вызвала у меня улыбку. К тому же, он забыл о настороженности, которая сопровождала его, когда он только начал меня допрашивать. Но даже несмотря на это, я держала свою симпатию к нему в стороне, куда больше предпочитая кокетливый стеб.

― Ну, тогда ты фактически эксперт, ― поддразнила его я.

― Вовсе нет. Расскажи мне. ― Его взгляд был легким, но тон властным. И эта простая команда из двух слов заставила меня содрогнуться.

― Хорошо. ― Я прикоснулась к губам салфеткой. ― Я единственный ребенок в семье. Родилась во Фресно. Выросла в Бейкерсфилде. Мой отец бросил нас, когда я училась в начальной школе. У моей мамы были… есть, я имею в виду, проблемы с психикой. Она едва ли могла полноценно работать, когда я была ребенком. Мое детство было средней паршивости. Оценки тоже были так себе. Колледж был мне не по карману, да и я, по правде говоря, не была в нем заинтересована. Так что сначала я пошла в модельный бизнес, затем ― в актрисы и, наконец, попала в шоу «Следующее поколение».

Все это было правдой. Я решила рассказать правду о себе по той же причине, по которой назвала настоящее имя. Я ожидала, что Рив будет копать на меня информацию. А учитывая его возможности, знала, что он узнает обо мне все, что захочет. Хитрость состояла в том, чтобы рассказать ему достаточно правды, дабы у него не возникло желания копнуть еще глубже.

По ходу рассказа он несколько раз кивал, как бы принимая каждый поданный ему кусочек информации и откладывая его в памяти. Он знал обо мне уже больше, чем я о нем. У меня были свои причины задавать ему вопросы, и мне было интересно, каковы его.

«Он осторожен», ― сказала я про себя. ― «У этого мужчины много врагов. Он обязан спрашивать. Запомни это».

― Что еще… ― Я прикусила губу, задумавшись, как закончить свой рассказ. ― Я приехала на этот курорт одна, чтобы вполне заслуженно отдохнуть, прежде чем мы снова начнем съемки со второй недели января. О, и я натуральная блондинка.

― Между прочим, есть способы это проверить, ― сказал он, приподняв бровь.

Между ног начало зудеть.

― Правда? И какой же? Поведай мне.

― Может, позже. ― Его глаза потемнели, и это сказало мне о том, что он действительно рассматривал эту возможность.

Хорошо.

Или не хорошо. Мое сердце разрывалось надвое. Если бы мне не пришлось заниматься с ним сексом ради того, чтобы выяснить все, то было бы лучше. Так ведь? Просто я не знала, как подобраться к нему поближе, кроме как переспать с ним. Тогда, может, было и хорошо, что он рассматривал такую возможность. И хорошо, что мое тело с ним заодно. Потому что, конечно, это все упрощало.

Разговор тоже был важен. Может, даже больше, чем секс. Рив никогда не впустил бы меня в свою жизнь, если бы не доверял. Ему должно казаться, что я открытая книга. Первым пунктом в нашей с Эмбер игре «Найди себе мужчину» было быть слабой. Мужчинам нравились слабые женщин. Они много платили слабым женщинам, когда трахали их.

На самом деле, большую часть времени я не была с ними слабой. Но могла сыграть таковую, если было необходимо. Именно по этой причине я и стала актрисой. Потому что знала, что хорошо умею притворяться.

В то время роли, конечно, были четко определены. Ложь так и лилась из меня.

Да, мне двадцать один. Да, ты у меня первый. Да, мне хорошо.

Теперь же я редко лгала, и это все усложняло. Вместо однозначности я говорила что-то среднее между правдой и ложью. Это означало жизнь в серости. Это означало, что мне необходимо было контролировать свою жизнь и следить за тем, что я могла говорить, а что нет. И при этом молиться, чтобы меня считали открытой книгой.

По крайней мере, между правдой и ложью существовала четкая грань. Я могла сказать Риву, что мое детство было обычное. Но я не могла сказать ему, что в семнадцать встретила подругу, которая, наконец-то, вывела мою жизнь на новый, более высокий уровень. Я могла бы сказать ему, что встречалась с богатыми мужчинами, а не провела несколько лет так, за что некоторые могли бы назвать меня отъявленной проституткой. Я бы сказала ему, что приехала на его курорт расслабиться, а не для того, чтобы попытаться найти человека, которого так сильно хотела оставить в прошлом.

Этой гранью была Эмбер. Я бы ответила на все вопросы Рива, но пропустила бы всё, что касалось ее. В конце концов, я надеялась, что он расскажет мне всё, что о ней знал.

― Вы с ней все еще близки?

Стараясь справиться с паникой, я подняла взгляд от тарелки. Рив точно не мог спрашивать об Эмбер. Он имел в виду кого-то другого. Я быстро прокрутила в голове наш разговор, чтобы вспомнить эту самую «ее», упомянутую мной.

― Ты про маму?

Он кивнул, и у меня невольно вырвался тихий вздох облегчения.

― На самом деле нет. Она все еще живет в Бейкерсфилде, а я ― в Западном Голливуде. Я навещаю ее, когда есть такая возможность. В остальном нанимаю кого-нибудь, кто может позаботиться о ней.

― Это никогда не сможет заменить любовь дочери.

Его замечание вызвало у меня раздражение.

― Но оболочка человека, которой она всегда была, не заменила мне мать.

Я сразу же пожалела о резкости своих слов. Они не сыграли мне на руку, и, в общем-то, он не сказал ничего, что я бы не говорила себе уже миллион раз, испытывая чувство вины. Кроме того, меня не должно было волновать, что он обо мне думал.

Не должно было волновать, но все же я чувствовала необходимость объясниться.

― Большую часть времени она даже не узнаёт меня. Алкогольное слабоумие. (Примеч. Алкогольное слабоумие, или деменция, является вторичным заболеванием, то есть осложнением, следствием хронического алкоголизма. Это тяжелое заболевание, последняя стадия которого без соответствующего лечения нередко заканчивается летальным исходом). Возможно, шизофрения. Специалист, с которым мы консультировались, сказал, что нельзя утверждать об этом с уверенностью, и, на данный момент, ей ничем особо не поможешь. Я приезжала к ней на прошлой неделе, на Рождество. Водила ее в китайский ресторан. В середине ужина она обвинила меня в попытке отравить ее. Она забыла, кто я, сказала, что впервые в жизни видит. Стала агрессивной. Набросилась на меня. Владелец ресторана даже вызвал полицию.

Я сжала зубы от воспоминания о том, насколько сильно это ранило меня.

― Это был не первый раз, когда она вела себя со мной подобным образом, так что это было вполне ожидаемо. Просто… когда я видела ее последний раз ― на День благодарения ― ей было лучше.

В тот день она встретила меня крепким объятием, ее глаза светились от счастья. Впервые ей не хотелось меня отпускать. Затем она вспомнила об оставленном на автоответчике голосовом сообщении.

От Эмбер, милая. Я сохранила его для тебя.

Я еще подумала, что мама ошиблась, но решила подыграть ей и прослушала сообщение. Это действительно был голос Эмбер. В тот момент я почувствовала себя так, будто мы не виделись всего пару часов, а не несколько лет. И каждое пережитое чувство, каждая эмоция ожили в моих воспоминаниях. Я провела весь оставшийся день, поглощенная мыслями о ней. Скучая по Эмбер. Мечтая об Эмбер.