— Вы сами сделали себе имя.

— Как только увидишь, что это влияет на работу, скажи мне.

— Это уже повлияло на работу. Это сделало вас хорошим копом. Во всяком случае, мне так кажется. Это помогло вам, и теперь вы готовы взглянуть в глаза чему угодно. Вот возьмите этого парня, за которым мы охотимся. Что бы ни случилось с ним в детстве, это было не хуже того, что пережили вы. Ну, хорошо, допустим, что хуже. Но он использовал это как предлог, чтобы убивать, разрушать, причинять боль. А вы использовали то, что случилось с вами, чтобы добиться справедливости для людей, ставших жертвами преступлений.

— Делать свою работу — это не героизм, Пибоди. Это просто работа.

— Вы всегда так говорите. Я рада, что вы мне рассказали. Это значит, что вы мне доверяете как напарнице и как своему другу. Вы можете мне доверять.

— Я знаю, что могу. А теперь давай забудем об этом и вернемся к работе.

Ева встала и протянула руку. Пибоди схватила ее руку, крепко сжала, и Ева рывком подняла ее на ноги.

Ева решила еще раз заехать в морг. Ей хотелось расспросить Морса и еще раз взглянуть на Аннализу Саммерс.

Она застала его в прожекторской за извлечением мозгов из трупа мужчины. «Зря я ела соевый хот-дог, — подумала Ева. — Надо было ехать прямо сюда». Но Морс радостно помахал, приглашая ее войти.

— Смерть без свидетелей. Как вы думаете, лейтенант, насильственная или ненасильственная?

Морс обожал загадывать загадки, и Ева поняла, что ей не отвертеться. Обреченно вздохнув, она подошла и пригляделась к телу поближе. Оно уже начало разлагаться, поэтому она предположила, что смерть наступила за двадцать четыре или даже за тридцать шесть часов до доставки тела в морг и заморозки. В результате покойник выглядел не слишком аппетитно. По оценке Евы, ему было где-то под семьдесят. Мог бы еще пожить.

На левой скуле виднелся синяк, глаза покраснели от полопавшихся кровеносных сосудов. Теперь Ева искренне заинтересовалась и обошла вокруг стола в поисках улик.

— Во что он был одет?

— Пижамные штаны и один шлепанец.

— А где был верх от пижамы?

Морс усмехнулся:

— На кровати.

— А где был он сам?

— На полу возле кровати.

— Беспорядок в доме, следы взлома?

— Никаких.

— Жил один?

— Один.

— Похоже, его хватил удар. Мощное кровоизлияние в мозг. Ну-ка открой ему рот, — попросила она Морса, облаченного в защитную робу. — Оттяни губы.

Морс выполнил просьбу и отодвинулся в сторону, чтобы ей было лучше видно.

— Я бы поговорила с домашней прислугой. Спросила бы, не она ли дала ему на сон грядущий отравленный коктейль, вызвавший кровоизлияние в мозг. Красноватые пятна на деснах и на внутренней стороне губ указывают на то, что он проглотил смертельную дозу какого-то сильного возбуждающего средства. Конечно, подтвердить это сможет только токсикологический анализ. Но если бы он по какой-то причине собирался покончить с собой, он надел бы пижаму и устроился бы в постели поудобнее. Значит, это была насильственная смерть. Где Саммерс?

— Не знаю, зачем они мне все еще зарплату платят! — Морс лукаво улыбнулся. — Молодец, Даллас, кое-чему ты у меня научилась. А Саммерс в холодильнике, работу с ней я закончил. Сегодня утром приходили ее родные и жених. Мне удалось не подпустить их к телу, хотя это было нелегко. Пришлось сказать, что это официально запрещено.

— Информация о глазах держится в секрете, и я хочу, чтобы так оно и было впредь. Даже родственники не должны знать. Они тоже могут проболтаться прессе. Так что никакого доступа никому, кроме участников следствия!

— Но ты сама хочешь снова ее увидеть?

— Да.

— Дай мне минутку, я хочу умыться. Наш друг, — Морс кивнул на стол, — может подождать. — Он прошел к раковине и смыл с рук кровь вместе с изолирующим составом. — Между прочим, ее тело пострадало больше, чем предыдущие.

— Да, он становится все более жестоким раз от разу.

— И убивает все чаще. — Морс обсушил руки, а затем снял одноразовую защитную робу и бросил ее в корзину. Под робой на нем был немыслимо франтоватый костюм с бледно-голубой рубашкой и красным галстуком.

