- Возражаю, - ему остается до нас шага три, и тут Лоу резко взвивается в воздух. Мгновение - и мы с ним стоим на перилах галереи второго этажа.

- И как это понимать? - Анхен остается на месте, только голову задирает. Мне бы тоже очень хотелось это знать. То, что мы вновь оказались на некотором расстоянии от хозяина дома, дало мне, конечно, возможность сделать пару судорожных вздохов, ведь, глядя на приближение Анхена я, кажется, позабыла, что дышать нужно. Но ведь это не выход. Лоу просто дразнит его. Выводит из себя. Зачем? Будет же только хуже. Только хуже.

- Ну, отсюда обзор лучше, - как ни в чем не бывало, продолжает Лоу. - Кстати, шикарную машину сейчас на стоянке у тебя заметил. Дивного цвета коррозии металла. Неужели твоя? Ты что же, напрочь отбил себе вкус?

- О, это подарок от любящих родственников. - Анхен медленно поднялся в воздух и завис прямо напротив нас. Но приближаться не стал. Продолжил беседу. - С пожеланиями скорейшего... ну, всего что сам придумаю, записки не прилагалось.

- И что же ты придумал? - полюбопытствовал Лоу, словно мы все в уютных креслах вечер коротали.

- «Жаль, что ты не сдох», полагаю, звучало бы наиболее правдоподобно, - Анхен пожал плечами, по-прежнему не делая попытки приблизиться. Лишь смотрел. Внимательно. Слишком.

- А что старая, чинят? - стоять на тонких перилах верхом комфорта не казалось. Мне. А эти двое беседу беседовали.

- Нет, говорят, восстановлению не подлежит, - равнодушно отозвался Анхен, а до меня только тут стал смысл разговора доходить. Он что же, машину разбил? Вдребезги? Это как, вместе с собой? Только у него регенерация, а машину уже никак? Это как же надо было... навернуться? - Придется покупать себе новую, а эту...ну, постоит в гараже, места хватит, - продолжал между тем авэнэ. Отвечал вроде как Лоу, а смотрел на меня. И, пойманная его взглядом, я уже даже отвернуться не могла. - Приставлю кого-нибудь пыль с нее протирать. Особо ценной тряпочкой. А через пару лет уроню куда-нибудь в Бездну.

- Надеюсь, без дарителя, намертво прикрученного к пассажирскому креслу? - поинтересовался Лоу тем тоном, что было понятно, о судьбе дарителя он не зарыдает. Так, стоп, а кто даритель? У него ж вроде родственников-то... Это ж они кого сейчас в Бездну мысленно посылают?

- Не подозревал в тебе такой... нелояльности, - Анхен откровенно усмехается.

- А я скрытный.

- Вот и скройся, - светская беседа резко кончилось. Приказы пошли. - Ларису на пол поставь - и свободен.

- Нет! - с криком оборачиваюсь к Лоу. Ведь он же не оставит меня? Ведь не оставит?

- Ну конечно, нет, - мы резко срываемся с места. Вбок, вверх, вдаль - и вот под ногами уже балюстрада третьего этажа, и где-то там, налево по коридору, моя комната, где я привыкла чувствовать себя дома, где я позволила себе забыть, что дом не мой - его, и я в нем даже не гость, как вначале соврал мне Лоу.

- Лоу, да отцепись ты уже от нее! Вот что ты скачешь? У меня нет настроения играть в догонялки, - Анхен лишь развернулся нам вслед, но догонять, действительно, не стал. Лишь поднялся выше, чтоб вновь оказаться с нами на одном уровне.

- Но девочка выбрала меня, Нэри, - отозвался вдруг Лоу совершенно нормальным тоном. Спокойно и серьезно. - Ты давно от нее отказался, запугал так, что она и близко к тебе подойти боится, что дальше с ней делать - не в курсе, сам признался. Так не жадничай, отдай.

- Тебе? Да с тобой она не то, что до утра, до сегодняшнего вечера не доживет, - фыркает на это Анхен, почему-то обозванный «Нэри».

- Да она не первый день со мной, и все жива как-то.

- И я даже скажу, как: потому, что она - моя. И моей останется.

- Ну а зачем? Зачем ей вообще жить, Нэри? Назад не вернуться, здесь ей жизни не будет, у тебя от нее одно расстройство, - и это говорит Лоу? Нежный, ласковый Лоу, читавший мне стихи и обещавший свою помощь и дружбу? - Она мучается, ты мучаешься. Зачем? Отдай, хоть умрет счастливой.

