Теперь же он столкнулся с еще более странным явлением. Человек, который работает убийцей по найму и тратит заработанные деньги на любовь, – это не укладывалось у Наблюдателя в голове, которой у него, напомним еще раз, не было.

Зато голова была у его тела, неподвижно лежавшего в саркофаге на борту межзвездного корабля дальней разведки. И вокруг этого тела собрались на свое первое заседание избранные собратья, составившие полевой экстраординарный трибунал.

Согласно обычаю, они поочередно заглянули подсудимому в глаза, а поскольку глаза были закрыты, обратились к обвиняемому словесно.

– Ты слышишь меня, собрат? – спросил громко и отчетливо каждый из членов трибунала, а когда подсудимый никому из них не ответил, воскликнули все хором:

– Ты слышишь нас, собрат?

Ответа, увы, не последовало и на этот раз, и тогда председатель трибунала, трижды торжественно ударив себя по рогам, громогласно произнес:

– Мы взываем к твоему разуму, собрат, ибо тяжесть обвинения безмерна. Не желая судить тебя, не дав тебе возможности оправдаться, мы вызываем тебя на суд и даем тебе три дня сроку, чтобы ты мог вернуться в свое тело и лично своими устами дать ответ на все обвинения.

Председательствующий повторил этот призыв трижды, и все три раза его слова передавались на Землю. Дважды микробот Наблюдателя вернул квитанцию: «Сообщение принято», – но никакого вразумительного ответа не последовало.

Не ждали ответа и в третий раз, но он пришел и был подобен телеграммам, которые герой-разведчик Рихард Зорге слал в НКВД из Японии, не желая ехать в Москву на расстрел.

«На расстрел не поеду, не хочу прерывать интересную работу», – писал Рихард Зорге своим шефам из ведомства Берии и продолжал заваливать центр грудами свежей информации, на которую никто уже не обращал внимания.

«Я только что совершил новое удивительное открытие, – сообщал Наблюдатель своим шефам с межзвездного корабля. – Случайно мне удалось обнаружить, что аборигены планеты Наслаждений способны убивать друг друга и считают это разновидностью общественно полезного труда. Данный факт в корне меняет представление об уровне развития и социальной организации аборигенов, и дальнейшее исследование этого явления не терпит отлагательств. Настоятельно прошу отложить любые мероприятия, требующие моего личного присутствия, вплоть до завершения работы по данному вопросу, результаты которой, возможно, снимут наиболее серьезные из предъявленных мне обвинений».

Наблюдатель действительно надеялся на это. Убийство себе подобных как разновидность общественно полезного труда – это было нечто совершенно новое в практике цивилизации собратьев. Ни на одной из прежде исследованных планет не встречалось ничего подобного, и это могло стать величайшей вехой в истории науки ксенологии после открытия каннибализма.

Успешное исследование такого уникального явления могло позволить Наблюдателю надеяться на снисхождение суда, амнистию или помилование, и он не хотел терять этого шанса.

Однако когда председатель трибунала поставил ходатайство Наблюдателя на голосование, ни один из судей не высказался за предоставление подсудимому долговременной отсрочки. Собратья давно перестали верить сообщениям Наблюдателя, а в особенности выводам по поводу социальной организации аборигенов.

– Мы вынуждены повторить еще раз, – с неподдельной скорбью в голосе произнес председатель трибунала. – Не желая судить тебя, не дав тебе возможности оправдаться, мы вызываем тебя на суд и даем тебе три дня сроку, чтобы ты мог вернуться в свое тело и лично своими устами дать ответ на все обвинения. Через три дня трибунал соберется, чтобы начать процесс, и обвинение будет обращено к телу подсудимого вне зависимости от того, где в этот день и час будет находиться его разум. Да будет так!

И председательствующий торжественно ударил конечностями по рогам, что означало: все сказано и к сказанному добавить нечего.

Чемпионат подкрался незаметно. Все участники уже съехались в Москву, все билеты были проданы, все предварительные ставки сделаны и даны все взятки, без которых это мероприятие не могло бы состояться в нашей трижды благословенной стране.

