– А что, за живое взяло? Никак и у вас непорядок в детстве приключился?..

– Мда… Не хотелось об этом говорить, но ничего не попишешь. Раз уж речь зашла, так извольте… Действительно, случалось подвергаться мне… ну, не то чтобы жестоким побоям и истязаниям… Но за всякие пустяки, чуть не каждый день… Мама моя была человеком серьезным…

– Ну вот, сами вы и ответили на свой вопрос, Иван Сергеевич… Сон-то вам про вас же и привиделся… Вы всю свою жизнь до седых висков все забыть пытались о несправедливом вашем детстве да юности, однако не забыть-с… Этих «серьезных» взрослых вешать надо. По мне, так лучше сиротой, чем быть «любимым сыном» у такой матери… – проскрипел Старый Дуб и продемонстрировал несколько удобных суков, на которых вполне можно было бы повесить «серьезных» родителей такого сорта.

– Бог с вами, Пален Дубинович, нельзя так о матери. Грех это. Она ведь ничего, кроме добра, мне не желала, а еще нервная она у меня была, вот и попадало мне, если под руку попадался… – стал оправдываться Иван Сергеевич, но потом внезапно заплакал, как ребенок: – Мама, мама, что же ты с моей жизнью сделала!

– Вот так-то лучше, не держите в себе, не нужно… – ласково погладил охотника Старый Дуб самой нежной своей веточкой по седой голове…

Многое окружающее нас представляет собой лишь некую смесь архетипов, которыми населены простые и четкие статьи толковых словарей и уголовных кодексов. Не трудитесь искать в этих пыльных сокровищницах нашей бренности веселых слов вроде «бегедил» и «крокомот». Люди, считающие себя серьезными, ни за что не станут всерьез размышлять о таких понятиях. Они лишь презрительно хмыкнут и разбредутся по своим чахоточным повседневностям. И в этом и будет состоять их самая настоящая несерьезность, ибо это смешно – относиться к вибрирующей и постоянно поперхивающейся от смеха жизни как к чему-то, стоящему нахмуренных бровей. Жизнь дурашлива по определению, но жестоко обидчива в отношении тех, кто пытается с ней заводить серьезные долгосрочные отношения… Таким она готовит скорый развод и шлет тапочки по почте, причем чаще всего цвет этих тапочек отличается белизной, небесно-облачной аж до потусторонности…

Итак, Бегедил, как вы, возможно, догадались, был лицом неопределенной национальности. Его мама была бегемотиха, а папа – крокодил. Бедного Бегедила часто дразнили в детстве и бегемоты, и крокодилы:

Не лучше сложилась судьба и другого персонажа нашей сказки. Его звали Крокомот, и его мама была крокодилица, а папа, соответственно, – бегемот. Его также дразнили и те, и эти:

Но хуже всего было то, что когда Бегедил однажды повстречал Крокомота, он его страшно невзлюбил, и Крокомот ответил ему взаимностью.

Несмотря на то что и тот и другой разделили похожую судьбу, оба считали, что не принадлежать ни к какой нации – это позор. Они с нетерпением ждали переселения собственных душ во что-нибудь более определенное, веря, что лучше уж быть вполне определенным червем, чем существом вовсе уж неопределенного назначения и склада темперамента.

Бегедил, когда вырос, стал советником по национальным вопросам президента Суверенной Бегемотии, а Крокомот, как это ни удивительно, занял подобный пост в государстве Крокодилия.

Не стоит удивляться, что вскоре обе эти страны вступили в затяжное военное противостояние, которое длится и по сей день.

Бегедил ненавидел в себе все то, что было в нем крокодильего, а Крокомот просто не мог терпеть все то, что в нем напоминало его бегемотские корни.

Вы скажете, что все сказанное – не более чем бред. Вы скажете, что ненависть имеет свою основу исключительно в обоюдном идиотизме ненавидящего и ненавидимого. Но так ли далека от правды жизни эта история про Бегедила и Крокомота?

Самое страшное происходит не от различий между разными носителями божьего дуновения, именуемого в простонародье «душой», а от их настороженно-серьезного отношения к этим различиям. Вместо того чтобы тратить свою энергию на обустройство своего собственного гнезда, они тратят силы на разрушение чужого. Из этого произрастают целые системы, настоящие философии, заточенные в пыльные тома. Потом движутся по планете партии и ведут за собой полки. В гулкой вышине раздаются выстрелы, бегедилы с крокомотами вступают в смертельную схватку за то, что прежде всего ненавидят в самих себе.

Как помирить разноподобных? Как втолковать им, что на свете нет ничего, достойного упрямой насупленной ненависти?

Непонятно, как можно жить на снегу и нырять в ледяную воду. Непонятно, как можно войти в автобус и взорвать себя. Сходство между белыми медведями и террористами очевидно и не требует доказательств. И те и другие охотятся на человека намеренно и сознательно. И с теми и с другими невозможно договориться.

Представьте себе выпуск новостей: «Достигнуты мирные соглашения с белыми медведями. Они безоговорочно признали право человека на жизнь и впредь пообещали воздерживаться от целенаправленного человекоедения!» Отшумят торжественные речи. Отгремят гимны. Председателю белых медведей дадут «Премию мира».

А на следующий день бело-косолапые опять загрызут пару полярников. Ну, природа у них такая, и договариваться с ними глупо и нелепо.

Вот глобальное потепление наступило, и льды растаяли. Теперь белым медведям пришлось пускаться вплавь, а они не привыкли к длительным переплывам.

Говорят, более трехсот медведей утонуло в водах Ледовитого океана[33]. Жалко косолапых. Они ведь все-таки как-никак белые и пушистые. А террористы – черные и небритые… Но рано или поздно и они пойдут на дно вместе со своей бессмыслицей.

Мне сегодня приснился сон, в котором я убеждал старого приятеля, что коммунизм – это хорошо, хотя наяву всю свою жизнь я всех убеждал, что коммунизм – это плохо. Тот самый приятель всячески старался отравлять мне жизнь, пока, в конце концов, пути-дороги не развели нас по разным углам.

Во сне я говорил, что не в идее дело. Идея – хороша. Дело в тех идиотах, которые прикасались к этой концепции. И далее разъяснял, что во мне говорит кровь обоих дедушек, большую часть своей жизнь проведших в коммунистах.

Чудесное белое животное можно превратить в убийцу человека, если вторгнуться в его бело-медвежью жизнь… А если сидеть тихо и пить чай на югах, можно не беспокоиться. Белые медведи не сменят своей привычной среды обитания. Им и там хорошо, в невообразимо холодных условиях полярной зимы. Нам этого не понять. Белые медведи возвели лень в фактор культа и предпочли побелеть и научиться плавать, чем покинуть ставшую неприветливой родину.

А почему людям не пришло в голову обратить белых медведей в христиан? Вот Анатолю Франсу приходила шаржевая блажь обращать в сию религию пингвинов, что он и описал в своем незабываемом произведении «L’Оle des Pingouins» («Остров пингвинов»). Дадим слово самому летописцу народа пингвинов. «J’observe avec tristesse, que les habitants de cette оle, depuis qu’ils sont devenus des hommes, agissent avec moins de sagesse qu’auparavant. Lorsqu’ils йtaient oiseaux, ils ne se querellaient que dans la saison des amours. Et maintenant ils se disputent en tous les temps!»[34]

Кстати, пингвины, как правило, редко ссорятся с белыми медведями, потому что каждый сидит на своем полюсе и к друг другу не лезет.