У Кириана уже давно были проблемы со сном. Годами это не проходило и он почти не спал. Помогали только таблетки.

Вот только, там в подвале он заснул и без них. Этот чертов запах действовал на него по-разному. Не только будоражил, но и успокаивал. А, через сон почувствовав, что Чара придвинулась к нему, он инстинктивно прижал ее к себе.

Впервые в жизни Агеластос спал настолько крепко и после сна ощущал себя настолько отдохнувшим.

Вот только, сон с Чарой пробуждал еще кое-что, что сдерживать становилось все труднее и труднее.

Тогда Очкарик приняла душ и ее запах был частично скрыт ароматом мыла. Кириану после этого должно было стать легче, но, нет, нечто подобное очень сильно раздражало. Очкарику следовало пользоваться только тем мылом, которое само по себе не имело запаха.

Второе, что понял Кириан — Очкарик без очков очень даже ничего.

И Агеластос был готов провести в том подвале очень много времени. Чтобы насытиться и постепенно полностью изучить все еще непонятное для него «нечто».

Вот только их нашли.

Кириан давно не был настолько сильно зол. Его тогда буквально раздирало от ярости, ведь мужчины, открыв дверь, отняли то, что Агеластосу тогда было важнее воздуха.

Очкарик просто взял и ушел. Еще и это гребанное обещание при котором Кириан больше не мог подходить к ней.

Что с ним только не происходило в те моменты и лишь позже пришло понимание, что так даже лучше. Нет Очкарика — нет дурмана раздирающего сознание.

Создавалось ощущение, что жизнь вернулась в привычное русло, но почему-то прежней она уже не становилась. Других девушек не хотелось. Как-то слишком пресными они казались.

И Кириан уже никак не мог заснуть. Теперь даже таблетки не помогали, но так сильно хотелось прижать Очкарика к себе и, вдыхая ее запах, наконец-то отдохнуть.

Вот только, ее, как на зло, в универе не было. Кириан мрачно по ночам смотрел на свет в ее комнате и не мог понять, какого черта Очкарик не приходила на занятия. И подойти к ней не мог — чертово обещание.

А потом он сорвался. Приехал к ней ночью и собирался Чару отвезти к себе. Или лучше — отъехать хотя бы на квартал и, найдя более уединенное место, сразу затащить девушку на заднее сиденье своей машины. И вот там уже притянуть ее к себе.

Но, нет, она как всегда отталкивала. Кириану это даже нравилось. Чара же чистая и так просто парням не давалась.

Но, как Агеластос скоро узнал — не давалась она только ему. А так был некто, кто по ночам уже подвозил Очкарика к дому.

Нет. Такого быть не может. Кто мог запасть на это непонятное нечто?

Но слова о том, что Очкарику больше понравились поцелуи другого парня, стали похожи на револьвер приставленный к голове. Одна секунда и он выстрелил.

Внутри все горело и сознание взрывалось яростью. Каких же усилий Агеластосу стоило не пойти за Очкариком в подъезд. Он бы мог ее перехватить и, перекинув через плечо, забросить в машину, а потом отвезти к себе. Но Кириан этого не сделал. В ту ночь его разрывало от ярости и он пошел в разгул, но для себя Агеластос решил, что Очкарика больше не существовало. От интереса к этому созданию слишком много проблем.

В какой-то момент пришло понимание, что Очкарика можно поменять на любую другую. Но, нет, это было не так. Ни удовлетворения, ни отдыха. Вообще ничего.

Но, конечно, прошло еще слишком мало времени. Агеластос был уверен, что Очкарик уже вскоре забудется. Ему плевать на нее.

И лишь увидев Иерона, который целовал Чару, внутри Кириана вновь все взорвалось адским огнем и внутренний зверь взревел, острыми когтями изувечивая сознание.

Агеластос и Гатис дружили с самого детства, но в тот момент Кириан мог бы сломать челюсть Иерону. А все из-за этого гребанного поцелуя. Насколько же сильно Агеластос был зол. Яростью пропитывалось чувство того, что другой прикоснулся к тому, что принадлежит только ему.

Мы только отъехали от университета и я еще не успела привести мысли в порядок, но, даже пытаясь на что-то отвлечься, слишком отчетливо в своем сознании видела мрачные голубые глаза Кириана.