Мои руки дрожат и разжимаются. Лоу на меня не смотрит. Конечно, у него - Нэри. Его драгоценный Нэри. А я - я ничто. Нет, он даже готов избавить - только не меня от Анхена, Анхена от меня. Чтоб он, бедный, не мучился. Машины зря не бил.

- Я тоже умею убивать, Лоу. Если сочту, что это необходимо - я справлюсь.

- Так справься уже. Не заставляй ее жить внутри собственных кошмаров, Нэри, это жестоко.

- Отдай мне девочку.

- А она точно тебе нужна? - Лоу подхватывает меня на руки и взмывает вверх. Все выше, выше - под самый купол. Туда, где небо.

- Я подожду в кабинете, пока ты наиграешься. Вас обоих, - Анхен разворачивается к нам спиной, долетает до ближайших к нему перил, спрыгивает с них на пол.

- Ой! - негромко и фальшиво произносит вдруг Лоу и... разжимает руки. Несколько секунд спокойно смотрит, как я падаю спиной вниз на каменные плиты пола, а потом отворачивается и улетает прочь по ближайшему коридору.

Даже не страх - боль. Такая боль пронзает душу. Предал. Бросил. Убил.

А потом меня подхватывают сильные руки, крепко прижимают, и я вижу прямо перед собой лицо Анхена - бледное, с прикушенной губой, с испуганными глазами.

- Ларка, - шепчет он мне, - моя Ларка.

А я могу думать лишь об одном: даже не оглянулся. Бросил - и даже не оглянулся.

Очень медленно мы опускаемся на пол. Он не остается на ногах, садится, прямо на каменные плиты, посреди огромного зала высотой в пять этажей. Я оказываюсь у него на коленях, он держит крепко, но бережно. Я не вырываюсь. Куда? Зачем? Смотрю наверх. Там синеет за прозрачным куполом небо. Недостижимое. Свободное. Там скрылся мой сказочный принц в кристально-белой рубашке, так и не взяв меня с собой. Бросил. Будто балласт, мешавший ему лететь. А я - словно в глубине гигантского колодца. Нет. Словно в Бездне. Вдруг вспомнилось все так ярко, так четко: его руки, обнимающие меня, сказочные Ледяные Водопады, небо - небольшим фрагментом, где-то высоко-высоко над головой, его поцелуй, впервые заставивший меня потерять голову. И он - вампир и куратор, таинственная, непостижимая личность, существо иного, более совершенного и возвышенного мира, несущее на руках меня - просто девочку... Все осыпалось прахом и ничего не осталось. И нет уже девочки-студентки, и светлейшего куратора тоже нет, и ничего возвышенного и совершенного в этом мире рабов и господ тоже не оказалось.

- Скажи мне что-нибудь, Лара, - тихо просит он, когда пауза перерастает в бесконечное молчание.

Перевожу взгляд на его лицо. Его глаза, внимательные и печальные, смотрят не отрываясь. Теплые, близкие. Чужие. Глаза цвета земли. Сырой кладбищенской земли, которую будут бросать на крышку моего гроба. Понимаю, что мне не страшно. Страх давно ушел. Улетел вместе с Лоу. И надежды мои с ним улетели. И мечты. Апатия осталась. Отупение. Наверное, даже покорность. Судьбе. Обстоятельствам. Даже ему. Одного только жаль. У меня ведь гроба не будет.

- Скажи, а меня обязательно должны будут съесть?

- Что? - не знаю, что он хотел от меня услышать, но, наверно, не это.

- Очень хочется, чтобы похоронили.

Он вздыхает, как-то глубоко и немного нервно, проводит рукой по волосам (по чужим волосам на моей голове), прижимает мою голову к своему плечу.

- Хорошо, - его голос спокоен. - Я сделаю, как ты хочешь. Это не сложно.

А мне вспоминается мама. Как она боялась любых разговоров о смерти. Даже песенку про Кондратия напевать никогда не разрешала, сколько я не пыталась ее уверить, что Кондратий в ней - просто мальчик. Мама. У меня когда-то была мама. Давно. Я тогда еще была живой.

- А вампиры своих умерших не хоронят, - все тем же спокойным, отрешенным даже голосом рассказывает Анхен. - После смерти вампира сжигают, а прах развевают по ветру. Считается, что пока тело существует, душа не может освободиться от своих земных привязанностей и полностью раствориться в мироздании, а значит, страдает. Душе надо помочь, отпустить ее.