До рассвета было еще далеко, когда Мордонт, сменив стоявших с полуночи часовых и распорядившись, чтобы следующая стража вступила в караул с восходом солнца, вышел в соседнюю с передней комнату, сел в кресло и задремал, положив около себя оружие. Вдруг он почувствовал, что кто-то потянул его за край плаща, в который он был закутан.

— Как, разве уже утро? — спросил он. — Так скоро? — Но, вскочив на ноги, он увидел, что на горизонте едва брезжит рассвет.

— Мордонт! — раздался в эту минуту около него голос, каждый звук которого проникал ему прямо в сердце.

Он оглянулся и с радостным изумлением увидел, что перед ним стоит Бренда Тройл. Мордонт готов уже был заговорить с ней, но остановился, заметив, что она смущена и взволнована, лицо ее бледно, губы дрожат, а глаза полны слез.

— Мордонт, — сказала она, — ты должен оказать Минне и мне услугу — выпустить нас потихоньку из замка, так, чтобы этого никто не знал. Нам обязательно надо быть у Стеннисских камней.

— Что за странная фантазия, дорогая Бренда? — спросил Мордонт, в высшей степени изумленный подобной просьбой. — Может быть, это дань какому-либо оркнейскому суеверию, но время сейчас слишком опасное, а приказ, полученный мной от вашего отца, так строг, что я никак не могу выпустить вас без его разрешения. Посуди сама, милая Бренда, ведь я — солдат на посту и должен выполнять полученные мной приказания.

— Мордонт, — продолжала Бренда, — нам не до шуток. Рассудок Минны, даже самая жизнь ее зависят от того, позволишь ли ты нам выйти.

— Но для чего? — спросил Мордонт. — Объясни мне по крайней мере для чего?

— Ты скажешь, что это отчаянная, дикая затея, — ответила Бренда, — но она условилась встретиться с Кливлендом.

— С Кливлендом! — воскликнул Мордонт. — Да если только этот негодяй посмеет высадиться на берег, мы встретим его таким градом пуль, что ему не поздоровится, — прибавил он, хватаясь за оружие, — и за все зло, которое он причинил мне, я расплачусь с ним одной унцией свинца.

— Но если он умрет, Минна сойдет с ума, — ответила Бренда, — а на того, кто причинит зло Минне, Бренда никогда уже больше не взглянет.

— Но ведь это же безрассудство, совершенное безумие! — воскликнул Мордонт. — Ваша честь… ваш долг… подумай о них!

— Я не хочу думать ни о чем, кроме опасности, угрожающей Минне, — ответила Бренда, разражаясь потоком слез. — Ее прежняя болезнь — ничто по сравнению с тем состоянием, в каком она находилась всю эту ночь. Она не выпускает из рук его письма, написанного скорей огнем, чем чернилами, где он заклинает ее встретиться с ним в последний раз, если она хочет спасти его грешное тело и бессмертную душу. Он ручается ей за полную безопасность и клянется, что никакая сила не заставит его покинуть наш берег, пока он не увидит ее еще раз. Ты должен нас выпустить, Мордонт!

— Но это невозможно, — ответил ей юноша в крайнем замешательстве.

— Этому мошеннику, конечно, ничего не стоит клясться всем, чем угодно, но где ручательство, что он сдержит свое слово? Нет, я не могу выпустить Минну.

— Ну что же, — с некоторым укором промолвила Бренда, осушая слезы, которые все еще текли у нее из глаз, — значит, правда, есть что-то между тобой и Минной, как говорила Норна, и ты слишком ревнуешь ее к этому несчастному, чтобы позволить ему хоть на единый миг встретиться с ней перед разлукой.

— Ты несправедлива ко мне, Бренда, — возразил Мордонт, и обиженный, и вместе с тем несколько польщенный ее подозрениями, — ты так же несправедлива, как и неблагоразумна. Ты знаешь, ты не можешь не знать, что Минна дорога мне прежде всего как твоя сестра. Хорошо, я помогу вам в этой безумной затее, но скажи мне, Бренда, веришь ли ты пирату, нет ли у тебя каких-либо подозрений?

— Нет никаких, — ответила Бренда, — а если бы они были, неужели ты думаешь, что я стала бы тебя так упрашивать? Он в отчаянии, он страдает, но я уверена, что на слово его мы можем положиться.

— И свидание назначено у Стеннисских камней на рассвете? — еще раз осведомился Мордонт.

— Да, и время это уже подошло, — ответила Бренда. — О Мордонт, ради всего святого, дай нам выйти!

— Я сам, — ответил Мордонт, — займу на несколько минут место часового у ворот замка и тогда выпущу вас. Но это опасное свидание не затянется слишком долго?

— О нет, — ответила Бренда, — но ведь ты, Мордонт, не воспользуешься высадкой этого несчастного на берег, чтобы причинить ему какой-либо вред или схватить его?

— Ручаюсь честью, — воскликнул Мордонт, — что его никто не тронет, если он сам не подаст к тому повода!

— Тогда я пойду за сестрой, — сказала Бренда и поспешно вышла из комнаты.

Некоторое время Мордонт обдумывал положение, затем, выйдя к воротам замка, приказал часовому немедленно бежать в караульню, велеть всем вооружиться, проследить, чтобы приказ этот был выполнен, и, вернувшись, доложить ему, когда все будут готовы.

— Тем временем, — прибавил Мордонт, — я сам буду стоять на часах у входа.

Пока стража отсутствовала, наружная дверь тихонько открылась и показались закутанные в плащи Минна и Бренда. Первая опиралась на руку сестры и шла, низко опустив голову, словно стыдясь того шага, который готова была сделать. Бренда тоже молча прошла мимо своего возлюбленного, но потом, оглянувшись, бросила ему взгляд, исполненный необыкновенной благодарности и нежности, после которого она стала ему как будто еще дороже, и тревога Мордонта за судьбу обеих девушек еще более, если это было возможно, усилилась.

Когда сестры отошли настолько, что потеряли из виду замок, Минна, которая до того шла робкой и неверной походкой, внезапно выпрямилась и устремилась вперед таким быстрым и твердым шагом, что с трудом поспевавшая за ней Бренда стала уговаривать ее успокоиться и поберечь свои силы, доказывая, что им нет надобности спешить.

— Не бойся, дорогая сестра, — ответила Минна, — я чувствую в себе мужество, которое поддержит — должно поддержать — меня во время этого ужасного свидания. У меня подкашивались ноги и я не смела поднять голову, пока чувствовала на себе взгляд того, в чьих глазах неизбежно заслуживаю жалости или презрения. Но ведь ты знаешь, милая сестра Бренда, и Мордонт тоже скоро узнает, что любовь моя к этому несчастному так же чиста, как лучи солнца, которые отражаются сейчас в волнах. И я смело призываю в свидетели и это сверкающее светило, и это синее небо, что, не будь у меня надежды заставить Кливленда изменить свою страшную жизнь, ни за какие соблазны нашей земной юдоли не согласилась бы я еще раз с ним встретиться.