Несколько милицейских машин тут же развернулись и рванули следом за грузовиком. А господин Кусака на мотоцикле, наоборот, отстал – не потому что не выдержал темпа, а просто почувствовал, что у его ученика на ринге не ладятся дела.

Выбирая между будущим учеником и нынешним, сэнсэй предпочел нынешнего и с ревом развернул «Урал», украшенный лейблом от «Харлея».

Он вернулся в зал и как-то сразу оказался на тренерском месте, когда дела у его ученика были уже совсем плохи.

К этому моменту побоище в зале почти прекратилось. Все уцелевшие зрители в едином порыве болели за Ваню Бубнова, и того, кто рискнул бы вспомнить о своих деньгах и поддержать японца, наверняка разорвали бы на части. Такая вот была атмосфера на трибунах.

Рефери на ринге продолжал судить бой, истекая кровью, но не замечая этого, потому что и его захватил всеобщий азарт. И он тоже болел за русского богатыря, забыв о том, что должен быть беспристрастен. Но судья, увы, ничего не мог сделать, чтобы приблизить развязку. Ведь это были бои без правил.

Правда, одно правило все же было. Рефери мог остановить бой, чтобы спасти Гири Ямагучи от смерти или увечья. Но японец был еще не настолько плох, и потом, трибуны не простили бы этого судье. Они хотели чистой победы, кровавой развязки, решающего удара, после которого японец не сможет встать.

Но тут возле ринга появился Ясука Кусака, и его резкие лающие выкрики не мог понять никто, кроме Ямагучи. Даже Люба Добродеева не могла понять, потому что это был деревенский диалект, недоступный студентам московского университета.

Казалось, каждое слово учителя делает ученика ниже ростом. Но удивительное дело – несмотря на виноватое выражение, написанное на его лице, он вдруг как-то сразу перестал напоминать побитую собаку. И ринулся в бой.

В эту самую минуту в зал ворвалась милиция с криком: «Всем стоять, не шевелиться, руки за голову, ноги на ширине плеч!» – но даже это не могло остановить атаку человека-горы.

Первый удар, который достиг цели, сбил Ваню Бубнова с ног. Второй удар – ногой в подбородок – заставил его растянуться на спине. И удивительно, как после этого Гири Ямагучи сумел умерить ярость и обуздать инерцию. Но он это сделал и, вместо того чтобы добить соперника последним зубодробительным ударом, остановился и задал свой обычный вопрос:

– Сдаешься?

– Русские не сдаются! – хрипло прорычал Иван, который на уровне рефлексов понял заданный по-английски вопрос и ответил по-русски.

Но встать он не смог, а Гири не понял ответа и нанес парализующий «укол милосердия» – кончиками пальцев в болевую точку.

– Кто победил?! – завопила Люба Добродеева и, вырвавшись на арену, стала трясти за плечи ошеломленного судью, который без сил свалился в углу. – Кто победил?! Ну?!!

Уже теряя сознание, рефери безвольно поднял дрожащую руку и указал на Ямагучи, и Люба, подпрыгнув на полметра с криком: «Мы их сделали!» – подскочила к Гири и подняла его руку вверх.

А в следующее мгновение разъяренная толпа, не обращая внимания на присутствие милиции, снесла ограждение и затопила арену, пылая праведным гневом и зверея от желания бить судью, Ямагучи, сэнсэя, Любу и вообще всех врагов.

Милицейская погоня за грузовиком с палачами Якудзы сорвалась исключительно потому, что Анаши Кумару из кузова засадил по переднему желто-синему «Мерседесу» из гранатомета.

– Ни фига себе! – сказал водитель следующей машины, перед тем как врезаться в витрину дорогого магазина модной одежды.

Остальные, естественно, поотстали. Не такие они дураки, чтобы так вот запросто соваться под артобстрел.

Но, поотстав, за армейским грузовиком все-таки проследили, и, когда два последних самурая метнулись в дом, их преследователи вызвали подкрепление прямо туда.

Однако раньше подкрепления к дому подъехал джип торговцев оружием, которые вышли из битвы при спорткомплексе потрепанными, но живыми. И примчались устраивать японцам разборку по поводу нарушения договоренностей.

