– Ну прекратите вы, ее высочество здесь вообще не при чем!

– Как только она появилась, у нас сразу начались проблемы, – прошипела Шейла, не сводя с Арьяны глаз – жестоких, голодных. Она точно знала, кто именно виноват во всех их бедах, начиная с сонной чумы и заканчивая покушением. Киган шевельнулся на кровати и по-прежнему тихо, но очень отчетливо проговорил:

– Шейла, если ты не прекратишь, то я вышлю тебя из столицы. Нашей семье нужно единство, а не ссоры.

Шейла обернулась к нему – ясно было, что сдаваться она не собиралась.

– Она тоже твоя семья? После того, что ее отец сделал с нашей страной?

– Выйди немедленно, – распорядился князь, и Шейла словно бы на миг превратилась в воздушный шар, из которого выпустили воздух. – Арьяна, где мой брат?

– Я не знаю, – ответила Арьяна. Лотар бросил взгляд в окно и вдруг качнулся назад, словно там, в дворцовом парке, было что-то невыразимое. То, на что у него едва хватало сил смотреть.

– Господь милосердный… – выдохнул он. – Вы только взгляните туда!

***

Земля обжигала лапы. В воздухе сгущались запахи – такие разные, такие плотные. Казалось, их можно пить.

Вечерний ветер обдувал голову – когда он прикасался к шерсти, Ирвину становилось пусть немного, но легче.

Выбежав в заросший сад и бросив взгляд назад, он принюхался и примерно понял, где находится: Сады Саавери. Здесь столичная знать проводила лето на дачах, которые ничем не уступали дворцам. Надо же, у Мейв здесь тоже был дом.

Мейв не была в нем одна – на ее крик в сад выбежала чуть ли не дюжина мужчин в форме без знаков отличия. У одного из них, белобрысого пузана, было ружье: на него-то Ирвин и бросился, надеясь, что пузан не успеет выстрелить.

Так и случилось – пузан растерялся, замешкался. Видно, был не готов к тому, что волк вырвется в сад. Ирвин сбил его с ног – ружье улетело куда-то в траву.

Мейв, кричавшая в доме, поперхнулась криком. Наверно, она смотрела из окна – Ирвин не стал оглядываться. Перемахнув через живую изгородь, он бросился бежать.

Соседний сад был заброшенным. Дом в его глубине когда-то был изысканно-воздушным – теперь по колоннам вился плющ, статуя в опустевшей чаше фонтана потеряла руку, а краска на стенах облупилась. Ирвин нырнул в кусты и, найдя в изгороди приличных размеров дыру, выскользнул в проулок.

Откуда-то доносилась музыка. Дачники отдыхали – лето даже со всеми проблемами остается летом. Ирвин прибавил ходу; за воротами одного из домов стояла девочка с куклой в руках – увидела бегущего волка и застыла с раскрытым ртом.

Интересно, бросились ли люди Мейв в погоню? Ладно, неважно. Сейчас надо было добраться до города и найти Арьяну – прикосновение к истинной способно было загнать безумие обратно во тьму. Ирвин выдержал искушение, он не предал свою жену. Да, для этого он превратился в чудовище, но оно того стоило.

На соседней даче большая компания играла в крикет. Кто-то из женщин завизжал, мужчина выронил молоток. Ирвин решил, что надо побыстрее уйти от людей – он и так успел привлечь ненужное внимание.

Бежать. Бежать. Песня Волчьей луны звучала в его ушах, и теперь это был целый оркестр, торжествующий и славный. Это было нестерпимо, это была огромная цена, но Ирвин не испытывал ничего, кроме радости, от того, что уплатил ее.

Скоро он встретится с Арьяной. Скоро все снова будет хорошо.

Сады Саавери остались позади. Ирвин побежал среди бескрайних лугов – он отлично знал эти места и часто бывал здесь в волчьем облике. Все здесь было знакомо – и высокие стебли травы, и птичьи гнезда в ее глубине, и норы сусликов. Мир пах зеленью, землей и подземными ручьями, и в мире не было ничего, кроме песни Волчьей луны, свободы и силы.

Луна влекла Ирвина за собой сквозь вечер – прочь от Мейв и ее отравленных чар, прочь! Луна звала его к истинной, и Ирвин не хотел тратить время даром.

