– Херасе, ты гуляешь, – подводит итог разговору прямолинейный Виктор.

В самолёте отключился заснув после взлёта. Слушаю песню на стихи Риммы…[47]

20 февраля 1950 года.

На утренней пробежке Катя была в центре внимания. Она вчера прыгнула ещё пару раз и получила значок третьего разряда. Теперь вот улыбается и стряхивает со значка несуществующие снежинки. А ещё она всерьёз восприняла мои слова о том, что её длинный друг сможет стать чемпионом по длинному бегу. Она через Стёпу купила Большему кроссовки, разметила пятидесятиметровый круг в спортзале и засекла время на пяти километрах. Меньше девятнадцати минут.

Помню, это время где-то третьего разряда. Похоже у парня высокий лактатный порог до появления усталости. Если потренируется – будет чемпионом…

Сказал, что узнаю про секцию для него. На "Динамо" какой-то тренер легкоатлетов Хомяков или Хоменков приходил смотреть как я с командой разминку провожу. Это меня тогда Виноградов припахал.

А ещё друг называется.

От Колобка ещё вчера ночью узнал подробности доставки груза незнакомой девушке. Васечка не утерпел, и начал вещать эту историю едва я снял ботинки.

Дом он нашёл быстро. Инга предложила чай, но едва развернув подарок, потянула Колобка во двор. Грохнулась пару раз на первом круге. Второй промчалась с криком "Ура!" и потащила разносчика коньков на "Динамо" в секцию записываться. После её "Ну, Вы, же не откажете в помощи юной девушке?!" он безропотно таскал сумку с коньками.

Ха. Три раза Ха.

В секцию её взяли. Напросилась в контрольные забеги в своей возрастной группе. Два раза упала, но прошла круг со вторым временем. Колобка тоже стала называть Васечкой. Сказала, что ждёт его в следующее воскресенье. Хулиганов она боится, а Васечка такой рыцарь…

Ха. Санчо Пансо превратился в Дон Кихота Ламанческого. Метаморфоза.

Мне она передала, вероятно, равноценный подарок. Заточку для карандашей, похожую на малярную кисточку. Я благоразумно отдал этот предмет защитнику девушек. Тут только ввяжись в обмен подарками. Без штанов останешься.

– Теперь ты мне должен, – заявляет мне обладатель заточки для карандашей. – Я целый день убил на твою подругу.

– Какую мою подругу? Извиняй! Ты сам с ней ходить взялся. Я тебя просил только посылку передать. – Втираю я этому неудачливому доставщику. Но, чтобы он не обижался, добавляю:

– Ладно, сделай лицо попроще. Могу тебе танцевальную песенку показать. Все девки твои будут. Только поосторожнее… стиль заграничный. По шапке как стиляга можешь получить. На меня не показывай потом пальцем. Скажешь, что музыку заграничную по радиоле на базе поймал…

– Понял, я – малый, не дурак…

И дурак не малый.

Показываю ему первые два куплета из заводной песни перестроечных времён…[48]

Коротков в Ленинграде перед взлётом сказал, что можно всем деньги получить в бухгалтерии. Но, чтобы на тренировке во вторник все были как огурчики. В среду вечером поезд в Челябинск. Так, что я сегодня иду за деньгами. Потом на склад к майору с редкой фамилией. Заберу остатки груза для операции "Адидас" и присмотрю себе костюм. Стёпа говорит завезли на склад классные. С Малой Арнаутской наверное…

Сходу смягчил финансовый вопрос. Отдал всё, что удалось собрать за кроссовки с команды, добавив все свои денюжки. Один хрен остался должен. Ничего, завтра на тренировке соберу. А товарищ Финкер удивил.

– Северо-Американские Штаты. Довоенный выпуск. Материал – сказка. Не то, что дерьмо военных лет.

Сейчас мы посмотрим, что это за сказка.

