Пока я размышлял над своей судьбинушкой — события продолжались. Толпа разбойников начала втекать во двор. Мало кто из разбойников в адреналиновом всплеске поняли, почему во дворе такая безхозяйственность — перевернутые телеги, мешки чем-то набитые.

Нас было восемь, нападающих было больше трех десятков. Выглядывая из-за своего укрытия, я заметил, у большей половины нападающих берестяные маски на лицах. Логично, что они скрывают лица по причине узнаваемости, что еще раз говорит в пользу теории нападения соседа.

Но где же Гаврила и Филип?

По договоренности после того, как нападающие войдут во двор, я должен был дать отмашку на стрельбу, но замешкался.

— Бей нехристей, — прокричал я, наконец, и, встав на колено, начал стрелять из винтовки по множественным целям. Наконец, взял свою жатву. Второй выстрел и вижу, как разрывается голова у одного из разбойников, третий выстрел — мимо, еще выстрел и один валится с рваной раной в ноге. Перехват пистолета, винтовку в сторону. Глушитель не закручиваю — выстрел и еще один, нападающий падает на землю. Целюсь только в корпус, с моим навыком стрельбы, стрелять в другие части тела бессмысленно.

Я не видел всей картины боя, как другие защитники стреляют, увлекся. И понял ошибку только, когда одна из стрел ударила в шлем и по касательной ушла дальше. Беспечность и, если бы не доспех, уже был бы мертв. Картина же была ужасной — крики, вопли, несколько человек уже почти прорвались в дом, с остервенением ломая топорами дверь.

Нырок в специально разломанную часть крыши дома. Это был запланированный отход, но по ощущениям слегка запоздалый. Бегу через коридор в дальнюю комнату, откуда должна была стрелять Божана. Ее сохранить — она главная ценность! В левой руке пистолет, в правую саблю — не самый лучший вариант в узких помещениях, но что имеем. Дверь с ноги — стрела в районе груди, успеваю отклонить.

— Жива! — прошептал я. Передо мной стояла валькирия с отброшенным луком и кинжалом в руке.

— Я стрелу пустила у тя? — испуганно сказала Божана и подбежала ко мне.

Обняться не получилось — в доме послышался лязг железа и крики.

— Прячься в сундук, — прокричал я, но когда девушка не поняла, что я хочу я практически силой ее запихнул. — Ты гожа, токмо дале мужи на мечах ратятся.

Прибежав к лестнице, я увидел, что, сомкнув щиты Далебор, Никола и еще один ветеран, противостоят напору из полутора десятка разбойников.

— Всем стоять! — крикнул я. — Вы пришли за мной, так возьмите меня, а коли честь городской стражи еще в вас, так по одному выходите со мной ратиться. Што ж ты Вышемир аки скоморох с личиной вельзивуловой ходишь, открой лик свой.

Вышла пауза. Те разбойники, что выглядели побогаче других, стали переминаться с ноги на ногу.

— Ну, што притихли, — расталкивая заслон из защитников дома, я вышел к нападающим. — Ну!

Из толпы вышел один разбойник, одетый в богатый составной доспех, что был доступен далеко не каждому десятнику. Он снял маску и за своей спиной я услышал голос Далебора.

— Вышемир! — негромко сказал ветеран.

— Ну так то лепо! Чего треба? Чего аки тать в дом пришел, земли наши на одной межи, табе земли наши потребны? — обратился я к соседу.

— То мои земли, я з Борояром рядился. Божана и земли яе мои, — прошипел Вышебор.

— А давай так, коли адолеешь, забирай земли мои, но Божана не пойдет за тебя, за то коня свого дам, — предложил я поединок.

Вышла пауза, в ходе которой Вышемир советовался с кем-то, поглядывал на меня. Видно спрашивал, какой я воин. Но ничего ему путного сказать не могли.

— Добро, але я десятник, а ты и не новик, но слово дадено. Во двор! — сказал Вышемир толи мне, толи своим ватажникам.

— Тихон, дверь держать, где остатние? — обратился я своим соратникам.

Не дождавшись ответа, я поспешил на улицу. Задержка могла бы вызвать презрение. Донесшиеся звуки во дворе говорили о том, что защитники дома еще продолжают отстреливаться, устроив снайперскую дуэль. Наш выход прекратил крики и выстрелы.

