— Chere, я добрался до Сан-Диего на следующий день после того, как ушел твой дилижанс. Ты даже представить себе не можешь, какой была моя поездка.

Она извернулась в его руках, заглядывая ему в глаза:

— Так ты сразу поехал за мной?

— В тот же вечер, как ты уехала, еще до темноты. — Он смотрел ей в глаза, не отводя взгляда. — Сначала я не мог поверить в твой побег и только надеялся, что ты ничего не узнаешь, но София со смехом рассказала, как ты на нас наткнулась.

Она заметила мелькнувшую в его глазах ненависть.

— Она действительно подсыпала тебе снотворное?

— Да.

Она поверила, и не только потому, что по его глазам поняла, что это правда, но и потому, что знала Бретта. Если бы он хотел иметь Софию любовницей, то счел бы, что имеет на это право.

— Когда ты проснулся в ее постели, ты… что было дальше?

Он поморщился, но не отвел глаз:

— Я совсем ничего не соображал от снотворного и решил, что это наша постель: у меня не было причин думать иначе. Но потом я понял, что к чему.

Сторм сглотнула. Он нежно обхватил ладонями ее лицо:

— Я говорю тебе это, чтобы мы все выяснили и покончили с недоразумением. Я не стал бы рассказывать, будь я… будь ты мне безразлична.

Она смотрела на него, почти ничего не видя от застилавших глаза слез. Она ему верила, но все равно ей было больно. И все еще было больно от мысли о нем и Одри.

— Я оказался жертвой, — сказал он, готовый полностью подчиниться ее решению. Его глаза молили о понимании и доверии.

— Я тебе верю, — сказала она, встречаясь с ним взглядом. Потом быстро опустила глаза, раздумывая над его словами: «Я не стал бы рассказывать, будь ты мне безразлична». Что это значит? Ей вовсе не хотелось, чтобы он не был к ней безразличен, — ей надо, чтобы он любил ее. Она переживала разочарование молча — какой же она была дурочкой, мечтая о большем!

— Сторм, давай вернемся в Сан-Франциско. Начнем все сначала. Пожалуйста, — бессвязно заговорил он умоляющим тоном.

Она была потрясена. Он просил — не требовал, не принуждал ее, и это было не менее выразительно, чем если бы он пал перед ней на колени.

Он снова поймал ее ошеломленный взгляд:

— Ты согласна вернуться со мной?

Это все решило. Если бы он угрожал ей, предъявлял свои права на нее, как на свою собственность, она бы отказалась, как ни трудно ей было это сделать. Ведь даже если он не любит ее — она все еще его любит и хочет быть его женой.

— Да, Бретт, — как будто давая клятву, ответила она.

В следующее мгновение его руки обвились вокруг нее, а губы настойчиво прижались к ее щеке. Еще кое-что настойчивое требовательно поднималось, прижимаясь к ее животу. Сторм закрыла глаза, прислонясь к нему, и один бесконечный момент он держал ее, касаясь щекой ее щеки.

— Нам лучше выйти к твоим родителями, — наконец сказал Бретт, откашливаясь и отступая на шаг.

— Родители, — пробормотала Сторм. Она взглянула на Бретта, и ей передался жар его желания, как будто он все еще прижимался к ней, В его глазах было смелое обещание, но было что-то еще — нежное, теплое и незнакомое. Ей захотелось снова броситься в его объятия.

— И я думаю, тебе следует как полагается представить меня своим родителям и братьям. — Он легонько поцеловал ее в губы: — Что ты им сказала?

Сторм прикусила губу:

— Что была другая женщина. И про Диего.

Бретт напрягся:

— Почему? Зачем тебе понадобилось выносить на свет наши личные дела?

— Я люблю своих родителей. Они хотели знать, что могло побудить меня сбежать от человека, которого я любила настолько, что вышла за него замуж. — В ее словах не было сарказма, но они напомнили ему о письме, которое она им поедала, о письме, полном лжи.

— Не будем ссориться. — Он осторожно потрогал челюсть. — Как думаешь, он не накинется на меня снова?

— Нет. Мать не позволит.

Они вышли из гостиной. В прихожей, конечно же, никого не было.

— Мы ужинали, — сказала Сторм. — Они, наверное, в зале. К своему разочарованию, Бретт убедился, что они действительно там, все четверо. И поджидают его. Мать Сторм, необыкновенно красивая женщина, сидела за вышивкой. Дерек прислонился к каминной полке; вся его мощная фигура выдавала напряжение. Высокий темноволосый юноша, Ник, смотрел в окно, Рейз расхаживал по комнате. При их появлении все повернулись и уставились на них.

