Раздумывая над всем этим, Сейко покинула территорию храма и вошла в отель. Поднявшись вверх по лестнице, она увидела единственную открытую дверь. Зао корчился в своем кресле, пытаясь высвободить кисти рук. Увидев ее, он замер и тревожно огляделся. Женщина притушила свет, и в комнате стало почти темно.

— Ты кто?

Она не ответила и только внимательно разглядывала его. Зао криво улыбнулся.

— Лапочка, в таком положении мне не очень удобно заниматься сексом. Ты поможешь мне? — и он бесстыдно раздвинул ноги. — Ведь ты за этим пришла, не так ли? Так делай свое дело и уходи. — Улыбка превратилась в презрительную усмешку. — Когда увидишь мерзавцев, которые тебя наняли, скажи им, что у них все равно ничего не выйдет.

Сейко подошла к столу и поставила на него свою сумку.

— Да кто ты, черт бы тебя побрал?! Я знаю всех шлюх в Киото.

И тут Зао увидел, как женщина, порывшись в сумке, извлекла из нее пару резиновых хирургических перчаток и ловким движением натянула их на руки, слегка напудрив пальцы. Зао умолк. Он следил за ее движениями со все возраставшим ужасом, а женщина тем временем что-то долго искала в сумке.

Наконец Зао спросил:

— Ты ведь не проститутка?

Сейко медленно улыбнулась.

— Я врач.

— Врач? — повторил Зао с недоумением в голосе, как будто он впервые слышал это слово. — Мне не нужен врач.

— Когда я сделаю с тобой то, зачем пришла, тебе действительно уже не нужен будет никакой врач.

— Что это значит? — он не отрывал взгляда от ее рук, и страх окончательно парализовал его.

Роясь в сумке, Сейко с интересом наблюдала за выражением его лица. Затем она достала оттуда длинный тонкий предмет.

Зао сдавленно выдохнул.

— Шприц для подкожных инъекций. Что ты собираешься делать?

— Не волнуйся, ты ничего не почувствуешь. — Сейко снова улыбнулась. — Никогда ничего уже не почувствуешь.

Зао отпрянул от женщины с такой силой, что чуть не опрокинулся вместе с креслом.

— А теперь пошире раздвинь ножки, дорогой.

Зао резким движением плотно сдвинул колени.

— Не прикасайся ко мне!

Сейко немного помедлила, держа шприц в руке, и посмотрела на Зао сверху вниз укоряющим взглядом учителя, увещевающего непослушного ученика.

— Ну что случилось? Что ты так дрожишь?

На лице Зао появилась кривая ухмылка.

— Если ты убьешь меня, тебя выдадут те двое мерзавцев, которые тебя наняли.

Сейко засмеялась.

— Убить тебя? Зачем? И никто меня не нанимал. Просто ты нарушил свое слово, и теперь ты ничто, даже не мужчина. — Она сделала еще один шаг к Зао, угрожающе держа перед собой шприц. — Я собираюсь ввести тебе вещество, которое поразит твою предстательную железу.

Зао вытаращил на нее глаза.

— Зачем?

— Ты, кажется, хотел заняться сексом, дорогой? — Она подошла к парню еще ближе. — Когда я сделаю тебе укол, о сексе ты будешь вспоминать только во сне!

— Нет! — заорал во все горло Зао. — Ты этого не сделаешь!

— Хочешь ты того или нет, но я уже здесь.

Позже, когда совершенно деморализованный Зао торопливо рассказал ей все, что он знал о Павлове, Сейко отвела от него длинный тонкий предмет. Это был всего лишь аппликатор для ресниц, который она, опустив руки в свою вместительную сумку, вставила обратно в пластиковый футляр.

Еще одного помощника потерял. Он облучился.

— Ну и что? — сказал Рок, разглядывая камеру для работы с необогащенным ураном-238. — Другого возьмем. Там, откуда он пришел, их осталось предостаточно.

— Господи! — воскликнул Абраманов. Он был в защитной свинцовой одежде и толстых резиновых перчатках. — Уже двадцать человек облучилось. — В его глазах застыло уныние. — Чудесная защита Павлова не действует.

Рок хмыкнул.

— Надо же, кто бы мог подумать! Вечно у вас, русских, ничего не получается. Ни социализма, ни капитализма...

