Мой телефон работал почти без отдыха: все время происходили те или иные неполадки, то и дело нас подгоняли какие-то крайние сроки. Вся тяжесть ответственности ложилась на плечи Фрэнки Райна и мои, так как мы знали, что участникам экспедиции придется туго, если, очутившись, в Северном Ледовитом океане, они обнаружат, что мы забыли какой-нибудь необходимый предмет снаряжения; и, несмотря на составленные нами многочисленные длинные списки, у нас всегда было такое ощущение, будто мы что-то забыли. Я снова стал прибегать к успокаивающим средствам, но становился от них сонливым, а так как затруднения сыпались одно за другим, как из рога изобилия, пришлось считать таблетки предметом роскоши и пока от них отказаться.
Я пытался в то же время писать книгу и статью: сроки их сдачи, в которые я обязался уложиться, казались тогда невыполнимыми. В этот период у меня выработалась привычка строго придерживаться в работе своих собственных представлений об очередности, причем дела экспедиции стояли на первом плане, и отвлечь меня от них мог только тот, кто давал почувствовать свое присутствие. Говард Кон, главный редактор журнала «Трю», видимо, понял это в Нью-Йорке и прилетел в Лондон. В течение недели мы каждое утро встречались за деловым ленчем, во время которого просматривали написанное мною накануне вечером; затем я на час-другой расставался с ним и с головой окунался в экспедиционные дела. В моей конторе, где Кон расположился, как дома, он проводил большую часть дня за пишущей машинкой, переписывая сделанные им заметки (эти заметки оказали мне бесценную помощь, когда я урывал несколько минут для работы над статьей). Наконец статья была закончена, но, прочитав ее еще раз в комнате отдыха для пассажиров лондонского аэропорта за пять минут до того, как Кон сел в самолет, я внес в нее немало вставок, написанных от руки. «Мир людей» я закончил, использовав все договорные сроки.
Аллан Джилл прилетел в Лондон прямо из Канадской Арктики и сразу же приступил к занятиям в Королевском колледже искусств. Я слетал в Эдмонтон (провинция Альберта, Канада), чтобы договориться с представителями двух коммерческих авиакомпаний о поддержке экспедиции с воздуха. В Оттаве мне удалось встретиться с генералом Джоном Аллардом, начальником главного штаба. Последний пришел в большое замешательство, увидев меня в своем кабинете с рекомендательным письмом от главного маршала авиации сэра Чарлза Элуорти, начальника штаба военно-воздушных сил министерства обороны. «Что вы хотите?» – спросил он дружеским тоном. При этом разговоре нельзя было терять ни минуты, и я теперь в точности не помню, в каких словах я выразил свою просьбу, но в результате моего посещения нам была обещана помощь канадских военно-воздушных сил. Установившееся впоследствии взаимодействие оказалось, как я полагаю, очень полезным для обеих сторон.
25 сентября 1967 года я направил письмо сэру Майклу Кери – постоянному помощнику секретаря английского Адмиралтейства. Я привел там множество доводов, чтобы побудить британский флот участвовать в задуманном нами предприятии. В частности, я указывал, что Шпицберген был тем районом, в котором британский флот на протяжении двух столетий играл выдающуюся роль. Какой из этих доводов оказался решающим, не знаю. Базируясь на Шпицбергене, капитан Константин Фипс предпринял в 1773 году попытку достичь Северного полюса. Создав свою базу также на Шпицбергене, Уильям Парри совершил в 1827 году попытку достичь Северного полюса, установив рекорд дальности проникновения на Север британского флота, державшийся пятьдесят лет.
Шпицберген находился на традиционном британском пути к полюсу, а потому будет правильно и справедливо, если корабль британского флота окажет помощь нашей экспедиции, когда она приблизится к Шпицбергену.
Британские военно-воздушные силы были уже представлены в экспедиции майором авиации Чёрчем, который не только будет обслуживать ретрансляционную станцию и передавать радиограммы экспедиции со сведениями о погоде и общего характера, но и проводить по заданию Королевского исследовательского предприятия авиационной промышленности исследования в области распространения низкочастотных радиоволн. Экспериментальная радиостанция Королевского исследовательского предприятия авиационной промышленности в Кове будет служить базовой радиостанцией в Англии. Сухопутные военные силы Великобритании будут представлены в экспедиции капитаном Коном Хеджесом из медицинской службы сухопутных войск, а канадские военно-воздушные силы согласились оказать нашей партии поддержку с воздуха. Когда английские военно-воздушные силы сняли с нас главную заботу при подготовке – согласились доставить все наши грузы на два промежуточных арктических склада, – мы вздохнули с облегчением.
