Сёва, что-то там повредил при падении, и на площадку вышел в третьем периоде после уколов. Наш тренер перевёл Бекяшева в первую пятёрку, а в третью поставил запасного. Игра у нас совсем разладилась. Без Боброва первая пятёрка атаковала беззубо раздавленная силовыми приёмами Сологубова и Никифорова. Новожилов с Котовым. провели одну результативную комбинацию. И всё… А у ЦДКА, напротив, влетало почти всё. Тарасов, Меньшиков, Елизаров, Сологубов – забросили нам по две, Комаров и Никаноров – по одной шайбе. 10:1. Армейские болельщики которых на "Динамо" большинство орут не смолкая. Коротков поначалу оравший на игроков к перерыву как-то сник. Я смог припомнить подобное на чемпионате мира СССР-Финляндия 16:1. Но, это за целый матч, а тут ещё два периода играть.

В раздевалке Коротков затравленно-обижено смотрит на меня, и я киваю.

– Замена вратаря, – объявляет Павел Михайлович, – Жаров на воротах. Сёва выйдешь? (врач крутит головой – нет). Бекяшев назад, Тихонов в первую. Понятно? Потеряли шайбу бегом домой. Понятно? Э-Эх!

Тренер сел. Тишина в раздевалке. Тут Шувалов, смачно плюнув затянул, про коногона[40].

Команда начала подпевать. В конце, несмотря на грустный смысл песни Виктор встал со скамьи и стал выделывать коленца. Виноградов заложив пальцы в рот стал подсвистывать. Повеселевший Коротков пел вместе со всеми. А перед выходом прокричал:

– Что мы сделаем с коноводами?

Виноградов, посмотрел на команду и все дружно проорали:

– Угондошим!

Выходим на лёд под шутки и улюлюканья армейских болельщиков.

Обмениваемся атаками. Тут наш Бекяшев, подхватив шайбу, летит на двух сходящихся как турникет армейских защитников. Форвард стучит клюшкой по шайбе ставя её на ребро, цепляет и подкидывает над защитниками. Сам ныряет в "щель" между соперниками работая локтями. Прорвался и метрах в пяти от ворот точно бросил в верхний угол. – Вэ-Вэ-Эс! Вэ-Вэ-Эс! – робко затянули на трибунах, но приятная уху аббревиатура была быстро заглушена другой.

Шайба пущённая со всей дури Сологубовым попадает мне в сетку шлема. Лежу в нокдауне. Врач суёт в нос нестерпимо вонючую хрень. Спрашивает:

– И-игра-а-е-ешь? И-и-ли-и за-а-ме-е-на-а?

Оппа. Конечно, играю.

Началась рубка. Мы на их ворота – они на наши. Никто не курит. Все рубятся. Перед воротами вихри и смерчи выпуливающие на меня убойнонесущиеся диски. Ловлю. Конец второго периода. Проигрываем 10:3. Виноградов сбил Тарасова выходящего со мной один на один. Буллит. Тарасов смещается слева направо от меня и бросает в открытый угол над моим плечом… Взял. Поначалу брал с подсказкой, а потом и без. Вошёл во вкус. Чувствую как после второго попадания в шлем по подбородку на шею поползла тёплая дорожка с носа и губ. Удача просто прёт мне навстречу. А может я-молодой так и играл?[41]

Наши по восстановленным в раздевалке рассказам забивали и обычным щелчком и броском после паузы со смещением, Шувалов перед вратарём забил по теннисному добавив шайбу подпрыгнувшею над вратарём. Концовка матча проходит под бешенный рёв стадиона. Проигрываем 10:6. Вышедший на концовку Бобров бьёт буллит. подкатывает к воротам, делая поворот вокруг себя, в какой-то момент застывает с шайбой глядя на укатывающего в угол вратаря. Спокойно поднимает шайбу над щитком. 10:7.[42]

Орут все и наши и не наши. Финальный свисток. Команды строятся в центре. По уже доброй традиции болельщики начинают кричать: Мо-лод-цы! Мо-лод-цы!. Из-за стадиона гулкое эхо отвечает тем же. У меня какая-то эйфория от происходящего. Снимаю шлем и размазывая кровь и слёзы на лице подъезжаю к Мкртычану и мы обнимаемся. Начинается братание команд и круг почёта под уже пятиминутные "Мо-лод-цы!". Замечаю, как из домика выходит Сам. Быстро смекнувшие Аджубей и Ваньят начинают новую кричалку:

– Ста-лин! Ста-лин! Ста-лин!

