И тут Кейд заметил, что тени, залегающие среди крепостных закоулков, гораздо длиннее и гуще, чем он ожидал. С беспокойным трепетом он понял, что сейчас далеко за полдень. Солнце клонилось к западу. Он мог поклясться, что блуждал меньше часа, но уже надвигался вечер. Далекая опасность, грозившая после заката, внезапно показалась совсем близкой.

«Позвать на помощь. Они придут. Позвать, пока не поздно».

Нет. Он выберется сам. Кейд предвкушал, как изумится Арен, когда узнает, что они попали не к преступникам, а к повстанцам, а Гаррик собирается похитить Пламенный Клинок! Возможно, если они с Ареном умело воспользуются обстоятельствами, он даже позволит им присоединиться к нему.

Эта мысль подстегнула Кейда, и он устремился назад по коридору. Теперь он выбрал верное направление. На этот раз он не заблудится.

Его оптимизм продлился недолго. Вскоре он потерял озеро из виду, а единственными источниками света были бойницы и окна, расположенные слишком высоко, чтобы выглянуть наружу. Ему удалось спуститься на несколько уровней, но его по-прежнему грызло беспокойство. Уже смеркается или это просто игра его воображения? Ему отчаянно хотелось увидеть что-нибудь живое, пусть даже паука или мышь, но ничего не попадалось, ни единого признака, что здесь когда-нибудь что-нибудь существовало, кроме самого этого здания. Оно было не просто мертвым: жизнь здесь была вырвана с корнем.

И вдруг среди безграничной, гулкой пустоты раздался женский смех.

Кейд остановился как вкопанный. Смех был короткий и негромкий, так что Кейд заподозрил, что все это игра рассудка. И тут ветерок, дунувший снаружи, донес отзвук разговора: приглушенная речь, как будто два человека беседовали в дальнем конце заполненного до отказа помещения. Здравый смысл требовал остеречься, но любой исход будет лучше, чем одинокие блуждания по этим унылым пустынным местам. О том, чтобы оставить голоса без внимания, не было и речи.

Кейд поспешил через обнесенные колоннами залы, по тесным переходам, которые когда-то, наверное, использовались прислугой. Впереди раздавался гомон голосов, звон кубков, смех и разговоры. Даже музыка: пронзительно звенели струны в сопровождении нестройного звона колокольчиков.

«У них там праздник», — с удивлением подумал Кейд. Ему представилась сверкающая бальная зала, по которой расхаживают высокородные дворяне в причудливых нарядах, потягивают изысканные вина и замышляют козни под личиной учтивости.

Коридор для прислуги упирался в маленькую кованую дверь. Кейд прижался к ней ухом. Празднество происходило по другую сторону. Внезапно раздался женский смех, да так близко к двери, что Кейд отпрянул.

Он нерешительно топтался в сумрачной тесноте коридора. Объявить ли о себе? В звуках, которые до него доносились, не слышалось угрозы, но в точности было трудно сказать.

Наконец стоять без дела стало невыносимо. Кейд, всегда предпочитавший действовать, нежели предаваться раздумьям, со скрипом приотворил дверь.

За ней не оказалось никого.

Кейд распахнул дверь и вступил в залу. Там было пусто. По всему периметру протянулись полуразрушенные галереи, а сквозь ряд окон, высоко расположенных на одной из стен, проникал солнечный свет, бьющий в глаза. Потрескавшийся мозаичный пол затягивала пыль. Нигде не было видно ни души.

Но он по-прежнему их слышал.

Звуки окружали его со всех сторон. Смех, разговоры, музыка. Беседы велись на певучем языке, журчавшем словно вода, внушавшем трепет и почтение. Сомнений нет, это язык Древней Оссии. Кейд закрыл глаза и словно оказался среди них. Голоса то приближались, то отдалялись. Он чувствовал аромат духов и притираний, слышал шорох одежд, мягкую поступь башмаков.

«Они еще здесь, — подумал Кейд. — Эти места их помнят».

Снова открыв глаза, он приметил какое-то движение, оглянулся и, похолодев от изумления, наконец увидел собравшихся.

Их очертания ложились на каменные стены подобно теням. Их были десятки: одни с причудливыми прическами или в высоких головных уборах, другие в глубоко надвинутых капюшонах и просторных мантиях. Одни попивали вино из изящных бокалов, другие беседовали или двигались под музыку в медленном чинном танце, появляясь и исчезая по мере того, как оказывались напротив освещенных участков стены. В углу виднелись и музыканты: темный сгусток, из которого проступали то руки, то инструменты с длинными грифами.