— Мы сжимаем круг. С каждой минутой мы все ближе.

— В этом я не сомневаюсь. — Он подошел к ней и галантно предложил свою руку. — Приступим?

Ева рассмеялась. Никто, кроме Морса, не мог ее рассмешить в этом царстве мертвых.

— Ну ты и тип, Морс! От тебя обалдеть можно.

— Это точно.

Он провел ее в хранилище, проверил записи и открыл один из ящиков в стене. Из ящика вырвалось облачко белого ледяного пара, когда он вытянул поднос с телом.

— На этот раз основные побои пришлись на лицо, — заметила Ева. — Лицо и верхняя часть тела пострадали больше всего. Похоже, он ее оседлал… Оседлал и продолжал избивать.

— Челюсть у нее не сломана, как у Напье, но сломан нос и выбито несколько зубов. Удар по затылку не был смертельным. Неизвестно, очнулась ли она после этого. Надеюсь, что нет. И слава богу.

— Изнасилование, на этот раз еще более жестокое, — пробормотала Ева.

— Если изнасилование можно измерить по степени жестокости, тогда, пожалуй, да. Больше повреждений, травм. Влагалище у нее было меньше, чем у первых двух. А наш убийца щеголяет просто колоссальным предметом.

— Глаза… Надрезы более уверенные, чем в первый раз, но не такие чистые, как во второй.

— Ты действительно здорово навострилась в нашем деле. Когда-нибудь ты точно выживешь меня отсюда. Да. Во всех трех случаях видна довольно опытная рука, но этот расположен где-то посредине между первыми двумя.

— Хорошо. — Ева отступила, чтобы он мог задвинуть ящик и опечатать дверцу.

— Насколько ты близка, Даллас? Все эти хорошенькие женщины нагоняют на меня тоску. Мне не хочется принимать их в этом доме.

— Насколько я близка? Об этом можно будет судить, только когда он окажется за решеткой, — отрезала Ева.

Дики Беренски, он же Дикхед, сидел за длинным белым столом в лаборатории, с головой погруженный в изучение каких-то данных на экране компьютера. Подойдя ближе, Ева увидела, что эти данные представляют собой ролевую игру с участием целого легиона пышнотелых полуодетых красавиц, сражающихся друг с другом на мечах.

— Весь в работе, как я погляжу!

Вместо ответа он набрал на клавиатуре какую-то команду. Красавицы сложили оружие, присели в глубоком реверансе, продемонстрировав щедрое декольте, и хором продекламировали:

— К вашим услугам, милорд!

— Ты что, Беренски, впал в детство?

— Откуда ты знаешь, может, эта программа — вещественное доказательство с места преступления!

— Ну да, с того места, где несколько подростков мастурбацией довели себя до смерти. Ты, кажется, забыл, что мы оба на службе.

— Десятиминутный перерыв на восстановление нервной системы. Я же добыл тебе башмак, не забыла?

«Он действительно установил происхождение ботинка», — напомнила себе Ева. Это помогло ей удержаться от искушения расколоть его яйцеобразный череп.

— Меня интересует Аннализа Саммерс. Точнее, анализ волос.

— Работа, работа, работа! — Дикхед повернулся на вращающемся кресле. — Я передал их Харво, это мой лучший специалист по волосам. Она настоящий гений, хотя по виду и не скажешь.

— Эта Харво мне уже нравится. Где она?

Дикхед ткнул длинным тощим пальцем куда-то вправо.

— Вон туда, потом налево. Рыжая. Она еще не подала мне отчет, значит, не закончила.

— Я проверю.

Пибоди выждала, пока Ева не отойдет на несколько шагов, и наклонилась к нему, на всякий случай понизив голос:

— У этой программы есть вариант с мужскими персонажами?

— А то! — усмехнулся Дикхед.

Ева прошла в один из изолированных стеклянными стенами отсеков лаборатории, где работала женщина с рыжими волосами.

— Вы — Харво?

— Да вроде бы.

Она оторвалась от работы и смерила Еву взглядом зеленых, как молодая трава, глаз. Ева решила, что перед ней самая белая из всех белых женщин, каких ей когда-либо приходилось видеть. В сравнении с ярко-зелеными глазами и тонкими губами, накрашенными морковной помадой под цвет волос, ее кожа казалась молочно-белой. Волосы стояли на голове копной в три дюйма высотой. На ней был черный рабочий халат.