На следующий день Николас присутствовал на уроках, но ничего не видел и не слышал вокруг себя. Он не мог понять, что говорил ему сенсей, и, когда какой-то ученик, занимавшийся айкидо всего второй год, швырнул его на татами, он вдруг осознал, что больше так нельзя. Надо было что-то предпринимать.

К концу занятий он уже знал, что хочет увидеть человека, сломавшего жизнь девушке, так и не дав ей расцвести.

Николас нашел Ясуо Хидеюке, кончившего школу лишь затем, чтобы стать рыбаком. Он унаследовал отцовскую лодку и содержал ее как образцовый мичман. Как и говорила Коуи, это был здоровый парень с мускулатурой тяжелоатлета. Угрюмый, неразговорчивый тип, занимающийся делом не из-за любви к нему, но из-за нужды.

Он сразу же проникся антипатией к Николасу и ясно дал ему это понять.

— Трогал я Коуи или нет, не твое дело, — заявил он, загородив Николасу дорогу. — И не лезь на палубу, эта лодка — моя собственность.

— Прошлое не должно умереть, — сказал Николас. — Прошлое Коуи — не твоя собственность.

— Я занят, — отрубил Хидеюке. — Пошел вон.

Николас поставил ногу на борт.

— Сначала я должен получить ответы на некоторые вопросы.

— От меня ты получишь только один ответ, — Хидеюке схватил рыбацкий багор и взмахнул им, целясь прямо в лицо Николасу.

Реакция Линнера была чисто рефлекторной. Вместо того чтобы уклониться от нападения, он сам бросился в атаку. Пригнулся — багор просвистел над его головой, — и врезал Хидеюке в живот классическим атеми.

Здоровяк охнул, но тут же с силой опустил древко багра на шею Николаса. Голову пронзила боль, и Линнер рухнул в просвет между бортом лодки и причалом, но сумел уцепиться обеими руками за фальшборт. Лодка качалась на привязи, угрожающе придвигаясь к бревнам причала.

— Такой ответ тебе нравится? — взревел Хидеюке, нацелившись острием багра в левую кисть Николаса. Тот успел отдернуть руку, и багор вонзился в деревянный борт.

Это дало Николасу передышку, достаточную для того, чтобы подтянуться и прыгнуть в лодку. Хидеюке колебался, ударить ли Николаса или сначала выдернуть багор. Он выбрал последнее. Отчаянным усилием он вырвал его из доски, но в этот момент Николас ударил его ногой по коленке. Здоровяк упал, увлекая за собой своего противника.

Они свалились на палубу и перекатились за борт. Николас ухватился за скользкий от тины трос; Хидеюке, не выпуская своего оружия, схватил свободной рукой левую ногу Николаса и поднял багор для нового удара. Тогда Николас сделал единственное, что ему оставалось, — изо всех сил ударил Ясуо правой ногой по макушке. Не успев размахнуться, Хидеюке отпустил руку, полетел вниз и рухнул прямо в темную воду. И тут же лодку ударило о причал в том месте, где только что была голова Ясуо.

Полиция три часа допрашивала Николаса, но в конце концов он был освобожден. Свидетели не поняли, почему началась драка, но все как один отмечали отвагу, с которой Николас бросился в воду, пытаясь спасти Хидеюке. Кроме того, он как-никак был сыном полковника Линнера.

— Я должен тебе сказать кое-что, — сказал он Коуи, когда они на закате этого дня встретились на одном из городских пустырей. — Сегодня я виделся с Ясуо Хидеюке.

Девушка не двигалась и, казалось, даже не дышала. Краски сбежали с ее лица, а глаза стали как у загнанного зверя.

— Ты говорил с ним?

— Он отказался отвечать.

Похоже, сковывавшее ее напряжение чуть ослабло, и на минуту Николасу показалось, что она с облегчением вздохнула. Он обнял ее.

— Коуи, он умер.

— Кто умер? — глаза девушки наполнились тревогой.

— Хидеюке.

— Что? Как?

Николас долго смотрел на нее.

— Мы подрались.

— Он дрался с тобой? Ты... Боже, я видела, ты прекрасно умеешь драться. — Она тихо застонала. — Зачем ты был там?

