Ситуация явно выходила из-под контроля. Синара ощущала отчаянное желание, свое и графа. Нужно немедленно прекратить, иначе будет поздно!

Она уперлась ладонями в широкую грудь и попыталась оттолкнуть графа.

– Хватит, милорд, – прохрипела она. – Хватит!

И, поспешно отскочив, направилась туда, где были привязаны лошади, удивленная тем, что ноги еще держат ее, не говоря уже о том, что вообще способны двигаться.

Гарри в бессильной досаде скрипнул зубами, зная, что она права. Несколько минут он не мог шевельнуться, не то что вскочить на коня!

– Вижу, вы привыкли издеваться над мужчинами, распаляя их и ничего не давая взамен? – рявкнул он, не совсем понимая, на кого злится.

– А вы? Привыкли издеваться над женщинами? Распалили и тут же в кусты? – парировала она. – Или полагаете, что у женщин не может быть своих желаний?

Граф рассмеялся. Гнев мгновенно испарился, сметенный прямотой девушки. Все верно. Мужчины отчего-то привыкли считать, что порядочная особа не испытывает вожделения. Это, по их мнению, удел шлюх.

– Вам придется подождать меня, – попросил он. – Я сейчас не в том состоянии, чтобы сесть в седло.

– Но почему? – удивилась она.

– Потому что мой «петушок» тверд, как железный прут, дорогая Синара. Вы возбудили его своими поцелуями и прикосновениями мягких титечек, – грубо пояснил он.

Синара мгновенно вернулась к нему.

– О-о, дайте мне проверить! – взволнованно выпалила она, проводя ладонью по вздувшемуся бугру в его панталонах. Голубые глаза жадно блеснули.

Граф отскочил словно ошпаренный.

– Нет! Слушай, чертова плутовка, горе тебе, если окажешься не девственной, потому что, если я обнаружу обман, вполне могу тебя прикончить! Попробуй только коснуться меня и натворишь бед! Убирайся!

– Интересно, милорд, каким образом вы сумеете определить, невинна я или нет, если не узнаете меня поближе? – ехидно осведомилась Синара, на всякий случай отходя на безопасное расстояние.

– Просто намереваюсь уложить вас в постель, мадам! – проворчал он.

Синара рассмеялась и, махнув рукой, снова направилась к лошадям.

– Прощайте, милорд! И не волнуйтесь за меня! Я сама могу вскочить на лошадь без всякой помощи и прекрасно знаю дорогу во дворец. – Она снова хихикнула при виде его вытянувшегося лица и добавила: – Похоже, я и этот раунд выиграла, не находите, Гарри Саммерс?

С этими словами она села в седло, пришпорила огромного жеребца и, весело напевая, помчалась назад. Ах, как жаль, что она столько времени потратила зря! Если бы только знать раньше, что общество Гарри Саммерса окажется столь занимательным! И хотя ей не с кем особенно сравнивать, кажется, он к тому же еще и целуется замечательно! И скоро она опять будет с ним целоваться. Очень скоро! Возможно, даже сегодня вечером.

Но вечером Гарри во дворце не появился. Синара искала его везде, где только можно. Напрасно! Раздосадованная его отсутствием, девушка с горя даже проиграла в карты. Наконец она с раздраженным вздохом поднялась из-за стола, заплатила долг и вернулась в герцогские покои. Перед уходом Синара предупредила Эстер, чтобы та ее не ждала. В детстве она приучилась обходиться без служанок и сейчас при необходимости могла самостоятельно одеться и раздеться.

Она рассерженно срывала с себя одежду, разбрасывая ее по всей комнате. Эстер обязательно разозлится, увидев беспорядок, ну и пусть! Где он пробыл весь вечер? Как посмел игнорировать ее после сегодняшнего свидания?!

Объект ее гнева в этот момент отлеживался в постели своей любимой потаскушки, женщины, все еще способной возбудить мужчину, несмотря на почтенный тридцатилетний возраст. И сейчас она лежала под ним, задыхаясь от удивления и шока, едва вынося его сластолюбивый натиск. Раньше он никогда не терзал ее так долго.

– Иисусе, Гарри! Ты заездил меня едва не до смерти! – откровенно выпалила она, сталкивая его с себя и пораженно уставясь в красивое лицо. – Кто она?

– Оставь это, Лиззи! – взорвался граф.

– Ты трахал не меня! – настаивала она. – Не меня! Так кого же ты долбил с такой силой? Не часто в моей постели появляется кто-то третий. Да и ты до сегодняшнего вечера был со мной помягче!