— Это Бретт, — произнесла Сторм. — Мой муж.

Бретт с видом собственника обнял Сторм одной рукой, глядя Дереку в глаза. Тот все еще смотрел враждебно, едва сдерживая себя.

— Бретт, вы голодны?

Он перевел глаза на поднявшуюся Миранду и улыбнулся, бессознательно пуская в ход свое обаяние.

— Нет, спасибо, мадам. Единственное, что мне требуется, — это моя жена.

— Я бы хотел поговорить с мистером д'Арчендом наедине, — ледяным тоном произнес Дерек.

— Папа, все в порядке, — проговорила Сторм. — И я возвращаюсь с Бреттом в Сан-Франциско.

Дерек перевел на нее горящие золотистые глаза:

— Вот как?

— Да, вот так, — сдержанно сказал Бретт прежде, чем Сторм успела открыть рот. — Сторм, chere, мне бы хотелось поговорить наедине с твоим отцом. — Он улыбнулся ей: — Не беспокойся. — Он приподнял ей подбородок и поцеловал ее коротким, но крепким поцелуем.

Миранда выпроводила своих отпрысков и закрыла дверь. Под взглядом Бретта его собеседник отвернулся, как будто не зная, что сказать. Бретт подождал, потом негромко произнес:

— Я понимаю ваши чувства. Но вам придется отпустить ее. Она уже не маленькая девочка. Дерек развернулся к нему:

— Отдать ее такому, как вы? Вы причинили ей боль!

— Не намеренно. Я никогда бы сознательно не обидел ее. Дерек как будто обдумывал его слова и таившиеся за ними чувства.

— Она вернулась домой совсем не той счастливой девочкой, какой уехала отсюда. — Его слова прозвучали обвинением.

— Я не хотел обидеть ее. Она это знает. Она простила меня. И только это имеет значение. — Взгляд Бретта потеплел. — Разве вы никогда не ошибались?

— По отношению к моей жене — никогда, — горячо воскликнул Дерек. — Не то что вы. Я знаю, что здесь замешана другая женщина. — Он сжал кулаки.

Бретт не собирался вдаваться в подробности.

— Я забираю ее с собой и собираюсь сделать ее счастливой. Вы не сможете мне помешать. И дело не в том, что закон на моей стороне. Даже будь это не так, вы не смогли бы помешать мне.

Дерек уставился на него, потом недоверчиво сощурился:

— Вы говорите так, словно любите ее. Бретт насмешливо улыбнулся:

— И великие бывали повержены.

— Тогда как вы могли?

Бретт не отвел взгляда:

— Я этого не делал. Сторм не доверяла мне и поэтому приняла неправильное решение. Честно говоря, с тех самых пор, как встретил вашу дочь, я не хотел никакой другой женщины. Вам придется поверить мне на слово, что я намерен заботиться о ней.

— Дерьмо, — пробормотал Дерек, запустив пальцы в шевелюру.

Внезапно Бретт ощутил беспокойство:

— Вы не собираетесь передавать ей этот разговор, правда?

Дерек быстро взглянул на него:

— Почему бы и нет?

Бретт стиснул зубы. Проклятие! Он всегда может отпереться…

— Вы не сказали ей… — недоумевающе произнес Дерек. В голосе его прозвучало понимание. — Вы, черт побери, ничего не сказали ей о своих чувствах! — Он рассмеялся: — Могу себе представить, два упрямых мула…

— Скорее два барана, — проворчал Бретт. Дерек захохотал еще громче, и у Бретта на душе полегчало.

— Бретт, — в восторге воскликнула София, нежно дотрагиваясь до него.

«Нам не следовало приезжать сюда», — вся внутренне сжавшись, думала Сторм, снова представляя себе обнаженную Софию, развратно раскинувшуюся на кровати рядом с Бреттом. Но это именно она хотела, чтобы они вернулись, — Бретт должен разобраться в отношениях со своей семьей. Она настояла на этом и заставила пообещать, что они заедут сюда по пути в Сан-Франциско. Но у Софии, смотревшей сейчас на Бретта, вовсе не был виноватый вид, и она совсем не походила на женщину, которая отказалась от задуманного. Скорее она выглядела невероятно счастливой, оттого что вновь видит своего возлюбленного. Сторм задохнулась от ярости. Пусть только София попробует снова заграбастать Бретта…