— Лишь тот смеет уповать на тихую гавань, — возразила Норна, — кто неуклонно держал верный путь в море жизни. Я не дерзаю надеяться на тихую гавань. А ты имеешь дерзость на это надеяться? Смеешь ли ты сказать, что шел неуклонно правым путем?

— Речь сейчас не обо мне, — возразил Мертон. — Я пришел, чтобы спросить, не знаешь ли ты чего-либо о моем сыне, Мордонте Мертоне.

— Отец, — воскликнула Норна, — отец спрашивает чужую женщину, что она знает о его сыне! Но что могу я знать о нем? Баклан не спрашивает у кряквы, где его птенцы.

— Довольно говорить загадками, — сказал Мертон, — такая таинственность хороша для простых и невежественных рыбаков, но со мной это потерянный труд. Мне сказали в Ярлсхофе, что ты знаешь или можешь знать, что случилось с Мордонтом Мертоном, который не вернулся с празднества, бывшего в Иванов день в доме твоего родственника Магнуса Тройла. Скажи мне, что ты знаешь о нем, если ты действительно что-либо знаешь, и я отблагодарю тебя, насколько это будет в моей власти.

— Нет ничего во всей вселенной, — ответила Норна, — что считала бы я наградой за малейшее из слов моих, сказанных смертным. А о сыне твоем говорю я тебе: если хочешь видеть его живым, отправляйся на Оркнейские острова, на Керкуоллскую ярмарку.

— Но почему именно туда? — воскликнул Мертон. — Я знаю, что мой сын не собирался там быть.

— Нас уносит поток судьбы, — продолжала Норна, — и нет у нас ни весла, ни ветрил. Нынче утром у тебя и в мыслях не было посетить церковь святого Рингана, и, однако, ты здесь. Минуту тому назад ты и не думал о Керкуолле, и все же ты туда отправишься.

— Только в том случае, если ты мне объяснишь, для чего это нужно. Я не из тех, сударыня, кто верит в вашу сверхъестественную силу.

— Ты уверуешь в нее прежде, чем мы расстанемся, — изрекла Норна. — Мало ты знал до сих пор обо мне и ничего больше не узнаешь. Мне же известны все твои тайны, и единого моего слова довольно, чтобы убедить тебя в этом.

— Ну что же, тогда произнеси его, — сказал Мертон, — ибо без подобного доказательства вряд ли я последую твоему совету.

— Запомни же хорошенько то, — продолжала Норна, — что скажу я тебе о твоем сыне, ибо то, что я скажу потом о тебе самом, изгонит из твоей памяти всякую иную мысль. Ты отправишься в Керкуолл и на пятый день ярмарки, ровно в полдень, войдешь в наружный придел собора святого Магнуса. Там ты встретишь того, кто сообщит тебе, где находится твой сын.

— Ну, если вы хотите, сударыня, чтобы я последовал вашему совету, — насмешливо ответил Мертон, — вам придется выразиться яснее. Многие женщины обманывали меня в былое время, но ни одна из них не морочила так грубо, как пытаешься это сделать ты.

— Так слушай же! — воскликнула старая колдунья. — Слово, которое я скажу тебе, касается самой страшной тайны твоей жизни и поразит тебя в самое сердце.

Тут она шепнула на ухо ему слово, действие которого оказалось на самом деле поразительным: онемевший от изумления Мертон застыл на месте, тогда как Норна с торжествующим и победоносным видом медленно подняла руку к небу, скользнула прочь, зашла за выступ стены и исчезла.

Мертон не сделал попытки ни догнать ее, ни выяснить, куда она скрылась. «От судьбы своей, верно, не уйдешь», — сказал он, когда опомнился, и поспешил покинуть заброшенный храм с его погостом. Обернувшись в последний раз с того места, откуда была еще видна церковь, он разглядел высокий силуэт Норны. Закутавшись в плащ, она стояла на самом верху полуразрушенной башни, вздымая навстречу морскому ветру нечто похожее на белый вымпел или флаг. Ужас, подобный тому, какой возбудили ее последние слова, снова пронзил Мертона до самой глубины сердца, и он с невольной поспешностью зашагал прочь, пока церковь святого Ниниана и ее песчаная бухта не остались далеко позади.

Мертон вернулся в Ярлсхоф с таким изменившимся лицом, что Суерта сразу предположила близкое наступление одного из приступов его глубокой меланхолии, которые она называла «черным часом».

«А чего же еще было и ожидать, — думала старая домоправительница, — раз понадобилось ему пойти за Норной из Фитфул-Хэда к церкви святого Рингана, где водится нечистая сила».

Однако хозяин, не проявляя никаких иных признаков наступающего безумия, кроме глубокой подавленности, сообщил ей свое намерение отправиться на Керкуоллскую ярмарку. Это настолько противоречило его обычному поведению, что Суерта просто не могла поверить своим ушам.

Немного погодя он с явным безразличием выслушал сообщения лиц, посланных на розыски Мордонта, о том, что все поиски как на суше, так и на море оказались бесплодными. Невозмутимость, с которой Мертон отнесся к их неудаче, еще более убедила Суерту в том, что во время его разговора с Норной старая колдунья уже успела предсказать ему подобный исход.

Обитатели поселка были еще более изумлены, когда узнали, что их тэксмен, словно повинуясь какому-то неожиданно принятому решению, готовится посетить Керкуолл в дни ярмарки, хотя до того он тщательнейшим образом избегал подобного рода сборищ. Суерта долго ломала над этим голову, но загадка так и осталась для нее загадкой. Она продолжала также беспокоиться о судьбе своего юного господина, но тревога ее была в значительной степени смягчена некоторой суммой, не столь крупной, по существу, но в ее глазах составлявшей целое состояние, которую хозяин вручил ей, сообщив при этом, что он договорился о поездке в Керкуолл на небольшом суденышке, принадлежавшем владельцу острова Мауза.