— Почали лядить две подсеки. Мужиков треба посылать на рубку леса, — докладывал уже Макарий.

Я же больше размышлял о другом. Вот, замахнулся я на многое сразу, а потяну ли? Пока еще ничего не закончил, все проекты только в работе. А скоро уже нужно уходить в поход, а тут еще что-то мутит Войсил. Его тиун через день у меня обретает. Ничего не говорит, но активно мотает головой. Неужели в эту страду ему ничего делать у себя? Я мог бы понять, если перенимают опыт, но скорее присутствие чужих людей выглядело как ревизия.

Однако, приготовления для отправки в поход не прекращались. Делали расчеты, изучали карту, что я начертил по тому пути, что преодолели после моего появления в этом времени. Обращался и ко Втораку за пояснениями и к Войсилу, даже к Гавриле пришел за помощью. Тому польстило и мне пришлось принять его наставнический тон.

Вот и получается, что дома я бываю не часто, разъезжая по всем землям и зачастую, нужно признаться, впустую. Люди работают, посевная идет, стройка не останавливается. Знаю все это, но сидеть и попивать пиво в такой период не могу.

Сегодня же, благодаря совещанию в усадьбе, я смог быть раньше и уделить внимание жене. Натопили баньку, взял пива и квасу и пригласил женушку посетить это место, ставшее для нас уже волнительным и интимным.

— Любы мой! — в баню в одной нижней рубахе зашла Божана и нежно погладила своей ладонью мою щеку. — Притомился.

— Так страда. Треба так, любая, — я обнял жену и нежно поцеловал.

А дальше уже забытие. Спадающая рубаха, нежные и уже умелые руки любимой женщины, поцелуи и страсть.

— Што ты робила? — спросил я жену после того, как мы уставшие прилегли на лавку.

— Так, Юрия научала грамоте да цифири, — опасливо сказала Божана.

— То добро! — сказал я и поцеловал в щеку жену.

— Любы мой! — начала Божана, но остановилась.

— Што любая! — сказал я и потянулся за кувшином с пивом.

— Не праздна я, — смущенно почти шепотом произнесла любимая женщина.

Кувшин, который уже держал в руке выпал, сам же замер. Я не знал, как реагировать, и еще новости в такой момент расслабленности. Нет, я хотел детей от этой молодой красивой здоровой, но самое главное — любимой женщины. Но это время опасности. Мы живем рядом с город, который стоит на границе Руси. А что если конфликт с марийцами, или к Городцу булгары пойдут, да и Унжу спалят? А еще представилась рязанская княжна с ребенком, прыгающая с городских стен во время захвата Рязани Батыем. Какое будущее у детей? Пока для меня все происходящее как, игра. Да, Божана уже стала частью реальности в этом виртуале, но дети, как будут они здесь?

Любимая привстала с лавки и молча смотрела на меня, а с ее глаз на фоне черных растрепанных волос наливались влагой. И вот первая слезинка покатилась по щеке.

— Да что ты, любимая, я хочу этого ребенка, очень хочу, только мне страшно, вокруг опасность, а дети маленькие беззащитные, но я счастлив. Ребенок от любимой женщины — это дар Бога. Только вот я уезжаю скоро, как ты тут без меня? И я не могу иначе, мне нужно ехать, — я говорил и говорил, уже не заботясь, чтобы мои слова хоть как-то были похожи на древнерусские.

Божана с интересом уставилась на меня, как будто видит в первый раз. А я так хотел быть честным с ней — рассказать, откуда, почему — все рассказать, но нельзя!

— Чудно, чудно, — повторяла она.

— Спаси Бог, любая моя! — сказал я, встал и закрутил любимую жену.

— Охолони, окоянный, — прокричала улыбающаяся женщина. Моментальное преображение от грусти с неудержимой радости.

Я поставил Божану и начал целовать в щеки, по которым я позволил стекать слезинки, губы, которые говорят самые приятные слова, шею, руки. А потом была любовь, ее высшая телесная и духовная ипостась.