Василий Иосифович заходил в раздевалку после матча. Всем руку пожал, как после победы. Мне сказал завтра к 11–00 быть в штабе.

Понятно. После такой игры концепция нашего договора меняется.

Изотов вручил направление в институт физкультуры на заочное отделение. Завтра съезжу. Диплом по любому нужен.

Вокруг стадиона кучки людей жарко обсуждают что-то, хотя после игры уже прошёл час. Я, надвинув фуражку, в офицерской форме (приказ Короткова) пытаюсь незамеченным выйти со стадиона. Едва я миновал милицейский пост, как стайка детей, девушек и даже солидных граждан метнулась ко мне.

Нет, ребята-демократы – только чай! Я ещё не готов к таким разговорам с визжащей толпой.

Показав впечатляющие спринтерские способности я смог оторваться от гомонящей толпы и уйти от преследования.

Встретила меня тётя Клава торжественно. Встала из-за стола, обняла и завела шарманку:

– Репортаж этого… Озерова, всем общежитием слушали. Он даже лучше заболевшего Синявского рассказывает. А уж как орёт "Г-о-о-о-л!". Прямо, как в театре. А когда празднуя микрофон уронил… Такой грохот из радио был… Я аж вздрогнула. Поначалу то всё невесело было. Как там Озеров сказал… Что защита ваша хромает не вставая с колен. После перерыва заходят Колобок с Анечкой, а из радио:

– Мы продолжаем репортаж о хоккейном матче. В воротах ВВС замена. Выходит молодой голкипер Юрий Жаров.

Комендантша хлебнула водички и продолжила:

– Тут снова вся общага сбежалась. Некоторые звонили товарищам, просили тоже слушать. Как Бекяшев гол "лопатой" забил – все прыгали думала пол проломят. А как тебе не забили этот… Как? Буллит? Твоя то села на табуретку и зарыдала. Колобок "чего мол"? А она "я же это не увидела…" А смешной комментатор в конце так и сыпал "Боброва держат за свитер, за трусы, за всё, что можно держать…"

В комнате после обнимашек с Пилюлей и друзьями стали собирать праздничный стол. Абрамян притащил чачу, Попандопуло сало с чесночком, Анечка сварила макароны, а Колобок разогрел тушёнку. Я, как Обломов, взирал на это поскрипывая кроватной сеткой. Когда перед посадкой за стол Пилюля достала из пальто мандаринку и положила на пустое блюдце, Абрамян погрозил ей пальцем и сказал:

– Убери. Мы в групповухе не участвуем…

Смеялись до слёз. Потом взялись за комментатора. Колобку запомнилось:

– "Шайба, пролетев последние препятствие между ног вратаря, влетела в ворота."

А, Пилюлька добавляет фразу Озерова:

– "Арбитр, принимая решение встаёт в красивые позы. Возможно, он раньше занимался балетом"…

За вечерним чаем Колобок по просьбе неугомонной подруги читал свои и чужие вирши.

– Я перед Новым годом на учениях под Ржевом был. Это от одной подруги из Калинина:

Поздравляю тебя, дорогой мой солдат.

Ты меня защитишь от врагов.

Будь же крепким и метким как твой автомат.

Я хочу, чтоб мы встретились вновь.

Не морозь своё сердце в снегах у Оки.

Будет трудно тебя отогреть.

В общем, Васька, спасай ты меня от тоски.

Как вернёшься вдвоём будем петь.

– Что ж ты с ней не спелся, – подкалываю, – Рожей не вышел?

– Да она при встрече спросила: "Кто такое мог написать: И, утратив скромность, одуревший в доску, как жену чужую обнимал берёзку!", а я не вспомнил тогда, что это Есенин и просто пошутил, сказав, что такую хрень мог написать только Буратино. Она обиделась и ушла. Правда мне потом сказали, что она Новый Год с одним лётчиком встречала…

– Видно не судьба, – философски заметил я.

– А, что такое судьба, по-твоему – полюбопытствовала защитница рифмоплётов.