Граф вскочил и принялся поспешно натягивать одежду. Лицо оставалось угрюмым и мрачным.

– Кровь Господня, черт побери! – воскликнула Лиззи. – Да ты влюбился, Гарри Саммерс! И по какой-то причине не можешь ее получить! Господу известно, что такой пустяк, как муж, никогда не служил тебе помехой. Так в чем же дело?

– Ты сама не знаешь, что несешь, Лиззи, – холодно процедил граф, путаясь в петлях и пуговицах камзола. Оставив попытки застегнуться, он грязно выругался.

– Черта с два! – рассмеялась женщина. – Если я в чем-то и разбираюсь досконально, так это в мужчинах. Точно! Поняла! Она девица из хорошей семьи! И если желаешь заполучить ее, должен идти к алтарю! Так я верно догадалась? Ну же, признайся!

Довольная своей проницательностью, она громко закудахтала. Карие глаза смешливо щурились.

– Ты знаешь, почему я никогда не женюсь, – бросил граф.

– Но ты не твой папаша, и нечего винить себя за то, что случилось, – возразила Лиззи. – Я знаю, как тебя прозвали, но по мне ты совсем не плохой парень! Почему же позволяешь им верить, будто ты чуть ли не отцеубийца?!

Гарри печально усмехнулся:

– Потому что так легче. Легче, чем объяснять, что отец мой был чудовищем, изнасиловавшим мою мать, вынужденным жениться на ней, поскольку та носила его ребенка – меня, – и всю свою остальную жизнь жестоко терзавшим ее, пока наконец не убил. Я все помню, Лиззи, и помню хорошо. Даже то, что прикончил его, когда подвернулась возможность. Я не гожусь в мужья порядочной женщине, а тем более герцогской дочери.

– Но зачем ты твердишь, будто убил своего папашу, когда, по правде говоря, ничто его не спасло бы? – нетерпеливо возразила Лиззи.

– Он был беспомощен. И умолял послать за доктором. Я отказался и оставил его умирать в одиночестве, – ответил граф. Глаза его затуманились, словно он снова переживал те давние муки. – Я оставил его и, пока он умирал, забавлялся в соседней комнате с его последней любовницей. Он наверняка слышал нас, ибо она выла, как чертова банши[14], каждый раз, когда я вонзал в нее свой инструмент. Бессердечная сука!

– Тебе было шестнадцать, – не унималась Лиззи. – И гнев твой на отца был справедливым. Дьявол Саммерс проделывал то же самое с твоей мамой. Оставил ее умирать одну, а сам забавлялся со своей шлюхой в соседней комнате. Око за око. Все по справедливости.

Граф рассмеялся. Лиззи всегда умела развеять его дурное настроение. До чего же разумна, до чего же практична!

Он сунул руку в карман бархатного камзола и извлек два золотых.

– Я вернусь, – пообещал он, швыряя ей монеты.

– Да, и будешь возвращаться, пока не выбьешь дурь из головы и не женишься на девушке, – предсказала Лиззи. – Но все равно я счастлива видеть тебя, Гарри Саммерс. Постарайся не разбить ее сердце.

– Сердце Синары?! Да она тверда, как алмаз! Если у нее и есть сердце, она здорово умеет его прятать!

– У каждой женщины есть сердце, – мудро заметила Лиззи. – Если она любит тебя, Гарри, ты скоро убедишься в этом.

Граф Саммерсфилд вернулся к себе в комнаты, которые снимал в небольшой, но чистой гостинице неподалеку от дворца. Его камердинер Браунинг, дремавший у камина, пробудился и помог хозяину раздеться. Учуяв исходивший от него запах похоти, слуга спросил, не угодно ли господину искупаться.

– Утром, – отмахнулся граф и, налив себе стаканчик ирландского виски, забрался в постель. Браунинг лег на свой топчан, а граф стал медленно цедить янтарную жидкость. Сегодня он думал о вещах, которые старался не вспоминать вот уже много лет. О матери, единственном ребенке богатого торговца из ирландского города Лондондерри, которая наотрез отказала графу Саммерсфилду, заезжему английскому дворянину, в его грубых притязаниях. Она не знала о его прозвище. Дьяволу Саммерсфилду не по душе пришлось, что над ним посмеялись на людях. Он стал следить за мистрис Эллиот, пока как-то днем не застал ее в уединенном месте, и отомстил, зверски изнасиловав несколько раз невинную девушку. Истекавшую кровью Софию он потом бросил, посчитав мертвой.