Менг Дье покачала головой:

— Не понимаю.

— Знаю, что не понимаешь, — сказал он, — и именно этого мне жаль.

— Не смей меня жалеть! — выкрикнула она.

Я на ней оружия не видела, но в кожаной одежде могут таиться сюрпризы. Тонкие сюрпризы, но клинки на удивление легко скрыть.

— Я хочу трахаться. Кто меня трахнет?

Ее слова упали в воздухе камнем — и умерли во внезапной тяжелой тишине.

Она оглядела мужчин по очереди. Подошла к Дамиану, но он попятился, качая головой.

— Отчего ты головой трясешь? Она тебе мастер, а не жена.

Дамиан действительно несколько смутился, когда сказал:

— Мы трахаемся, когда никого другого найти не можем.

Опять для меня новость.

— Значит, я для тебя — вариант потрахаться, когда никого больше не найдешь?

Мурлычущее контральто вдруг из сексуального стало зловещим.

— Ты меня достаточно отвергала, Менг Дье. Когда были под рукой Грэхем, или Клей, или Реквием, ты на меня и смотреть не хотела. Быть последним в списке — это перестает быть лестным.

Она посмотрела на Огги. Он сказал просто:

— Я тут по делу.

Она обернулась к Ноэлю, и он попятился, как от удара.

— Я тебя боюсь, — сказал он.

— А Аниты разве не боишься?

— Меньше, чем тебя.

Она нахмурилась:

— Почему?

Я не ожидала, что Ноэль ответит, — и ошиблась.

— Анита может меня ранить случайно, а ты ранила бы нарочно, просто чтобы увидеть кровь.

Чертовски проницателен он для ходячей еды.

Я ощутила, что по коридору приближается Лондон. Ощутила так, как не должна была бы. Он искал меня, используя вампирскую силу, чтобы снова получить свою дозу. Я подняла глаза и увидела, что он идет к нам, бледный в черном.

Менг Дье просияла, увидев его, и почти прыгнула ему навстречу. Он посмотрел на нее — но и только. Глаза его смотрели на меня, будто я — Полярная звезда, и без меня он потеряет дорогу в море. Черт, плохо.

Она просунула ручку в сгиб его руки, черная одежда слилась с черной.

— Пойдем, Лондон, пусть они занимаются своими делами.

— Не сейчас, — ответил он, не глядя на нее. Он смотрел на меня.

Она застыла, меряя его взглядом, потом посмотрела, куда он смотрит. Увидела меня и стала качать головой.

— Нет, — сказала она. — Нет, только не Лондон. Ты говорила, что он темен и мрачен.

— Он темен и мрачен, — сказала я.

— Но ты все равно с ним трахалась.

Я пожала плечами, посмотрела на нее, будто хотела сказать: «Ну, извини». А что еще можно было бы сказать?

— Он же даже тебе не нравится!

— Это вышло вроде бы ненамеренно.

— Как это — ненамеренно заниматься сексом?

Хороший вопрос. Жаль, у меня хорошего ответа не было.

Лондон отошел от нее, даже не оглянувшись.

Она побледнела от злости. Рука ее скользнула к пояснице, и я знала, что там оружие, набрала воздуху что-то сказать, но Клодия и Лизандро меня опередили. Пистолеты из подмышек вдруг как по волшебству оказались у них в руках, и пистолет Клодии уперся в сияющие черные волосы Менг Дье. Рука Лизандро скрылась за ее стройной спиной.

Клодия произнесла только два слова:

— Не надо.

На нашей стороне коридора все пододвинулись к нам. За спиной у Менг Дье — отошли дальше по коридору. В смысле все, кроме телохранителей. Охранники при Пирсе и Октавии пошли было к ним, но я покачала головой, и они остались на посту. Около Менг Дье было четыре охранника, и двое из них уперли в нее дула пистолетов. Еще двое разницы не сделают — для нее, но для Огги и его команды — может быть.

Настал один из тех моментов, когда мир будто затаил дыхание. Потому что следующий вздох может быть чьим-то последним.

— Не надо умирать так, — сказал Жан-Клод голосом, который прошелся у меня по коже бархатом. Но адресован этот голос был ей, конкретно ей. Я знала, каково это — быть для этого голоса мишенью.

Плечи ее обмякли, глаза на секунду обессмыслились. Этой секундой воспользовался Лизандро, чтобы вынуть у нее из руки нож. Менг Дье среагировала, но поздно.

