— Ладно. И что же с тобой произошло дальше?

— Я околела на морозе.

— Вот видишь, — простонала Алиса. — Именно это я и имела в виду, когда говорила об этих идиотских индейских рассказах. Где в нем смысл?

— Смысл очень простой — «не теряй варежек». — И к Шуле незаметно снова вернулся легкий звенящий голос подростка. — Очень хорошее место для завтрака, правда? Такое тихое и уютное. Позвольте мне заплатить. Это было так мило с вашей стороны взять меня, примитивную дикарку, с собой, накормить и напоить кофе. Я у вас в долгу.

— За что? — рассмеялась Алиса, вынимая сотенную купюру из комка, протянутого девушкой. ¦— Это ведь твои деньги.

— Но это ваш город.

Пока она рассказывала, в бар потихоньку входили все новые и новые посетители — Томми Тугиак Старший, несколько Дворняг в униформах охраны «Чернобурки», шоферы, и народ все шел и шел. Алиса увидела, как мимо окна проехал розовый «лексус» Краббов, затормозивший у стоянки. Неужели эта толпа собралась ради них? Неужели все эти бездельники надеются посмотреть на то, как Свирепая Алеутка Алиса снова схлестнется с Мирной Крабб? Только не это. Она была абсолютно не в форме, чтобы вести боевые действия.

— Пошли? — спросила Алиса Шулу и помахала Дине сотенной купюрой. Но не успела она выйти из кабинки, как толпа зрителей заволновалась, и Алиса увидела, как на противоположной стороне улицы, прямо у пожарного гидранта, притормозил ее собственный фургон. Она решила, что это остальные члены эскимосского семейства решили остановиться на обратном пути со съемок, чтобы потратить свои суточные.

— Ну и родственники у тебя — надо же умудриться остановиться именно там, где запрещено. Впрочем, какое им до этого дело? Пока штраф придет по почте, вы уже будете в своих иглу на севере.

И только тут Алиса поняла, что это были вовсе не родственники Шулы. За рулем сидел Грир в своей идиотской тужурке, которую он носил, чтобы показать свою беззаботность. Лицо его было покрыто кокосовым маслом и сияло как у идола.

— Это ребята, которые сегодня вернулись из плавания, — пояснила Алиса. — Этот темнокожий денди — Эмиль Грир, местный сердцеед. Смотри, берегись его.

— Ха, — откликнулась Шула.

Грир обошел фургон спереди, открыл дверцу и галантно протянул руку. В поле зрения появилась круглая розовая голова, а за ней еще более круглый живот.

— А это — так называемое важное дело, по которому я спешила, — продолжила Алиса, — мой мистер Майкл Кармоди.

Мистер Кармоди выбрался из машины без помощи Грира. Но тот продолжал стоять в прежней позе. Боковая дверца распахнулась, и на улицу вывалилась целая толпа пассажиров. Лица у всех были румяными, загорелыми и обветренными.

— Слизняк с кейсом — Билли Беллизариус, местный наркоторговец. Это Арчи Каллиган, он работает на нас, славный парнишка. А этот греческий бог с глазами Элвиса Пресли — Исаак Соллес. Черт, ты только посмотри, какой у них важный вид! Один Бог знает, во что они вляпались, что их так долго не было. Ты только посмотри на них!

— Я смотрю, — ответила Шула внезапно послабевшим голосом, прильнув к запотевшему окну. — И я думаю, что он очень красивый.

— Мистер Кармоди? — съязвила Алиса, хотя прекрасно знала, что девушка говорила о Грире со всеми его величественными жестами, живописными кудрями и украшениями. — Очень мило с твоей стороны, но старый хрыч принадлежит мне, каким бы он ни был.

— Нет, не мистер Кармоди, хотя у него такой счастливый вид…

— Тогда ты, вероятно, имеешь в виду эту тиковую морду с проволокой вместо волос. Так я и знала. Я ведь предупреждала тебя — берегись.

Грир снова учтиво протянул руку. И из машины появилась пышная блондинка, такая же загорелая и пышащая здоровьем, как и все остальные. Она одарила Грира улыбкой, а он, склонившись, поцеловал ей руку.