Ведь было же решено и подписано, что самураи будут кончать своих соотечественников на улице, отнюдь не подставляя при этом поставщиков оружия. А что получилось? Торговцы оказались в самой гуще событий и еле ноги унесли, повесив на себя вдобавок несколько трупов – ведь чтобы выбраться из спорт-комплекса, им пришлось стрелять.

Разборка началась бурно, но закончилась неудачно. Снаружи поднялся шухер, из-за всех окрестных домов повалила милиция, и густой бас через матюгальник начал вещать:

– Здание окружено! Предлагаем сдаться! Выходить с поднятыми руками, оружие выбрасывать, – и так далее в том же духе.

Горячие южные парни заметались по квартире от одного окна к другому и подумали было, не взять ли в заложники Анаши Кумару, который вполне сойдет за несовершеннолетнего. Но сразу же поняли, что это не выход, поскольку Анаши тоже считается преступником. Он разнес из гранатомета оперативную машину с тремя ментами, так что жалеть его не будут.

Но мысль о заложнике показалась им здравой. Ведь обидно было влипнуть вот так за здорово живешь. И никак иначе не выбраться. А с заложником, может быть, и повезет.

Милиция тем временем интенсивно готовилась к штурму, но не начинала его, поскольку не знала точно, в какой из квартир засели преступники.

Горячие южные парни смотрели не только в окна, но и в глазок, и тот из них, который пристроился у двери, внезапно рывком распахнул ее и выскочил на лестничную клетку.

– Ты куда, э?! – закричал ему вслед торговец с университетским образованием, но выбежавший тут же вернулся, волоча за собой девушку лет восемнадцати, которая, в свою очередь, волочила за собой собаку на поводке.

Собака была маленькая и небоевитая, но бандит с университетским образованием все равно поднял пистолет, чтобы ее пристрелить. Увидев это, девушка, до того ошеломленно молчавшая, вдруг оглушительно завизжала, и ее пленитель от неожиданности чуть не выпустил ее из рук.

Собака тоже не привыкла к подобным звукам из уст своей спокойной и рассудительной хозяйки. От испуга ее пробила медвежья болезнь, а ее паническому рывку мог бы позавидовать иной локомотив. Сделав короткую паузу для вдоха, девушка завопила на этот раз от боли. Поводок петлей охватывал кисть руки, и она никак не могла от него освободиться.

В этот момент бандит с университетским образованием выстрелил наконец в собаку. Однако это событие совпало со вторым воплем девушки, и рука стрелка дрогнула.

Пуля угодила прямо в поводок недалеко от ошейника. Если бы стрелок целился туда специально, он ни за что бы так точно не попал.

Заливаясь нервным лаем, собака вылетела на улицу и исчезла за домами.

Услышав стрельбу и крики, милиция напряглась. И не зря, потому что в следующую минуту в форточку на первом этаже высунулась черноволосая голова, и правоохранители услышали голос с характерным акцентом, который, вопреки ожиданиям, не имел ничего общего с японским или китайским.

– Эй, начальник! Слушай, да! Здесь у нас заложники, так что давай вези сюда самого главного. И телевидение чтоб было! Быстро, да! А то мы ее первую убьем.

Белокурую девушку он держал за волосы рядом с собой, чтобы снайперы ненароком не открыли огонь без предварительных разбирательств.

Милиция, между тем, недоумевала, куда делись азиаты и откуда вместо них взялись кавказцы. Опера из авангарда, который гонялся за японцами, а потом наблюдал за домом, рассказывали, правда, про джип, но никак не увязывали его с японцами. Они решили, что кавказцы просто снимают в этом подъезде одну из квартир, как это обычно делают южные рыночные торговцы.

И теперь правоохранители никак не могли понять – то ли японцы и кавказцы заодно, то ли последние просто случайно приняли такое скопление милиции на свой счет. И если так, то азиаты вполне могут отсиживаться совсем в другой квартире, и тогда уж и вовсе не понятно, как их оттуда выкуривать.

В отличие от милиции кавказцы отлично знали, что японцы находятся в квартире и продолжают доставлять неприятности. Они заперлись в своей комнате, окно которой выходило в торец дома, и тем самым сократили остальным обзор.