Он очнулся, когда понял: луга давно остались позади. Ирвин шел по дворцовому парку – он опомнился, когда кто-то из дворцовой челяди взвизгнул рядом и бросился прочь. Ирвин чувствовал сотни взглядов из всех окон – окна княжеских покоев были наполнены тревожным мутным светом, и Ирвин вдруг понял всей внезапно вздыбившейся волчьей шкурой, что случилась беда.

С его братом беда. Волчье чутье улавливало тончайшую струйку запаха крови – кто-то стрелял в князя, Ирвин знал, что такой запах бывает только у огнестрельных ранений.

Арьяна тоже была там, в княжеских покоях. Ирвин вдруг увидел ее перед собой, словно наяву, и видение вытряхнуло его в человеческий облик и уронило на камни дорожки.

Некоторое время Ирвин лежал на земле, выравнивая дыхание. Потом поднялся – земля качнулась под ногами, и он вдруг представил, насколько дико сейчас выглядит.

Впрочем, пустяки. Неважно.

Дворцовые слуги сориентировались сразу же – Ирвин слишком мало времени провел с истинной, чтобы протокол, подписанный старым князем по его поводу, был отменен. Чужие руки набросили на плечи тонкий плащ сразу же, как только он вошел во дворец; Ирвин кивнул, благодаря, и почти бегом бросился в покои брата.

Он пришел как раз в тот момент, когда Арьяна и Шейла вдвоем пытались уложить Кигана – Ирвин с нескрываемой болью увидел, что брат действительно был ранен, и кровь проступала через широкую повязку на его груди и животе. Он хотел встать и куда-то идти, женщины не позволяли – Ирвин никогда бы не подумал, что Арьяна и Шейла смогут выступить вот так, единым фронтом.

– Киган! – Ирвин шагнул к брату, сел рядом, обнял; Арьяна отступила, и он каким-то краем сознания отметил, каким глубоким страданием было искажено ее лицо. А брат был горячим и каким-то одеревеневшим; обострившимся волчьим чутьем Ирвин улавливал удары и переливы боли в его теле.

– В тебя стреляли? – спросил он, отстранившись. Киган кивнул – заглянул в глаза так, словно хотел удостовериться, что это именно его младший брат, а не чудовище. Ирвин слишком хорошо знал этот взгляд.

– Да, – ответил князь. – А ты снова обратился.

Ирвину захотелось закрыть глаза – но он не мог позволить себе такую слабость.

– Да, государь, – ответил он. – И вы должны знать, что против нас обоих существует заговор.

– То есть, ты хочешь сказать, что тебя похитили, опоив ядом. Потом Мейв Сарбаранн, девушка из достойнейшей семьи, пыталась над тобой надругаться. И все это ради того, чтобы ты обратился в волка?

Кажется, князь Киган забыл о том, что ранен. Арьяна видела, что пятна на его бинтах сделались темнее, но он словно не замечал этого. Он смотрел на брата даже не с яростью – ярость была в самом начале и потом растаяла. Теперь в его взгляде была только обида.

– Да, – кивнул Ирвин. – Я обратился в волка, чтобы из меня не сделали марионетку, которая изменит истинной паре. И теперь это обращение выводит меня из списка возможных претендентов на трон Хармирана. Кто его займет, брат, если второе покушение будет удачным?

– Ты бредишь, – произнес Киган, и все, что сказал до этого ваэрин, в самом деле было похоже на бред. Стройный, очень логичный, но все же бред. Во время учебы Арьяне приходилось бывать в лечебницах для умалишенных – они рассказывали о своих видениях настолько уверенно и подводили под них такую солидную основательную базу, что в какой-то момент Арьяна даже поймала себя на мысли о том, что начинает верить в рассказ о том, что в другом полушарии люди ходят на головах.

– Вы переволновались, ваше высочество, – подал голос Лотар, и не сразу было можно понять, о ком именно он говорит. Оба высочества обернулись в его сторону, и канцлер продолжал: – У вас обоих был тяжелый день. Лучше нам отложить выяснение правды до того, как государь окончательно поправится.

Киган со вздохом опустился на подушки. Дотронулся до груди, с презрительной гримасой посмотрел на пальцы. Ирвин не сводил с брата глаз – сейчас, в темном плаще до пят, он был похож на смертный призрак: бытовала легенда, что такие появляются перед постелями умирающих грешников, чтобы терзать их напоминаниями о совершенных грехах.