Ройс пила «Шардоннэ», с которым явился к ужину Митч, и ждала от него объяснений насчет Брента. Неужели ей придется самой заводить об этом разговор? Не исключено. Пока что он довольствовался ни к чему не обязывающей беседой, дожидаясь, когда поспеет ужин. Ройс напряженно принюхивалась; ей очень не хотелось, чтобы ее итальянское блюдо подгорело.

– Брент звонил перед самым твоим приходом домой. – «Домой»? Неужели она прямо так и сказала? Она подчинилась требованию Митча и перенесла в его дом свои вещи. Однако проживание в его доме и приготовление ему ужина требовали иного уровня интимности в отношениях, чем простой секс.

Эта мысль смущала ее. Что бы сказал на это ее отец? Как отнесся бы к этому Уолли, если бы узнал? Она попробовала пойти на сделку с совестью: велика ли разница, живет она в квартире при доме Митча или в самом доме? Раз между ними возникла связь, пути назад уже не было; это ее вполне устраивало. Неделя, на протяжении которой Митч дулся на нее, показалась ей самой длинной и одинокой за всю жизнь. Суд нависал над ней, как нож гильотины; в такой обстановке ей требовалась сила Митча, его поддержка. Митч посерьезнел.

– Ты совершенно уверена, что Брент ничего не знает о нас с тобой?

– Совершенно. Не удивляйся, если он станет звонить в самые неподходящие моменты. Он часто звонит поздно вечером, считая, что я одна.

– Смотри, чтобы он ничего не заподозрил. Если Ингеблатт снова тебя запачкает, пиши пропало.

– Твоей карьере это тоже не пойдет на пользу. – Она знала, как важна Митчу незапятнанная репутация. Во многих отношениях он был белой вороной, в адвокатской практике прибегал к нестандартным ходам, но лез из кожи вон, чтобы сохранить свой имидж в девственной чистоте. Она по-прежнему задавалась вопросом, не метит ли он в большую политику.

– Я не доверяю Бренту. – Митч с размаху опустил рюмку на столик из черного оникса. – И никогда не доверял.

– Думаешь, все это – его рук дело?

– Нет. Зачем? Кроме того, я наблюдал за ним, когда тебя арестовывали. Он не знал, куда деваться от стыда, и не мог поднять глаза на Уорда. – Он пристально посмотрел на Ройс. – Мы договорились, что не прикасаемся к моему прошлому.

– Я спрашиваю тебя не о детстве, а только о коллизиях с Брентом, которые могут оказать влияние на мое положение.

– Ты вправе это знать, – согласился он без особого энтузиазма. – Брент возненавидел меня, когда узнал, что я обгоняю его по успеваемости. Он не упускал ни единой возможности дать мне понять, что я – деревенщина, которой нет хода в круг его друзей. Мне было на это наплевать. Я слишком много пережил, чтобы обращать внимание на отношение ко мне какого-то богатого балбеса. Я хотел одного – получить хорошее образование. Потом я встретил девушку, во многом похожую на меня – тоже бедную, вынужденную работать, чтобы учиться. Я не собирался влюбляться в Марию, потому что момент был самый неудачный: я даже не мог себе позволить угостить ее кока-колой. Но это произошло помимо моей воли.

Значит, у него была любовь. У Ройс сжалось сердце. Она пока остерегалась называть это ревностью, но его слова больно ее ранили. Даже по прошествии стольких лет в его голосе прозвучала нежность, черты приобрели мечтательное выражение. Видимо, Мария много значила в его жизни.

Возможно, она была первой, кто подарил Митчу любовь. Теперь Ройс радовалась, что Уолли копается в прошлом Митча: ей хотелось узнать о нем побольше. Не зная его прошлого, она не могла его толком понять.

– Мы собирались пожениться и поселиться в Салинасе, поблизости от ее родителей. Родители Марии были батраками-чиканос, и она намеревалась работать в Сельской ассоциации калифорнийских юристов, чтобы помогать своим соплеменникам. Я любил ее и полностью ей доверял. Когда они с Брентом оказались в одной группе, я не придал этому значения.

Ройс без дальнейших объяснений догадывалась, чем все кончилось. Мария увлеклась Брентом. Он покорил бедную девушку своим очарованием, богатством, утонченностью. Митч мог предложить ей только свою любовь.