— Ты знаешь, зачем.

И тут она закричала на него.

— Ты отомстить хотел, да?

— Нет, я... — Николас не знал, что ответить на этот вопрос. Пошел ли он на встречу с Хидеюке ради ссоры? Зачем? Чтобы выслушать его признание и потребовать удовлетворения? Или наказать того за совершенное злодеяние? Нет, не может быть. Он не способен на такое... Тут он вспомнил беседу с Цунетомо, когда старый оябун рассказал ему легенду о верном вассале, совершившем сеппуку из-за смерти сына его господина. «Долг — не только семейное дело, — сказал он тогда Цунетомо. — Все зависит от времени и места, но прежде всего — от собственного выбора». — Не знаю, — сказал Николас.

— Ты не знаешь! — повторила за ним Коуи. — Кто тебя просил мстить? Лицо ее исказилось от гнева — он ни разу не видел ее такой. — Ясуо ни в чем не виноват. Раз-другой мы держались за руки, больше ничего.

Николас был потрясен до глубины души.

— Но ты же сама сказала...

Коуи зажала уши руками.

— Я знаю, что говорила тебе, но что я еще могла сказать? Ты сам заставил меня говорить об этом. Возможно, ты был прав, часть меня тоже хочет этого. Но я не могла сказать тебе правду!

— Какую правду? — Николас с силой встряхнул девушку. Во рту у него стояла горечь, ноги подкашивались. Он снова представил себе, как Хидеюке падает в щель между лодкой и причалом. — Какую правду?

Увидев, как потрясен Николас, Коуи крикнула:

— Это был мой отец! Меня изнасиловал мой отец!

Словно пелена спала с его глаз. Все мелочи, которые он истолковывал неверно, получили объяснение: Коуи, глядящая в отцовскую машину как в могилу, безразличие матери, ревность отца, странное возбуждение девушки, когда она говорила о том, как иногда представляет себе, что отца ее ждет страшная смерть... «Я спала, я не поняла, что происходит...» Она была изнасилована у себя дома!

Коуи ничком упала к его ногам, закрыв лицо руками. Николас даже не пошевелился, чтобы поднять ее. Эта девушка уже не могла исправить прошлое и настоящее.

— О, Будда, спаси меня!

Но Николас, смотревший на нее с жалостью и гневом, знал: им обоим не будет спасения. Его сердце разбито, но какое это теперь имеет значение! Он совершил ошибку гораздо раньше, чем встретил Коуи: спутался с якудзой и оказался запачканным в крови.

Николас проснулся от приглушенных криков торговцев рыбой. Во сне он видел Коуи, и теперь его мысли были заняты только ею. Ему уже давно не снился этот сон. Почему же он повторился?

Его память хранила все дни и ночи, проведенные с ней, как если бы время остановилось. Образы, звуки, запахи и особенно ощущения сохранились в его памяти такими же яркими, как в те дни, когда они были вместе. Даже потерю собственной правой руки он переживал бы не так глубоко, как потерю Коуи. Его любовь к ней переросла рамки простого физического влечения. Когда он оставался один, его любовь расцветала в ночи экзотическим неземным цветком. Женитьба на Жюстине ничего не изменила. Николас жил с ощущением страшной утраты, и с каждым днем боль в его душе только усиливалась. Понимая, что его предали те, кто заменил ему семью, Николас не отрицал и своей собственной вины: он сам помогал членам якудзы, дружил с Цунетомо, слушал его предания и в результате, пытаясь переделать плохое в хорошее, погубил молодого, ни в чем не повинного человека. Больше жить в мире якудзы он не хотел, так как всей душой ненавидел теперь этих людей.

Николас почувствовал легкое движение рядом с собой. Обернувшись, он увидел лицо Сейко, которая лежала на боку под покрывалами. Он молча встал и подошел к раздвижным дверям, за которыми было окно. Они были на втором этаже риокана, традиционной гостиницы, расположенной на боковой улочке, которая выходила на Шидзо-дори, одну из широких и оживленных авеню Киото, На вид эта улица была такой же современной, как любая авеню в Токио. Но стоило лишь свернуть в сторону, как взору открывался вид старого Киото с его отделанными деревом домиками и узкими проулками.