Больше ничего не говоря, мы стали друг напротив друга.

Я успел подумать, что вот она — междоусобица — два боярина за землю воюют. Все еще не воспринимая происходящее как реальность, страха не ощущал. А вот азарт был.

Я поднял валяющийся щит одного из нападающих, а пистолет вложил в кобуру. Мой противник пошел кругом по часовой стрелке, я же повторил его маневр, но уже в другую сторону. Мы смотрели друг на друга, вычисляя каждый шаг и ожидая атаки. Разделяющие нас три метра могли сократиться двумя выпадами.

Сделав три круга, я стал терять терпение, но начинать схватку самому не хотелось. Если Вышемир не атакует, то его сюрприз именно в защите. Но похулиганить можно. Я дернулся, иммитируя атаку и мой соперник отшатнулся на шаг, чуть не запутавшись в своих же ногах. Я не ожидал такой реакции и решил развивать успех. Практически на инстинктах я пошел в атаку, в тот момент, как противник все же устоял и начал вновь концентрировать внимание. Прыжок влево, прыжок вправо, расстояние сократилось до полутора метра — клинок направляю в лицо сопернику. Вышемир скрывает голову за щитом, приподнимая его выше необходимого. Резко приседаю и бью по лодыжке правой ноги краем своего щита и отскакиваю, что спасает меня от сильного рубящего удара сверху.

Отскочив, я закрылся щитом и выставил свою саблю Я ждал атаки от Вышемира, но ее не последовало. Мой соперник кричал от боли и не мог сделать шаг. Удар щитом по ладыжке или голени, если эта часть не была защищена — кость ломалась без особых проблем.

Играть в благородство я не стал. Противник, лишенный маневра — легкая добыча. Я подскочил и нанес удар в голову — противник выставил свой меч, но не смог его отвести и удар, и он добрался-таки до шлема. Не столько осознавая, сколько чувствовав, растерянность Вышемира, я нанес сильный удар под колено левой ноги и несостоявшийся муж моей Божаны, начал заваливаться на бок, теряя последнюю надежную опору. Точечный удар в горло закончил жизнь десятника.

— На колени! — заорал я остолбенелым разбойникам.

Они попятились.

— Бросить збрую и на колени! — еще раз прокричал я звериным голосом и пошел на кучкующихся, отбросив щит.

Двое ватажников бросили мечи и стали на колени. Это и прорвало уверенность в себе у остальных. Из собравшихся пятнадцати на ногах остались трое. Один оказался лучником. Я не успел среагировать на выстрел. Когда стрела ударила в грудь и не пробила доспех, а я практически не покачнулся, разбойники впечатлились, как и остальных, двое татей на ногах. Теперь уже все были на коленях.

Тот же, кто стрелял, должен был умереть. Достать засапожник я не додумался, метнуть в стрелка саблей не получится, он же уже достал новую стрелу. Пистолет — выстрел, кто стоял на коленях от грохота попадали в грязь, лучник же с аккуратной дырочкой в голове валится. На адреналине я и не задумался о прицеле, скорости, все произошло так, как будто контроль над моим телом был перехвачен.

Глава 16. Прирост в казне, прирост в семье

— Доложить о потерях! — прокричал я. Молчание.

— Далемир, пораненые, посеченые есть? — еще громче прокричал я.

— Так не ведаю я, — растеряно сказал Далемир, который стоял всего в нескольких метрах от меня с выпученными глазами.

— Так узнайте! — сказал я и понял, что нужно присесть. Ноги начали трястись и это только начало отката, могу и свалится.

— Да свяжите татей! — сказал я и скоро уселся прямо на грязную землю.

«Может плитку положить, дорожки да аллейки?» — подумал я, как был жарко и страстно обнят и обцелован.

— Корней Владимирович, — обратился Далемир. — Степана пасекли, да Тихон паранены.

Получается, один убит, один ранен. Думал, что во мне сейчас все перевернется, стану корить себя, что люди, доверились мне, а я не уберег. Но… ничего. Полного безразличия не было, огорчение, что два воина частично или полностью выбыли из строя. Я даже начинал себя нагнетать, накручивать, что нельзя так, не человечно. Но никто вокруг не занимался самоедством и даже не горевал. Напротив, высказывались, что Степан хорошо ушел, как воин. О времена, о нравы!