Самолеты «Геркулес» английских ВВС должны были совершить два полета. Первый раз, 28 декабря, самолет должен был вылететь с базы английских ВВС в Лайнеме и направиться прямо в Резольют-Бей; 6 января 1968 года второй самолет должен был доставить Чёрча и остаток нашего снаряжения в Туле и, захватив там Аллана, Кена и сорок собак, продолжить путь до Барроу (Аляска). Каким образом нам удалось собрать все эти грузы, рассортировать их, упаковать и доставить по железной дороге в Лайнем, не могу припомнить. В моих воспоминаниях об этом периоде сохранились лишь путаница туманных образов, бесконечные телефонные звонки и непреодолимые препятствия, которые в конце концов были устранены.
12 декабря Кен и Аллан вылетели на мыс Барроу. Мы договорились, что в начале января я тоже прибуду туда. В Англии было закуплено на семьдесят тысяч фунтов продовольствия, жидкого топлива и снаряжения: все это было рассортировано, упаковано и доставлено по воздуху в Резольют-Бей (Канадская Арктика) и на мыс Барроу. Эту операцию выполнили экипажи самолетов «Геркулес» и тактической авиации английских военно-воздушных сил, базировавшихся в Лайнеме. Инспектор Орла Саннборг за несколько недель купил для экспедиции сорок гренландских лаек, объехав для этого множество раскинутых по всему округу Туле эскимосских поселков, находившихся в его ведении. В рождественские дни 1967 года Аллан и Кен собрали в одном месте всех этих собак.
С несколькими эскимосами Аллан и Кен в полной темноте гнали собак 70 миль от Канака до военно-воздушной базы в Туле, чтобы успеть 6 января к вылету «Геркулеса». Для Кена это было первое санное путешествие – непривычное занятие и трудное испытание для врача нашей партии, который в течение своей службы в специальных военно-воздушных частях британской армии большую часть времени провел в джунглях и жарких пустынях. Для Аллана в этом зимнем путешествии не было ничего необычного: прошлую зиму он со мной и Роджером Тафтом провел в Канаке, а доктор Фриц Кернер, четвертый участник нашей санной партии, находился тогда с Американской экспедицией в Антарктике на полюсе недоступности. Аллан подобно Фрицу и мне провел несколько зим на научных станциях в Арктике и Антарктике, работая в разных экспедициях; у него был опыт в обращении с ездовыми собаками, и он знал в лицо и по имени почти всех кадровых военных, служивших на арктических сторожевых постах. Таким образом, перевозка наших собак по воздуху к мысу Барроу через Резольют-Бей прошла без всяких помех.
Несколько эскимосских друзей Аллана встретили «Геркулес» у самой посадочной площадки. С их помощью грузы были переправлены во вместительные склады, расположенные в двух шагах от лаборатории, а собак доставили в мрачную, но хорошо натопленную хижину, любезно отданную в наше распоряжение Максом Брюером и находившуюся в изолированном месте в двух милях к юго-востоку от посадочной площадки. В этой хижине мы могли оттаивать и рубить на куски моржовое мясо для наших собак, которое приносили эскимосы. Оба эти помещения в последние несколько недель стали ареной оживленной деятельности. Наши огромные запасы продуктов питания, собачьего корма, снаряжения и жидкого топлива были разделены на четыре части, и каждый из нас проверил все по несколько раз. Собак мы распределили на четыре упряжки по десяти в каждой. В наше распоряжение предоставили два гусеничных трактора, чтобы мы могли чаще навещать собак и перевозить моржовые туши и нарубленное мясо на вспомогательную базу. Нам также разрешили пользоваться комнатой в лаборатории, где мы ежедневно рано утром могли работать, изучая сообщения о состоянии льда и официальную переписку. В плотницкой мы с помощью эскимосов частично переделали наши нарты и заново их связали.
