— Но откуда ты знаешь все это? — спросил Кливленд, не берясь за подзорную трубу и не проявляя ко всему услышанному того интереса, какого ожидал его приятель.

— А вот как, — ответил Банс, — я совершил сегодня утром небольшую прогулку на берег, в деревню, поболтал там за кружкой с одним старым знакомым, которому мейстер Тройл поручил присматривать за погрузкой, и выудил у него все это, да еще кое-что в придачу, о чем не хотел бы даже и говорить тебе, уважаемый капитан.

— А кто же был этот твой собеседник? — спросил Кливленд. — Разве у него нет имени?

— Да мой давнишний легкомысленный и веселый приятель по имени Холкро, если уж ты так хочешь знать, — ответил Банс.

— Холкро! — повторил Кливленд, и в глазах его сверкнуло изумление.

— Клод Холкро? Но как же так? Ведь он высадился в Инганессе вместе с Минной и ее сестрой! Где же они!

— Видишь ли, этого-то я как раз и не хотел говорить, — ответил Кливленду его наперсник, — но пусть меня повесят, если я сумею выдержать характер! Положение уж очень заманчивое! .. Ага, подобное вступление уже произвело должный эффект, и подзорная труба теперь направлена на замок Стеннис! Да, надобно признаться, они там и находятся не под очень-то сильной охраной. Кое-кто из людей старой ведьмы явился сюда с той горы, что зовется у них островом Хой, да престарелый джентльмен вооружил нескольких человек. Но какое это имеет значение? Скажи только слово, о мой благородный капитан, и мы сегодня же ночью схватим обеих красоток, упрячем их в трюм, с рассветом прикажем выбирать якорь, а там поставим марсели и уйдем с утренним отливом.

— Ты противен мне своей низостью! — воскликнул, отворачиваясь от него, Кливленд.

— Гм… низость… противен… — повторил Банс. — Но что я сказал? Разве тысячу раз не делали подобных вещей такие же джентльмены удачи, как мы с тобой?

— Молчи! — перебил его Кливленд; в глубоком раздумье прошелся он по палубе, затем снова вернулся к Бансу, взял его за руку и произнес:

— Джек, я должен увидеть ее еще раз!

— Желаю успеха, — мрачно ответил Банс.

— Я должен увидеть ее еще раз, чтобы у ног ее отречься от этой проклятой жизни и искупить совершенные преступления…

— На виселице, — закончил за него Банс. — желаю успеха! «Сознайся и лезь в петлю», — весьма почтенная поговорка.

— Но, дорогой Джек!

— Дорогой Джек! — повторил Банс тем же угрюмым тоном. — Дорого ты стоил своему дорогому Джеку. Но поступай как знаешь, а я навсегда закаялся помогать тебе — ведь это значило бы только стать тебе противным своими низкими советами!

— Вот видите, теперь я должен успокаивать этого глупого парня, как капризного ребенка, — проговорил как бы про себя Кливленд. — А ведь у него должно бы хватить ума, и прямодушия, и, казалось бы, доброты, чтобы понять, что в шквал не до того, чтобы выбирать слова.

— Да, ты прав, Клемент, — ответил Банс, — и вот тебе моя рука. А теперь как подумаю, так ты действительно должен увидеться с ней в последний раз, ибо не в моем духе препятствовать прощанию влюбленных. А велика ли важность — отлив? Мы можем уйти завтра с таким же успехом, как сегодня.

Кливленд вздохнул, вспомнив угрозы Норны, но возможность в последний раз увидеть Минну была слишком соблазнительна, чтобы отказаться от нее из-за какого-то предчувствия или предсказания.

— Я сейчас же отправлюсь на берег в тот самый замок, где все они находятся, — заявил Банс, — расплата за полученные припасы послужит мне хорошим предлогом — и передам от тебя Минне письмо или послание так же ловко, как настоящий valet de chambre.

— Но их окружает стража, ты можешь оказаться в опасности, — сказал Кливленд.

— Нисколько, нисколько, — возразил Банс, — ведь я защитил девушек, когда они были в моей власти, и ручаюсь, что отец и сам не причинит мне зла и никому не позволит меня тронуть.

— Ты прав, — ответил Кливленд, — это не в его характере. Так я сейчас же напишу Минне записку.

С этой целью он бросился вниз, в каюту, где испортил не один лист бумаги, прежде чем дрожащей рукой и с замирающим сердцем сочинил такое письмо, какое, по его мнению, заставило бы Минну согласиться на последнее с ним свидание завтра утром.

Тем временем его приспешник Банс отыскал Флетчера, твердо уверенный, что тот поддержит его в любом предприятии, и в сопровождении этого верного спутника предстал пред грозные очи Хокинса, боцмана и Деррика — вахтенного начальника, которые после тягот трудового дня угощались кружкой грога.

— А вот и тот, кто все нам расскажет, — сказал Деррик. — Ну, господин лейтенант, — хочешь не хочешь, а приходится теперь называть тебя так — выкладывай, какие у вас там секреты, когда поднимаем мы якорь?

— Когда будет угодно небу, господин вахтенный начальник, — ответил Банс, — а я знаю о том не больше, чем этот вот ахтерштевень.

— Как, черт побери мои пуговицы! — воскликнул Деррик. — Разве мы не уходим с этой водой?

— Или уж, на худой конец, с завтрашней? — добавил боцман. — А то ради какого рожна мы мучали всю команду и пороли этакую горячку с погрузкой?

— Джентльмены, — ответил Банс, — должен вам сообщить, что Купидон взял нашего капитана на абордаж, завладел его судном и запер его рассудок в трюм.

— Брось свои театральные кривлянья, — грубо перебил его боцман. — Если у тебя есть что сказать, говори ясно, как мужчина.

— Ну, как ты там ни верти, — вмешался Флетчер, — а на мой взгляд, Джек Банс всегда говорит и действует как мужчина, а потому, сдается мне…

— Помолчи-ка немного, Дик, дружище, попридержи язык, — сказал Банс. — Итак, джентльмены, говоря самыми простыми словами, наш капитан влюблен.

— Ну и что ж такое? Подумаешь! — воскликнул боцман. — Как будто со мной этого не случалось, как и со всеми прочими, да только тогда, когда судно стояло на приколе.

— Но теперь, — ответил Банс, — влюблен сам капитан, понимаете ли? Влюблен принц Вольсций! И хотя на сцене это чрезвычайно смешно, но нам теперь не до смеха. Он хочет встретиться со своей девушкой в последний раз завтра утром, а это, как мы прекрасно понимаем, поведет еще к одной встрече, а там и еще… и так до тех пор, пока «Альциона» не захватит нас врасплох, а тогда уж на нашу долю достанется больше щелчков, чем пенсов!