Кейд пригляделся. Он никогда не верил в призраков, даже в детстве. Но сейчас, с трепетом наблюдая за празднеством теней, среди которых затесался и его силуэт, он понимал, что перешагнул какой-то порог и оказался в одной из матушкиных сказок. Его прежняя жизнь осталась позади. Он очутился в большом мире, о котором раньше осмеливался лишь мечтать.

Не успел он проникнуться глубоким смыслом происходящего, как открыл рот и произнес:

— Здравствуйте!

Музыка оборвалась. Разговоры мгновенно прекратились. Его приветствие эхом прокатилось по зале и разнеслось по коридорам.

А потом все тени медленно повернули головы в его сторону.

Кейд понял, что совершил ошибку.

И тут голоса зазвучали вновь — зловещим плотоядным шепотом, словно море плескало на покрытый галькой берег. Кейд не понимал слов, но сознавал: говорят о нем. Мурашки побежали у него по коже, и он боязливо отступил назад. Воздух в зале, и без того холодный, сделался колючим, морозным.

Призраки скользнули в сторону, и на стене осталась только тень Кейда. Из дальнего конца залы выступил новый силуэт, выше и темнее остальных. Худощавая фигура, облаченная в мантию и увенчанная затейливой короной о семи зубцах, двинулась в сторону Кейда. Он хотел бежать, но прирос к месту.

«Ажмат Джаал, — с замиранием сердца подумал он. — Король-чародей».

Огромная фигура обеими руками потянулась к тени Кейда. Из просторных рукавов выскользнули пальцы с длинными ногтями, протянулись через всю стену, достигнув невероятной длины, и почти прикоснулись к силуэту Кейда…

Жесткий крючковатый ноготь царапнул Кейда по плечу, зацепив ткань фуфайки.

Стряхнув оцепенение, Кейд с воплями кинулся наутек. Спотыкаясь и теряя равновесие, он без оглядки мчался по коридорам и залам Скавенгарда. На глаза ему снова и снова попадалась венценосная фигура. Вот она вздымается в полосе солнечного света на стене, вот выскальзывает из темного угла, простирая страшные руки к его тени!..

Кейд резко завернул за угол, налетел на кого-то, и его стиснули грубые объятия. Вопя и отбиваясь, он вырвался; его башмак врезался кому-то в ногу, раздалось сдавленное кряхтение. Кейда схватили в охапку и яростно отшвырнули. Он врезался в край двери и рухнул наземь, обмякнув и оторопев.

— Кейд! Кейд, это мы!

Это кричал Осман, присев рядом на корточки. Поодаль, заковыристо ругаясь, скакал на одной ноге Киль. Гаррик отстранил Османа и схватил Кейда за грудки. Видимо, это он отшвырнул Кейда к двери: Осман обошелся бы с ним мягче.

— Проклятый недоумок! — сквозь зубы проворчал Гаррик. — Знаешь, как долго мы тебя разыскивали?

Кейд лихорадочно огляделся по сторонам, но вокруг не было никаких теней, кроме их собственных.

— Я его видел! — выдохнул он. — Ажмата Джаала! Я его видел!

— Эти места давно заброшены, дружище. А у страха глаза велики, — успокаивающим тоном промолвил Осман. — И только.

— Тащи его за собой, Осман! — рявкнул Гаррик. — Ведь его назначили тебе в напарники. Может, в этот раз у тебя получится за ним присмотреть. Будь я проклят, если опять стану гоняться за безмозглым мальчишкой!

Кейда снедал стыд. Он не только не вернулся героем, а еще и опозорился. Фен смотрела на него презрительно, Осман — разочарованно; даже Граб явно потешался над ним. По ушибленной скуле расплывался синяк.

— Я правда его видел, — упрямо пробормотал он вслед Гаррику.

— И кто теперь главный лжец? — заметил Граб и, хмыкнув, отошел в сторону.

Очнувшись, Арен почувствовал, как в лицо ему хлынуло тепло от костра, а кости заломило. Во рту у него пересохло, мысли пребывали в смятении, а отяжелевшие веки никак не разлипались. Он перевернулся на бок и застонал.