Она стала поворачиваться, будто хотела отобрать клинок, но Клодия плотно приставила ей пистолет к голове. Менг Дье хватило здравого рассудка остановиться.

— Проверь ее, — сказала Клодия.

Лизандро сунул пистолет в кобуру и обыскал Менг Дье — быстро, умело и очень, очень тщательно.

— В коже ее одежды есть стыки и заклепки. Там кое-что можно спрятать. Разорвать швы?

Спросил он это так, будто вопрос самый обыденный.

— Твое слово чести, что больше у тебя ничего нет? — спросила Клодия у Менг Дье.

Та замялась, потом ответила:

— У меня только один нож был. В этом наряде негде спрятать больше.

Клодия покосилась на Жан-Клода:

— Жан-Клод, тебе решать. Оставить это дело или закончить?

— Ты будешь себя хорошо вести, Менг Дье? — спросил он, на этот раз настолько нормальным голосом, насколько мог.

Она посмотрела на него с такой ненавистью, что можно было усомниться в ее здравом рассудке.

— Я не буду сегодня пытаться никого убить.

Не восторженное «да», но Жан-Клод кивнул.

Клодия подумала, потом шагнула назад и опустила пистолет, но в кобуру не убрала. Не могу сказать, чтобы я ее не понимала.

Лондон встал передо мной на колено, склонив голову. К этому жесту нужны были бы плащ и шляпа с пером — настолько он был старомоден.

— Я снова способен служить моей госпоже, если я ей нужен.

Я не сразу поняла, что он хочет сказать.

— Ты имеешь в виду, снова питать ardeur?

— Да.

Я посмотрела в его очень, очень серьезное лицо.

— Ты знаешь, что если слишком часто будешь служить пищей для ardeur’а, это может быть фатально?

— Да, но я могу питать ardeur каждые два часа в течение суток без вредных последствий.

Я уставилась на него:

— Ты, конечно, шутишь?

— Зачем бы я стал шутить на такие темы?

— Не знаю, но… Лондон, самые крепкие, самые сильные из тех, на ком я питала ardeur, могут питать его всего два раза подряд с перерывом не менее шести часов.

— Это мой дар, Анита.

— Лондон — идеальная пища для ardeur’а. Он действительно может питать его через несколько часов день за днем без вредных последствий. Белль Морт говорила, что он даже набирает от этого силы.

— Я тут ломаю голову, как его пропитать и взнуздать, а у нас, оказывается, есть тот, кто может решить эту проблему? И ты мне об этом даже не упомянул?

— А если бы упомянул? — просто спросил он.

Я открыла рот с готовым возражением и тут же закрыла. Если бы он мне сказал, что бы я сделала?

— Я бы тебя обвинила, что ты пытаешься свести меня с Лондоном.

— Поскольку он не желал снова оказаться в плену ardeur’а, я думал, разумнее будет не упоминать о его таланте. Мне казалось, что разговор о такой возможности был бы предательством его доверия, потому что тогда возник бы вопрос о том, чтобы ему стать пищей для ardeur’а. Он был решительно против этого, ma petite.

— В чем минусы такой способности питать ardeur? — спросила я, снова глядя на вампира у моих ног.

— В конце концов пристрастие к ardeur’у возникает у всех, но у меня оно появляется немедленно.

— Ты снова пристрастился?

— Да.

Полный покой был в его глазах, такого я у него еще не видела. Он выглядел счастливее и куда более в ладу с собой, чем раньше. Я подняла глаза — и встретила взгляд Натэниела. Он был мрачен, и у него глаза совершенно не были спокойны.

— Когда только знакомишься с любым наркотиком, у тебя всегда такой счастливый вид, — сказал он.

— А потом? — спросила я.

— А потом сдохнешь.

Я все-таки попробовала обнюхать шею Тревиса, но на моем радаре он обозначался как раненая антилопа. Поскольку горло выдирать ему я не собиралась, пришлось это дело бросить. Прикоснуться к руке Пирса — это было как тронуть провод. Хреново. Я заставила Ноэля отвести Тревиса в лазарет в дальней комнате, чтобы он перекинулся и исцелился. Мне пришлось дать самое торжественное обещание, что за это время я не привяжу Пирса или Хэвена, навлекая катастрофу на их прайд. Я обещала и собиралась это выполнить. Не была уверена, что смогу, но собиралась.