Еще почему-то невыносимо сильно хотелось провести ладонью по щеке и хотя бы таким образом стереть ощущение поцелуя Гатиса, словно он был ошибкой и чем-то неправильным.

Очень сильно нахмурившись, я обернулась к Иерону и хотела сказать, чтобы он больше меня не целовал, но в это мгновение заметила, что его телефон зазвонил и на дисплее высветилось имя Кириана. Я сразу немного напряглась и, отвернувшись к окну, сделала вид, что мне очень интересно наблюдать за зданиями, мимо которых мы проезжали.

Но, на самом деле, я прислушивалась к разговору.

— Да, — Гатис ответил на звонок, но, к сожалению, слов Агеластоса я вообще не слышала. — Понравилась, — не знаю, что на этом моменте ему сказал Кириан, но Иерон приподнял одну бровь, а затем сильно нахмурился. — Слушай, Риан, я освобожусь через пятнадцать минут и приеду в «Нихта». Там поговорим.

Агеластос еще что-то сказал, на что Иерон ответил «Хорошо». После этого разговор был окончен.

В отражении стекла я уловила, что Гатис бросил на меня взгляд, но почти сразу перевел его на дорогу.

— Что-то случилось? — решила спросить.

— Ничего особенного, — Иерон качнул головой.

Пока мы ехали к кофейне, немного поговорили про Афины. Иерон спросил о том, нравилось ли мне тут.

— Если ты еще плохо знаешь город, я могу показать тебе его.

— После того, как папа переехал сюда, я каждое лето, примерно на месяц приезжала к нему в гости. Поэтому Афины знаю неплохо. Да, неидеально, но достаточно.

— У тебя тут только папа живет? Давно он переехал?

Я только сейчас поняла, что ранее Гатису ничего не рассказывала про свою семью. Да и не особо хотелось это делать, поэтому я довольно быстро свернула разговор.

Прошло еще минут десять и мы подъехали к кофейне. Уже по разговору Гатиса с Агеластосом, я поняла, что Иерон тут не задержится, но для меня неожиданностью стало то, что парень даже из машины не вышел.

— Разве ты не говорил, что тебе тоже нужно сюда?

— У меня планы поменялись, но я постараюсь позже приехать.

Иерон уехал, а я еще некоторое время стояла на парковке около кофейни, но, вспомнив о том, что опаздывала, торопливо пошла на работу.

Переодевшись, я сразу пошла убирать столики, постепенно замечая, что остальные официантки то и дело посматривали в мою сторону.

— Чем обязана такому вниманию? — в итоге я не выдержала и решила спросить. Девчонки сразу делали вид, что не поняли моего вопроса и лишь ближе к окончанию рабочего дня бариста призналась, что всех интересовало, кем я являлась Гатису.

— Он тебя подвозит, но ты же не его девушка, — сказала бариста. Кажется, ее звали Партения. — Вот мы и думаем, что, может, ты подруга детства, за которой он присматривает. Иерон же до того, как ты тут начала работать, приезжал сюда максимум раз в полгода, — Партения наклонилась вперед. — Так это правда? Ты его подруга?

— Почему ты уверена, что я не его девушка? — я слегка наклонила голову набок.

— Ну… — Партения растерялась. — Просто так кажется.

— Понятно, — я кивнула на уклончивый ответ девушки и в итоге сказала, что мы с Гатисом не друзья, но что-то наподобие этого.

Тут же возникло в сто раз больше вопросов, от которых я мастерски уклонилась и пошла дальше работать.

Постепенно время приближалось к ночи. Последние посетители ушли и я, как стажер, осталась с уборщицами убирать помещение. Но, стоило мне набрать воды в ведра, как администратор сказала, что я могу идти.

Спорить я не стала и тут же побрела переодеваться, а выйдя на парковку, увидела Гатиса. Когда Иерон тоже заметил меня, он молча открыл дверцу переднего пассажирского сиденья.

— Садись. Подвезу к дому.

— Слушай, мне уже неловко. Мой дом далеко отсюда. Да и я сама могу доехать.

— Нам нужно поговорить.

— О чем? — я насторожено прищурилась.