Померил, сидит, как влитой. Ещё треху задолжал местному Рокфеллеру.

Тётя Клава озадачила: звонил Изотов завтра к 10–00 в штаб.

Опять Нострадамусом работать.

Заходил Дёмин забрал каталог марок, что заказывал мне купить в Ленинграде. Сообщил, что вышел на архив, где полно наших и царских конвертов выкидывают при списании. Договорился брать отпаренные марки по дешёвке.

Парень похоже нашёл свой Клондайк. Где-то я его видел с марками… Точно. Космонавт-филателист.

Подсказал ему, что марки на конвертах порой более ценны (видно историю марки) чем без них. И что при отделении марку можно испортить. Основатель филателистического движения поблагодарил за ценные советы.

По рецепту местного повара сделали варёную картошку с подсолнечным маслом. Добавили немного рубленного лука и соли. Пока Колобок размешивал, я чуть слюной не захлебнулся. И только я потянулся за первой ложкой вкусноты на пороге появился кто? Сами знаете кто. Влетела, повесила пальто, скинула обувь. Колобок со вздохом взял за дужку котелок, помахал подруге ложкой, сказав: "Я к Стёпе. Физкульт привет". Та, подтолкнула его плечом к двери, задавая нужное направление. Закрыла дверь на крючок. Молча достала мандаринку, и бросилась мне на шею…

Через час. Не открывая глаз, и чуть не мурлыча из-за моего поглаживания её ушка, Анечка блаженно улыбаясь озадачила:

– Мы тут с девочками поспорили. Как правильно? Матрац или матрас?

– Для немца – матрац, а русскому – по фиг, – в животе заурчало, и я предложил, – А давай в кефирную сходим, там как раз запеканку творожную должны привести… А потом сходим куда-нибудь. Ты куда хочешь?

– Только чур мне запеканку с изюмом… Куда сходить?… Я в планетарии давно не была. Помню с папой ходила… – и что-то припоминая, – Завнебом пальчиком водя, покажет звездомедведЯ…

– Ну, планетарий, так планетарий, – сказал я бросая матрас на койку.

Почти сразу после образования СССР были выделены средства для начала строительства Московского планетария. Молодое государство рабочих и крестьян не жалело денег на популяризацию науки. Пока мы шли по Парку Неба подруга носилась вместе со школьниками вокруг планет и звёздных систем и, подбежав шептала мне в ухо:

– Похожа я на Звезду?

У входа висел плакат "Пролетарка, пролетарий, заходите в планетарий". Отстояв в беспокойной очереди состоящей в основном из пришедших группами и классами студентов и школьников, мы двинулись внутрь здания похожего на огромное яйцо инопланетного происхождения.

Вместе с толпой школьников и студентов прослушали рассказы экскурсовода на астрономические темы. Посмотрели на звёздный купол и услышали, что студенты пришли на лекцию академика Опарина. Моя дорогая загорелась:

– А давай сходим. Сколько сейчас? Мне к 15–00 нужно в театр-студию. Маргарита Лифанова просила прийти. Там сценарист и композитор будут песни для фильма отбирать. – и, видя как я морщу нос, добавила, – если песню включат в фильм певице авансом выплатят тысячу рублей. А я так туфли хочу… Те, что Стёпа починил – снова развалились… Их мама ещё до войны носила…

– Ну, ладно, – соглашаюсь я, – сначала лекция, потом театр…

Лекционный зал был полон. Только встали у стеночки – вошёл представительный мужчина в очках с аккуратной бородкой. Некоторые слушатели по привычке встали приветствуя учителя. Я, глядя на академика, подумал:

Породистый. Сразу видно – из бывших.

Лектор популярно рассказал про теорию возникновения жизни на Земле, описав процесс превращения неживой природы в живую. Затем начались вопросы. Моя егоза, подпрыгивая с вытянутой рукой, привлекла внимание академика и он спросил:

– А Вы что хотите узнать, милая барышня?