– Я ни о чем не догадывался, пока Мария не сказала мне, что ездила на уик-энд домой, а я узнал, что она была с Брентом. Я потребовал у нее объяснений, и она призналась, что влюблена в Брента.

Ройс попыталась представить себе обиду Митча. Он был одиночкой; даже сейчас у него почти не было близких людей. Мария была его подругой и возлюбленной. После ареста Ройс чувствовала такое одиночество, что ее душили слезы. Жизнь подразумевает соучастие. В изоляции человек чувствует себя, как в смирительной рубашке.

– Дальше стало еще хуже. Мария забеременела. Я знал, что ребенок не от меня – я всегда проявляю максимальную осторожность. Своего ребенка я бы никогда не бросил, иначе его жизнь превратилась бы в ад. Ребенку необходим отец. На мать не всегда можно рассчитывать.

Его убежденный тон и решительное выражение лица произвели на Ройс сильное впечатление. Теперь она не сомневалась, что Митча бросил его собственный отец, а с матерью произошло что-то плохое. Ей еще больше захотелось узнать, что удалось выведать Уолли.

– Брент утверждал, что ребенок не его, а мой.

– Разве нельзя было доказать отцовство с помощью анализа крови?

– Тогда это было слишком дорогим удовольствием. У меня не было на это денег, а Брент, разумеется, не горел желанием добровольно сдать кровь. Нас вызвал декан. У него сидел Уорд Фаренхолт. Он стал перечислять, сколько раз Фаренхолты жертвовали на университет. Он утверждал, что Мария охотится за деньгами и готова на что угодно, лишь бы женить на себе его сыночка.

Ройс было нетрудно представить, как Уорд запугал всех присутствующих и в какое положение попала бедняжка Мария. Действительно ли она была небезразлична Бренту или он притворялся, чтобы досадить Митчу? Раньше Ройс с готовностью поручилась бы за Брента, неспособного, по ее убеждению, на такую подлость. Но разве она ожидала, что он бросит ее именно тогда, когда он был ей так необходим?

Она решила, что Брент – слабак, нуждающийся в любви, желающий угодить папаше, что было попросту невозможно. Но разве у него хватило бы злокозненности, чтобы сознательно угробить Марию? Скорее всего нет. Видимо, он увлекся ею, но спасовал, когда родители заклеймили его за связь с женщиной, не подходившей ему ни с точки зрения общественного положения, ни своей расовой принадлежностью.

– Мне повезло, – продолжал Митч, наливая себе еще вина. – Один из преподавателей согласился дать мне денег для анализа по установлению отцовства. Когда Уорд увидел, что меня не удается силой женить на Марии, он решил заплатить ей, лишь бы не были обнародованы результаты анализа.

– Какая доблесть! – сказала Ройс. Мысленно она оставалась с Марией: сожалела ли она, что лишилась Митча, или ей пришлось страдать от предательства любимого человека – Брента? – Ты простил Марию?

Он посмотрел на нее так, будто она заподозрила в святости Гитлера.

– И не подумал. Я предоставляю человеку один шанс. Если заниматься всепрощением, люди сядут тебе на шею. Мария получила свой шанс, но предпочла Брента.

В ответе Митча Ройс услышала недвусмысленное предупреждение. Она тоже подвела его – с Брентом. Второго шанса у нее уже не будет. Она не питала иллюзий насчет того, что произойдет, если он узнает, что Уолли занимается его прошлым.

– Что стало с Марией?

– Она бросила учебу. Потом она вышла замуж. У них дневной пансион для мексиканских мигрантов. Ее сын – вылитый Брент.

Ройс захлестнуло волнение. Как печально! Мария нашла человека своей мечты, но не сумела вовремя оценить свое везение, а потом было уже поздно. Митч тоже испытал сильное разочарование. После тревожной юности он нашел человека, достойного любви, но его любовь была украдена соперником, которого любили все вокруг, но который никогда не понимал, насколько это ценно.

Любил ли Брент какую-нибудь женщину по-настоящему? Задав себе этот вопрос, она удивилась, почему это должно ее волновать. Для нее был важен один Митч. Вот кто умел любить глубоко и страстно!