Все было готово к началу состязаний, а сэнсэй Ясука Кусака по-прежнему не был уверен, что его лучший и любимый ученик готов к предстоящим боям.

Неудача Гири Ямагучи в случайном поединке с безвестным шофером-дальнобойщиком заставила господина Кусаку сомневаться даже там, где, казалось бы, нет места сомнениям.

Сэнсэй даже запретил Любе Добродеевой смотреть последние тренировки, опасаясь, что она снова сглазит Ямагучи. И это несмотря на то, что школьный спортзал, где проходили тренировки, был снят через посредство Любы, которая привлекла к решению возникшей проблемы всех своих друзей.

Проблема заключалась в том, что сэнсэй Кусака не хотел пользоваться залом, который предоставляли организаторы чемпионата. Там все кому не лень могли подсмотреть его секреты, а кроме того, не исключалась вероятность, что опять объявятся эти самураи, одержимые манией убить господина Кусаку с почетом или без.

Господин Кусака, разумеется, их не боялся, но он не хотел отвлекаться от главной задачи – подготовки ученика к состязаниям, в которых он должен непременно победить.

В школьный спортзал, который, благодаря каникулам, был свободен с утра до вечера, постоянно набивались дети и подростки, но Ясука Кусака во избежание сглаза разрешал присутствовать только мальчикам, и они сами выставляли девочек за дверь.

За дверью девочки атаковали Любу, желая узнать подробности о предстоящих соревнованиях и в особенности о том, нет ли среди участников соревнований кого-нибудь покрасивее.

Люба уже знала, что кто-нибудь покрасивее среди участников есть. Например, норвежец с внешностью благородного викинга и чех с внешностью своего в доску рубахи-парня. Этот чех был почти такой же добрый, как Гири Ямагучи, но гораздо совершеннее телом, и Люба была готова предложить его девочкам – всем сразу или каждой в отдельности, лишь бы они оставили в покое ее любимого японца.

Самой Любе не был нужен никто, кроме Ямагучи, и она очень ревниво относилась ко всем проявлениям интереса к нему со стороны любых особей женского пола.

К счастью, упомянутые особи никакого особенного интереса к нему не проявляли. А не то Люба могла бы применить к ним некоторые приемчики, которые она подсмотрела еще в то время, когда Ясука Кусака разрешал ей присутствовать на тренировках.

А между тем до открытия чемпионата остался всего один день, и вечером накануне этого знаменательного события сэнсэй Ясука Кусака устроил своему ученику последнюю проверку.

Для Гири Ямагучи это был спарринг-бой без правил, в то время как его учитель все-таки держал в уме некоторые ограничения – иначе ученик проиграл бы слишком быстро.

Несколько раз Ясука Кусака специально подставился, и Гири Ямагучи ни разу не прозевал этот момент. Он действовал молниеносно, и любой другой на месте сэнсэя уже лежал бы без сознания. Однако Кусака не давал ученику ни секунды передышки. Он сам атаковал, несколько умеряя скорость своих движений, и с удовлетворением убеждался, что Гири реагирует на эти выпады правильно и достаточно быстро.

Конечно, не так быстро, как это необходимо, чтобы всерьез противостоять сэнсэю в бою, но все-таки вполне достаточно, чтобы никто на ринге не смог даже близко подойти к Гири Ямагучи.

Теперь Ясука Кусака был уверен, что на глазах у зрителей Гири Ямагучи будет пропускать только те удары, которые сам захочет пропустить, чтобы не портить зрелище, за которое зрители заплатили немалые деньга.

Но главное: ни один из этих ударов не должен достичь своей основной цели – сбить Гири Ямагучи с ног, вывести его из строя или хотя бы на мгновение снизить его боеготовность.

Что касается атаки, то это дело второстепенное. Ведь Гири может вести бой сколь угодно долго: пока соперник не вымотается и не упадет сам.