Он не использовал магию.

Не использовал оружие.

Он просто… сидел на ней.

Что ж, это постыдно.

— Разве, — пробормотала она, выплюнув полный рот пыли и травы, — эта позиция подобает предполагаемому капитану армии короля-императора?

Он проигнорировал ее вопрос, потянувшись за парой кандалов, которые подал ему один из его людей.

— Между прочим, я не хотел их использовать.

Быстрым движением руки один наручник сомкнулся вокруг одного из ее запястий, а затем он подтянул другое запястье достаточно близко, чтобы позволить второму наручнику защелкнуться так же легко. Она боролась с невероятно надежным захватом, но это заставило кандалы лишь еще крепче сжаться на ее коже. Они явно были усилены какой-то магией.

— Потому что они причиняют чертовски сильную боль, верно? — продолжил он. — Они благословлены родом Горных, а божественная сила Горных не имеет себе равных. Пытаться вырваться бессмысленно.

Она не ответила, сосредоточившись на том, чтобы не доставить ему удовольствия слышать ее крики боли, когда наручники снова затянулись.

— Так что да, прости, — продолжил он, но в его голосе не было особого сожаления, — но, боюсь, никто не ускользнет от меня во второй раз. Большинству не удается сбежать и первый раз, так что отдай себе должное за тот трюк, который ты провернула прошлой ночью.

Я уже дважды ускользала от тебя, самодовольно подумала она. Но он, очевидно, не понимал, что она была той же женщиной, с которой он столкнулся в Забвении — благодаря магии Мимикрического кристалла, который все еще скрывал ее черты Отмеченной Тенью — и она была не настолько глупа, чтобы раскрыть ему свою истинную личность во второй раз, как бы сильно она ни хотела ткнуть ему в лицо первым побегом.

— Я отдаю себе должное в гораздо большем, чем это.

Она повернула к нему голову так близко, как только смогла, и одарила его мерзкой улыбкой.

В ответ он постучал по одному из наручников, заставив его затянуться, и еще один приступ боли пронзил ее предплечье. От этой боли ее руку свело судорогой, и движение вызвало еще большую боль, поскольку наручники снова затянулись. Действительно, порочный круг.

— Будет не так больно, если перестанешь двигаться, — сообщил он ей.

Она прошипела почти неразборчивую череду проклятий.

Он рассмеялся.

— Сними их, или, клянусь, я…

— Что ты сделаешь? — в ярко-голубых глазах снова заплясали темные искорки веселья, когда он поднялся на ноги. — Снова попытаешься соблазнить меня? Пожалуйста, не надо; в первый раз было довольно больно.

— Мне показалось, что тебе не было больно, когда ты целовал меня прошлой ночью. На самом деле, я совершенно уверена, что ты наслаждался.

— Ну, я был слегка пьян и вел себя великодушно, не так ли?

— Я зарежу тебя, — фыркнула она.

— А я добавлю угрозы короне в твои документы об аресте.

— Вперед, и добавь еще нападение на корону, раз уж ты собрался.

Она покачнулась, приняв неудобное сидячее положение, и попыталась нанести быстрый удар ногой в его голень.

— Попытку нападения, — парировал он, перепрыгнув через ее ногу, а затем спокойно наклонился, чтобы схватить ее за руку и поднять.

Они долго смотрели друг на друга после того, как она поднялась на ноги и обрела равновесие. Все это время наручники посылали новый импульс боли по ее телу с каждым вдохом, который она делала.

Наконец, Кас выдохнула длинный, осторожный, медленный поток воздуха, отвела глаза к земле и заговорила:

— Просто… Можешь ослабить их немного? Заставить их перестать сжиматься? Это немного больно.

Он все еще пристально наблюдал за ней, выражение его лица теперь было чем-то средним между подозрением и прежним весельем. Точно так же он смотрел на нее прошлой ночью — прямо перед тем, как она выстрелила в него.

И, по-видимому, он не усвоил свой урок прошлой ночью.

— Ты закончила усложнять мне работу? — спросил он.