Глава 20. В пути

За три дня до моего отъезда на ушкуях, в путь отправились Вторак и Третьяк, да с ними еще десяток ратников. Шли они одвуконь, но не для того, чтобы быстрее добраться, больше для того, чтобы впоследствии было кого впрячь в телеги. После долгих расчетов, рандеву речного пути и по суше, было принято решение о досрочном отбытии сухопутных. Тем более, что Войсил дал им и дополнительные задания и в Городец заглянуть и в Новгород Нижний.

Уходил я, к удивлению, с легким сердцем. Тесть обещал присмотреть за Божаной и я ему верил. На волне радости от беременности племянницы, даже потребовал пировать с ним всю ночь, так что сердце то у меня легкое, а вот голова тяжелая с утра.

Пришел провожать даже Юрий. Уж не знаю, как его накачала Божана, но смотрел он на меня не злым взглядом, а с некой восторженностью. А когда я его обнял, то малец и вовсе заплакал, и слезы эти были, скорее, из-за растерянности и непонимания происходящего у него в душе, но парень не закрывается и это главное.

Божана никак не хотела разжимать объятия, но постаралась не показывать ни волнения, ни бабьих истерик. Пообещала, что будет ждать и следить за хозяйством крепко. Казалось, что такого в том, что мужчины уходят на неделю-другую, но я и сам ощущал некую тревожность. И даже не в том, что что-то должно произойти, а в том, что мир, сузившийся в моем понимании до территории поместья, расширяется, все больше я воспринимал действительность и ответственность за свои действия, свою семью.

Десять дней пути по течению Унжи ничем особо не приглянулись. Да — было красиво — не тронутая природа, ни одной пластиковой бутылки. Тишина, вдоль реки в заводях утки, гуси и даже лебеди. Люди Жадобы пару раз ловили такого осетра, что я, не будучи знатоком рыбы, всерьез предполагал в них белугу. Икру при разделке гигантской рыбины хотели было выбросить, но я не позволил, даже сказал, что этот товар, если что готов покупать. Жадоба задумался. Засолка икры, как ее будут называть пятиминутка и жадное поедание деликатеса под недоуменные взгляды присутствующих. Нет они тоже могли ее есть, но чтобы такое наслаждение, да после нормального обеда… После выяснил, что тратить соль на икру, которую не сильно то и жалуют живущие вдоль рек люди, не особо принято. И ели ее редко, все больше предпочитая мясо рыбы.

В Нижнем Новгороде, который так будет называться в будущем, мы остановились только, чтобы пополнить припасы. Сейчас это была грандиозная стройка, пока еще мало претендующая на крупнейший торговый и промышленный центр. Но масштабам строительства я позавидовал. Мне бы так у себя в поместье.

Дальше Новгорода вперед следящих стало уже двое, да и сами ушкуйники надели, у кого были, брони и навесили топоры. Я так же одел свой доспех и долго рассказывал в очередной раз, какие китайские мастера молодцы, что только они и умеют такие делать и то на весь Китай два мастера. Заметил, как сверкнули несколько пар глаз у ушкуйников и понял, что переборщил. А ну как прирежут из-за уникальной брони во сне.

— Сура! — прокричал один из ушкуйников.

Ну, все, теперь точно глаз да глаз. Пойдем по самой границе с Булгарией. Благо сейчас мир с ней. Мы шли по спорной территории, но скоро, как говорят знающие люди, закончатся эти земли, и мы пересечем границы мордвы. Насколько я знал, эти племена платили дань Великой Булгарии. А что мы, в смысле русичи, с мордвой? Да вроде ничего хорошего. Даже какие-то походы устраивали перед монгольским нашествием, и тот же Василько отличился в истреблении юго-восточных соседей. Подумав, я решился дать в пользование свой бинокль впередсмотрящим.

— Это божий глаз, как можно то так? — ушкуйник упал на колени и начал истово креститься. Это была реакция на просмотр окрестности в бинокль.

— Это механика и стекло, я стану робить это на своих землях, — спокойно сказал я.

— Кудесник, волхв, — прошептал ошарашенный простой средневековый парень.

Вот как так от христианского фанатизма и сразу к волховству и язычеству? Пришлось долго объяснять, что это прибор и сделать его можно. А еще пришлось приставлять постоянно на дежурство своего человека, как и на усиление дозора — от греха подальше.