Абраманов покачал головой, не принимая шуток человека, которого он смертельно боялся.

— Сейчас объясню. Элемент 114м грязнее любого изотопа, с которыми я когда-либо работал.

— Но раньше ты говорил, что реакция расщепления будет совершенно чистой.

— Конечно, будет. Но на этой стадии 114м смертельно опасен. Чтобы довести проект до конца, изотоп приходится брать в руки, помещать в горячую камеру, извлекать оттуда. Здесь и происходит утечка. — Ученый нетерпеливо переминался с ноги на ногу. — Что вы собираетесь сделать с человеком, который подвергся радиоактивному облучению?

Рок смотрел на русского, поджав губы. Тот смущенно съежился под его пронзительным взглядом. Наконец Рок выдавил:

— То же, что и с другими, — повесим за ноги. Это будет отличным наглядным уроком для местных, которые лезут в наш город из любопытства.

Абраманов снова покачал головой.

— Мне придется обучать новичка, а времени в обрез.

— Так работай в две смены! — бесцветные глаза Рока вспыхнули. — До пятнадцатого марта у нас осталось десять дней. К этой дате «Факел» должен быть готов.

— Не уверен, что это реально. Я не рассчитывал на потерю такого количества помощников.

Рок схватил Абраманова за шиворот, тряхнул с такой силой, что у того клацнули зубы, и угрожающе зашипел:

— Я спас тебе жизнь, дал тебе все, что ты хотел, не для того, чтобы ты теперь морочил мне голову!

— Но я даже не представлял, насколько грязным является элемент 114м. Да я бы...

— Избавь меня от этого научного трепа! Тебе просто нравится спокойненько сидеть в своей ученой келье. Это там, у себя в стране, ты мог копаться в своей науке, сколько душе угодно. За твою возню платило государство, а тут плачу я. Ты мне всем обязан. Если бы ты двинул в Штаты, а не во Вьетнам, то американское правительство потратило бы не меньше года на проверку твоих мозгов, и даже потом они бы никогда не доверяли тебе полностью. Ты и сам знаешь, что здесь тебе лучше всего. Мне-то, собственно, плевать на тебя, и для меня имеет значение только то, что ты гений, черт бы тебя побрал!

— По ночам мне снятся кошмары. У этого проекта могут быть страшные последствия...

Рок резко отвернулся.

— Сначала доведи его до конца. Только доведи до конца. Иначе, предупреждаю, я просто выкину тебя вон. Ты этого хочешь?

— Я... — Абраманов опустил голову. — Нет. «До чего люди бывают жалкими, и как легко им крутить», — ухмыльнулся про себя Рок.

— "Факел" должен быть запущен через десять дней, — сказал он грозно. — Иначе ты знаешь, что будет. Я всегда держу свое слово, не собираюсь изменять ему и сейчас.

Оставив ученого продолжать работу, Рок вышел из лаборатории, спустился вниз по лестнице и зашагал по огороженной территории вдоль различных надворных построек, бараков, складских помещений и сторожевых постов. Они были окружены очень высокими стенами, сложенными из переплетенных массивных стволов деревьев; стены покоились на шестифутовом бетонном фундаменте. Огромное количество до зубов вооруженных людей придавало поселению вид военного гарнизона.

Рок остановился рядом с клеткой, построенной во вьетконговской манере — крепкий закаленный бамбук был связан нейлоновой веревкой и укреплен волокном, которое нельзя было разорвать. В клетке находился человек, медленно умиравший от жажды и голода. Его поймали, когда он пытался украсть и унести из Плавучего города килограмм полуочищенного опиума. Пленник заявил, что опиум был испорчен избыточным количеством серной кислоты. Теперь он валялся на утоптанной земле, у него уже не было сил держаться на ногах. От него пахло, как от зверя, взгляд был безумен. Рок научился искусству мучить от До Дука. Между ними было много общего. Но теперь До Дука не стало — его убил Николас Линнер. До Дук был для Рока самым близким человеком, хотя они никогда не говорили друг другу о своих чувствах. Теперь Рок постоянно думал о мести, и в его мозгу то и дело возникало множество иногда почти безумных идей о том, как он расправится с Линнером. Рок знал, что Николас очень опасен, но это еще больше возбуждало его.