Еще одна вспышка боли обожгла ее руки. Она исказила свою гримасу в еще одну улыбку со стиснутыми зубами.

— На данный момент.

— И будешь сотрудничать?

— Я вся твоя. Ты победил. Просто веди.

Он осторожно подошел к ней сзади и потянулся за наручниками. Она не видела, что он делал, но могла сказать, когда он закончил; наручники оставались надежно обернутыми вокруг ее запястий, но магия в них, казалось, была каким-то образом деактивирована. Теперь они сжимались гораздо менее злобно в такт ее движениям.

— Прямо по дороге нас ждет караван, — сказал он ей. — Идем.

Он начал идти. Не оглядывался, чтобы посмотреть, следует ли она за ним, но теперь несколько его солдат подошли ближе, привлеченные тем зрелищем, которое они вдвоем устроили, и у всех у них было одинаковое выражение лица. Выражение, в котором читалось: Не пытайся выкинуть что-нибудь глупое.

С решительным вздохом Кас поплелась обратно вверх по склону.

По крайней мере, Эландер говорил правду о группе, которая их ждала; им нужно было пройти еще несколько минут, прежде чем они достигли окраины города, где дорога резко сворачивала на север. И сразу за поворотом наготове стояли десятки солдат. Среди них стояла карета, запряженная двумя потрясающе белыми лошадьми. Борта кареты были расписаны золотыми узорами, которые поблескивали в лучах послеполуденного солнца, а ниспадающие занавески были отдернуты, открывая плюшевые скамейки внутри. Эландер подошел к ней и указал, чтобы она забиралась внутрь.

Брови Кас приподнялись.

— Ты позволишь мне прокатиться внутри этой штуковины?

— Предпочтешь, чтобы я заставил тебя идти? Или, может, настоишь на том, чтобы мы привязали тебя к задней части и потащили за собой, как настоящую преступницу?

— Раз не веришь, что я настоящая преступница, тогда почему арестовываешь?

Его глаза сузились.

Она пожала плечами.

— Это хороший вопрос, ты должен признать.

— Потому что, возможно, я все еще хочу провести с тобой тот разговор, который ты мне должна, и я лично не в настроении гулять, когда у нас есть карета.

Она с трудом сглотнула. Быстрый подсчет солдат, окружавших их, подсказал ей, что попытка бежать снова будет самоубийством; ей нужно придумать лучший план побега, чем этот.

В то же время она была полна решимости не показывать страха или колебаний.

Она забралась в карету, уравновешенная даже без помощи рук, и плюхнулась на одну из скамеек. После короткого разговора с одним из солдат Эландер последовал за ней. Он сел на скамейку напротив нее. Его длинные ноги протянулись через весь проход между ними, время от времени задевая ее ногу, когда карета подскакивала. Она не верила, что он делал это нарочно; его ногам просто некуда было поместиться.

Первые несколько минут, пока они катились и тряслись, он молчал, его взгляд был устремлен на холмистые поля, усеянные белыми и желтыми цветами. В конце концов, его взгляд переместился на нее. Он изучал ее тем же властным, любопытным взглядом, что и прошлой ночью.

— На что ты сейчас уставился? — спросила она. — Все еще пытаешься выяснить, местная ли я?

— Нет. Я сказал прошлой ночью, что знаю, что ты лжешь.

Воспоминание о том, как близко он был, когда уличил ее во лжи, заставило ее снова задрожать. Она попыталась подавить это чувство. Впилась пальцами в бархатную подушку под собой. Сжала ее. Заставила себя думать о более важных вещах, чем его голос так близко к ее уху, его губы на ее шее… В тот момент она могла бы думать о тысяче более важных вещей. По меньшей мере.

Так почему же ее разум продолжал возвращаться к тому, как его шепот ощущался на ее коже?

Она продолжала пристально смотреть на него, как будто он намеренно, каким-то волшебным образом внедрял в ее разум нежелательные мысли.

Он несколько раз приоткрывал рот, чтобы заговорить. Но каждый раз мягко качал головой и лучше обдумывал то, что собирался сказать.

Наконец, он спросил: