— Ну, тише-тише, — донесся откуда-то издалека, из-за тумана, голос Иштвана. — Все будет хорошо. Главное не двигайся, Денис. Все будет в порядке…

Слышался шум двигателя, хлопанье дверей, какие-то возгласы.

— Быстрее! — кричал кто-то незнакомый. — Быстрее, тащите его.

— Ну, как он?! — тревожно спрашивал кто-то. Кажется, Влад.

Были еще какие-то голоса. Какие-то звуки. Метались надо мной какие-то тени. Чьи-то лица. Я оторвался от земли. Видимо, меня несли куда-то.

Боль кончилась, а вязкий туман заполонил собой все.

Я отключился.

— Как твое самочувствие, Денис? — спросил Управляющий шоколадно-карамельным голосом.

— Честно говоря, бывало и лучше, — признался я. — Но я иду на поправку, спасибо.

Неделю я пролежал в койке. В каком-то частном пансионате, в отдельной палате, с видом на разлапистые ели из окна.

Со мной работали специалисты особого рода. Пичкали меня какими-то пилюлями, отпаивали горькими отварами, непонятно из чего приготовленными. Один раз даже приходила старушка со сморщенным скуластым лицом, в большой меховой шапке, которую она даже в больничной палате не стала снимать. На шее у нее было ожерелье из звериных зубов. Она окуривала меня каким-то дурманным дымом, подвывая что-то нечленораздельное и делая быстрые хватательные движения сухонькой ладошкой.

На поправку я пошел как раз после ее визита.

Теперь я чувствовал себя почти здоровым. Хотя и находило подчас головокружение, начинало мутить и приходилось, в поисках точки опоры, хвататься за ближайшие поверхности.

Я сидел в кабинете Управляющего.

Хозяин кабинета и Иштван смотрели на меня, как энтомологи на ценнейший экземпляр какой-нибудь суматранской бабочки.

— Ты хорошо поработал, Денис, — сказал Управляющий. — Мы все очень довольны тобой.

Я кивнул, принимая похвалу.

Управляющий посмотрел на Иштвана, будто предлагая ему высказаться.

— К сожалению, у нас возникли некоторые трения с Конторой, — сказал Иштван. — В связи с этим было принято решение временно убрать тебя из Москвы.

— В каком смысле?

— Поедешь на стажировку, — сказал Управляющий. — к нашим европейским товарищам.

— Вот как? Это… Неожиданно.

— Ты не пожалеешь, — сказал Иштван. — Отправляешься в Прагу. Признаться, я даже слегка завидую тебе… Приведешь себя в порядок, развеешься. Главная твоя задача даже не стажировка, главное — отдыхай. Считай это заслуженным отпуском.

Управляющий и Иштван одарили меня приятными улыбками.

— Значит, уезжаешь, — сказала Оксана задумчиво.

— Письма писать будешь? — я попытался пошутить.

И, разумеется, как всегда бывало в ее присутствии, почувствовал себя полным дураком. Отвернулся, стал смотреть на купол Храма Христа Спасителя, отливающий ярким золотом.

Мы опять стояли на мосту через Москва-реку. Вечно у нас с ней диалоги над водой происходят, подумал я. В следующий раз надо будет попробовать пригласить ее в зоопарк. Если следующий раз будет, конечно.

— Напишешь что-нибудь, отвечу, — сказала Оксана спокойно.

— Ясно, — сказал я трагически.

На ее лице появилось откровенно скучающее выражение.

— Послушай, зачем ты позвал меня сюда? — спросила она нетерпеливо. — Чего ты хочешь?

— Попрощаться хотел.

— Попрощался?

— Угу.

Она чуть вытянула вишневые губы, выжидающе глядя на меня.

— Слушай, — я покусал губу, пытаясь подобрать слова. — Неужели ты до сих пор не поняла?

— Все мне понятно, — сказала она со вздохом. — Понимаешь, Денис, мне конечно приятно и все такое. Но боюсь я не смогу тебе с этим помочь.

— О чем ты?

— Я не хочу идти ни на какие жертвы, — сказала она, играя тонкими бровями. — Пойми, наконец, мне не нужно это.

— Да я же люблю тебя, — выпалил я неожиданно для себя самого.

Лед, застывший в ее глазах, так и не начал таять.

Лучше бы вообще молчал, подумал я.

— Спасибо, конечно, — сказала она, смахивая с лица выбившуюся прядь. — Но я ничем не помогу в данном случае. Извини. Ты едешь в Европу, развейся там, забудь обо всем. Найди себе хорошую девушку, самую лучшую…

— Уже нашел.

Я смотрел мимо нее. Смотрел вниз, через перила, на воду каменного парапета, затянутую пленкой мусора.

— Ты ошибаешься, — сказала Оксана. — Ты заблуждаешься на мой счет. Очень скоро ты поймешь это.

— Значит, будешь крутить со всякими толстопузыми. Со всякой швалью, а я…

— Да, с ними, Денис, — сказала она с вызовом. — Потому что мне так легче. Не надо заморачиваться и грузиться. Так проще. А ты… Конечно это забавно, что мы все время попадаем в одни и те же места. Но ты слишком хорошо меня знаешь. Ты для меня очень близкий друг, которому можно довериться, чье мнение для меня важно…

— Я все понял, — перебил я, едва шевеля губами. — Но все же, я хочу, чтобы ты знала — вчера, сегодня и завтра, я буду относиться к тебе совершенно одинаково. Так, как отношусь с первого дня нашего знакомства. Если передумаешь… Ты знаешь, где меня искать.

— Не стоит так говорить. Пройдет время. Я думаю, ты очень скоро забудешь обо всем этом.

— Жаль, что ты так думаешь, — сказал я. — Ладно… прощай.

Я отвернулся и пошел прочь по мосту.

Вот и все, подумал я.

Мне, конечно, было немного обидно. Так, по-детски, обидно.

Я, значит, мимо сада с песней, думал я, а она будет трахаться со всякими типами, которых ее внутренний мир не особо интересует. Потому что считает, что так будет для нее проще и ей не надо будет «грузиться».

Ну ладно, подумал я, раз так… Буду я теперь плохим мальчиком. Теперь мне все можно. Теперь нечего терять. До свидания, любовь. Вчера я готов был сдаться этому нежному свету, согревавшему сердце, готов был выкинуть белый флаг. Не умножать зла, любить и быть любимым, остаться человеком. Но раз так, буду теперь жить по-другому.

Жалкие людишки, я ведь был готов слиться с толпой, стать таким же, как вы, жить по вашим дурацким законам. Хотел затаиться на дне, не высовываться. Лишь бы с Оксаной все вышло.

Но теперь все будет очень просто. Просто и весело.

Я не хотел быть злом, не хотел отдавать себя черным вихрям. Я любил, я верил, я надеялся. И что получилось? Шиш с маслом.

Облокотившись на перила моста, я стал смотреть на свинцовые воды Москвы-реки.

Война белого и черного не прекращается ни на миг. Когда ее пламя вновь разгорается, мы отчаянно бьемся друг с другом, словно этот бой последний. Мы боремся между собой за обычных людей. Мы боремся с обычными людьми, чтобы они не поглотили нас своей бесцветной массой. У этой войны нет конца.

Но и есть и другая война. Война, которою ты ведешь с самим собой. Красивые слова, унесенные холодным ветром, не стоят ничего в сравнении с настоящими победами. И всегда самая ценная победа — над самим собой.

Стоя во тьме на самом краю обрыва, ты долго собираешься с силами, чтобы начать свой полет. Наедине с самим собой ты долго и упорно бьешься с сомнениями, страхами, слабостями. И ты побеждаешь. Становишься как сталь — холодным, гибким, прочным.

Мне не очень часто выпадало путешествовать на самолете. Пару раз с родителями в Турцию, да разок в Питер вместе с классом. Но всегда меня очень забавляли ощущения, возникающие после перелетов из одного города в другой.

Еще сегодня утром я прогуливался по брусчатке узких пражских улочек, сидел в уютной пивной «У Драгуна», слушал восторженный лепет туристов на Карловом мосту, пил вкуснейшее пиво, ел жирные сосиски с квашеной капустой, глядел на древние кирпичные стены.

Теперь же я поднимался в лифте на шестой этаж нашего офиса, и позади был путь через забитую автомобильными пробками и запорошенную снегом Москву.

Меня срочно отозвали из Праги, где я уже намеревался встретить наступающий новый год. Вызывал меня не кто-нибудь, а сам Управляющий. Личным звонком.