— Видишь? Грир — это Казанова, у него всегда есть какая-нибудь блондинка при себе. Хотя обычно он заарканивает особ помоложе, не таких…

Алиса умолкла. Женщина отняла у Грира руку, почему-то не пожелав ею воспользоваться…

— Нет-нет, — продолжила девушка, не обращая внимания на внезапное молчание Алисы. — Я говорю не о мистере Кармоди и не о мистере Казанове…

…эта блондинка прильнула к большой розовой руке Кармоди, как шлюпка к барже! Алиса услышала, как толпа выдохнула за ее спиной. Ах! Так вот что их привело в «Горшок» — не какая-то полуголая эскимосская кукла и не горящая мщением толстая Мирна Крабб. Здесь была история покруче. Алиса почувствовала, как горят шея и плечи от всех этих устремленных на нее взглядов.

— Я имею в виду того, другого.

— Другого? — с отсутствующим видом повторила Алиса, глядя на то, как компания переходит улицу, направляясь к ним. — Какого другого?

— Греческого бога, — прошептала девушка овеем детским голоском, — с глазами Элвиса, а никогда еще не видела такого красивого мужчины даже в мыльных операх. Миссис Кармоди, я люблю его. Я останусь с ним навсегда.

— Господи Иисусе, — промолвила Алиса и опустошенно рухнула на диванчик. В ней не осталось ничего — ни раздражения, ни следов утренней «Маргариты», ни смятения, ни изумления. — Господи Иисусе, — повторила она.

При первом взгляде «Чернобурка» потрясла всех, даже мрачного Билли. Исаак опасался, что Кармоди, мечтавший поразить всех своим приобретением, расстроится, когда обнаружит, что вся слава уже досталась этой гигантской яхте. Но, похоже, корнуэлец не испытывал никакой зависти к величественному судну с огромным парусом. Когда они осторожно проплывали мимо сияющего корпуса, он проронил лишь одно замечание:

— С нижних палуб очень удобно ловить тунца, но потом умаешься, отскребая их.

Они пришвартовались к причалу, у которого обычно стояло предыдущее судно Кармоди, и оставили юного Нельса вахтенным. Билли уже настолько окреп, что мог не только стоять, но и слегка передвигаться. Он напоминал старого гнома, сгибающегося под тяжестью своего инфернального кейса. Сходни были такими крутыми, что он опасался спускаться лицом вперед. Поэтому он повернулся задом и начал продвигаться вниз мелкими шажками, пока Кармоди это не надоело и он не приказал Арчи и Соллесу сцепить руки и спустить Билли вниз.

Стоило Айку коснуться твердой земли, как на него тяжелым шерстяным одеялом навалилась усталость. Он уже много дней находился в постоянном напряжении, и теперь чувствовал, как у него слипаются глаза. С тех пор как они уехали с Гриром одно потрясение сменяло другое. Нет, все началось еще раньше — когда появилась яхта, нет, с того дня, когда идиотская кошка с банкой на голове перепугала его до полусмерти. Потом Гринер и бегство на дрезине через Белый перевал, потом купание в ледяных водах Юкона… все это, вместе взятое, могло вывести из себя любого. А чаепитие на корейской базе? Он мог поспорить, что чай был щедро приправлен дурью или еще какой-то корейской отравой — что у них там нынче в моде. Но теперь, обессиленный, он возвращался домой, и этот перепад оказался настолько резким, что Айк поймал себя на том, что его колбасит по стоянке, словно у него морская болезнь. Оставалось надеяться только на то, что ноги доведут его до тусклого морга трейлера и узкой лежанки. «Главное — придерживайся верного курса, моряк, — повторял он себе, — двигайся прямо и медленно, и тогда тебе удастся бросить якорь в сладком заливе забвения».

Однако у прочих членов компании были совсем иные планы. Вилли и Грир желали тут же влиться в киношную суматоху, а Кармоди требовалось посетить бар для восстановления сил. Арчи нужно было переодеться и найти себе приличную обувь — он совершенно не желал появляться дома в хлюпающих резиновых сапогах. Айк бесцветным голосом сообщил, что его не привлекает ни одна из этих перспектив и что он намерен доехать до трейлера, посмотреть на старину Марли и залечь в койку. Но Грир напомнил ему, что его фургон стоит довольно далеко от причала — в аэропорту, где они брали в аренду самолет, и что вряд ли Херб Том спокойно отдаст ему машину, пока не получит исчерпывающих объяснений относительно судьбы «Оттера».