– Вот это да! – Ройс расхохоталась. – Не могу представить себе старину Уорда в этом магазине. Пол наверняка прав: Уорд не стал бы покупать что-либо для Элеоноры в таком месте.

– Конечно. По нашим выкладкам, его любовница – молодая женщина.

– Уж не работала ли Линда Аллен в элитной конторе девушек по вызову? – Митч подтвердил предположение Ройс кивком, и она продолжала: – Она врала, будто встретилась со мной на приеме. Разве она не могла встретиться там с Уордом? Если она вращается в этих кругах, то это не исключается.

– Правильно. Но в ее логове не найдено ничего, что бы связывало ее с Уордом.

– Ты же сам говорил, что там как следует порылись. Уорд мог изъять все, что его компрометировало.

– Возможно. Я всегда подозревал, что за всем этим стоит Уорд. По словам специалиста из ФБР, преступление готовилось несколько месяцев, а может, и лет. Здесь поработал дьявол во плоти. Специалист сказал: найдите мотив преступления – и все встанет на свои места.

Решение следовало бы найти ей самой. Даром, что ли, она была в классе первой ученицей? Но ее в который раз охватило знакомое чувство разочарования в себе и безнадежности. У нее в руках нет ни единой ниточки. Где-то поблизости бродит убийца. Кто знает, с какой целью он ставит ей капканы и каков будет его следующий шаг? Митч, похоже, пришел к тому же неутешительному выводу.

– Не хочу, чтобы ты переезжала к себе домой. Если убийца найдет тебя, тебе несдобровать.

– Плюнь на убийцу. Меня он не убьет. Главное – постараться, чтобы я не села в тюрьму. Вот где моя погибель!

– Тюрьма тебе не грозит. – Эти слова были сказаны с такой уверенностью, так безапелляционно, что она почти поверила ему.

Митч встал и протянул ей руку. Даже не зная подробностей его прошлой жизни, она чувствовала, что ему пришлось пройти через настоящий ад. Он выжил и теперь торжествовал.

– А ты плюнь на тюрьму. – Митч улыбнулся. – Давай лучше поужинаем. Надень парик. Поедем на Северный пляж. Там тебя никто не опознает.

Митч был прав. Сан-Франциско, бывший в 60-е годы законодателем всех движений и мод, не забыл своих корней. Лучше всего это проявлялось именно на Северном пляже с его лавчонками и разноплеменными кафе. Оказаться там сейчас было все равно, что воспользоваться машиной времени: настоящее смешивалось там с прошлым, давая жизнь новой реальности.

В итальянском кафе «Ваффанкуло» никто не удостоил их вниманием. С потолка здесь свисал искусственный плющ, на стенах красовались римские дорожные указатели. Посередине кафе, освещенного только свечами, торчащими из бутылочных горлышек, помещался фонтанчик; журчание воды, бегущей по камням, напоминало не пение ручейка, а звуки, издаваемые при полоскании горла.

– Знаешь, что такое «ваффанкуло» по-итальянски? – шепотом спросила Ройс, Когда они уселись за столик в самом темном углу.

– Понятия не имею. Я думал, это фамилия хозяина или название какого-нибудь местечка в Италии.

Ройс нравилось быть хоть в чем-то осведомленнее Митча. Посрамить его удавалось крайне редко.

– Это значит «засунь собственный член себе в задницу».

Митч прищелкнул языком и сказал:

– Замечательно! Надо запомнить.

– Только не говори мне, что собираешься заказать пиццу, – всполошилась Ройс, когда Митч заказал графин кьянти. Он кивнул, и она умилилась. «Не раскисай!» – прикрикнула она на себя. – Лучше объясни, когда ты съедаешь весь шпинат, которым забит твой морозильник?

– За завтраком.

– Неудивительно, что ты такой здоровяк! – Он был в великолепной форме. Никогда еще мужское тело не влекло ее так сильно.

– Я бы не отказался попробовать чего-нибудь еще, если бы завтрак мне готовила ты. – Он окинул ее туманным взглядом, специально отрепетированным для того, чтобы кружить голову дурочкам.

– Не забывай, что я сижу на скудном пайке. Мой удел – диета для ускоренного похудения.

– Она на тебя не действует.

– А я, между прочим, уже сбросила тринадцать фунтов.

Он уставился на ее грудь, и она выругала себя за то, что надела летний сарафан с узкими лямками.

– Надо будет внимательнее подойти к твоим туалетам. Костюмчик вроде того, что ты надела в суд, скрывает богатырский размер твоего бюстгальтера. – Он никак не мог оторвать взгляд от ее груди. Почему он всегда начинает интересоваться ее грудью, как только разговор касается важных предметов? – Перед присяжными ты будешь в основном сидеть. Не хватало, чтобы они сочли тебя толстухой!

– Я не думала, что это так важно, – сказала она и подняла глаза, чтобы, встретившись с ним взглядом, заставить его отвести взор.

– Большинство экспертов одели бы Эми Фишер в школьное платьице с широким белым воротником, чтобы подчеркнуть ее юность и невинность, она же предстала перед ними взрослой дамой. В твоем деле все наоборот. Тебе надо выглядеть попрофессиональнее, чтобы присяжные верили каждому твоему слову.

– Значит, вот зачем ты меня дрессируешь – чтобы мне поверили присяжные? Не лучше ли мне просто сказать правду моими собственными словами?

Официант поставил перед ними кьянти и записал заказ. Ройс опять ограничилась салатом, Митч заказал пиццу без анчоусов.

– К чему, по-твоему, сводится в большинстве случаев рассмотрение дела в суде?

Ройс пожала плечами. После ареста ее восприятие правосудия претерпело сильные изменения. Существует ли вообще правосудие в Америке?

– К сражению свидетелей-экспертов. Если постараться и не поскупиться, то можно найти эксперта, который даст любые показания. Как, по-твоему, я нашел своего замечательного ветеринара? Очень просто: я сказал нацистам-экологам, что единственный способ спасти пуму – это дать мне ветеринара, симпатизирующего их делу. Мне требовалась близорукая пума.

Он реалист, подумала она. Но какое это имеет отношение к правосудию? Что делать тому, кто не может себе позволить оплатить услуги такого молодца, как Митч, который не боится акул, потому что сам принадлежит к их числу?

Он наклонился к ней. Она не могла не реагировать на его мужской шарм.

– Такова система, Ройс. Если я не возьмусь защищать таких людей, этим займется кто-нибудь еще. Если тебе хочется возмущаться, то правильная мишень – суды. Судьи позволяют таким экспертам давать показания. Больше никому не позволено делать в зале суда собственные заключения. Остальные свидетели только констатируют факты – мол, видели и слышали то-то и то-то. Элеонора Фаренхолт не имеет права говорить, что подозревает у тебя паранойю от злоупотребления кокаином на том основании, что ты прополоскала салат в стиральной машине. Она может только рассказать, что произошло, не делая выводов. Но будь покойна, Абигайль вызовет экспертов, которые скажут, что твое поведение типично для закоренелой наркоманки.

– Ты забываешь, что меня проверяли на наличие наркотиков в организме.

– Я все помню. Но свидетели обвинения поставят под сомнение технологию взятия анализов или придумают еще какую-нибудь гадость.

Ройс сумрачно смотрела на блюдо с салатом, появившееся на столе.

– Не беспокойся, у нас тоже будут сильные эксперты. В конце концов присяжные будут судить не их, а тебя. Твоя задача – внушить им, что ты говоришь правду.