— Ты бы предпочла, чтобы я действовал двумя руками? Я подумал, что это будет честно, дать ему хотя бы фору, но в следующий раз я постараюсь сделать все правильно, — в следующий раз он просто убьет ублюдка и покончит с этим.

Взгляд, которым она одарила его, красноречиво говорил о ее ярости и о том, что она думает по этому поводу.

Он зачарованно смотрел, как Натали сдерживает гнев. Ее руки сжались в кулаки, тело напряглось, пока Сабан не задался вопросом, не сломается ли ее позвоночник.

— У меня сегодня дела, — сообщила она ему. — Те, что не включают тебя. Извини меня.

Натали направилась к лестнице, отмахиваясь от него, как будто спор закончился просто потому, что она считала его законченным?

— Не так быстро, пара, — огрызнулся Сабан, быстро проскальзывая между ней и ее целью. — Этот спор еще не закончен.

— Почему? Потому что ты еще не трахнул меня? — Она бросила взгляд на его эрекцию под джинсами. — Я не в настроении.

Сабан зарычал.

— Ты чертовски уверенна, что готова трахаться, но это не входит в твой план. Твой гнев в данный момент совершенно нелогичен. Клакстон готовился напасть на тебя, Натали, и ты это знаешь. Лучше бы он подрался со мной, чем с тобой. Это гарантировало ему выживание.

— Майк не причинит мне вреда, — складочка залегла между ее бровями. — Я была замужем за ним много лет, Сабан, он никогда не бил меня.

Дело было в том, как она это сказала, в предательском блеске ее ресниц, в запахе обмана. Она не лгала ему, но и не говорила всей правды.

— Что он сделал? — осторожно спросил он.

Внезапная уклончивость от ответа в ее глазах была доказательством того, что он что-то сделал.

— Он никогда не бил меня, и знаешь, что еще он никогда не делал, Сабан? Он никогда не дрался с мужчинами из-за чего-то настолько глупого.

— Нет, скорее всего, доканывал тебя, — Сабан чувствовал возобновившуюся потребность разорвать человека на куски, по одной конечности за раз. — Поэтому ты с ним развелась, Натали? Почему ты так сильно борешься со мной? Он пытался контролировать весь этот дикий, прекрасный огонь внутри тебя? Или он пытался его погасить?

— Разговор окончен, — она сказала это спокойно, но он чувствовал, чувствовал боль и гнев, бушующие внутри нее.

Как и пламя, которое Клакстон хотел контролировать, она отодвинула его, спрятала под маской спокойного самоконтроля. Натали могла бы научить Породу владеть собой.

Она определенно могла преподать ему урок, потому что он справлялся с этим не так хорошо, как она, но Сабан также знал, что уже принял то, чем она была для него. Ей еще предстояло понять это.

— Этот разговор еще не окончен, — Сабан обнажил зубы в отчаянии; он чувствовал, как это отчаяние поднимается внутри него, угрожая границам его контроля. — Слушай меня внимательно, Натали. Не имеет значения кто это, мужчина или женщина: любая угроза для тебя будет устранена. Любой удар против тебя будет отомщен. Всего лишь мысль, вспышка угрозы, и я буду там. Нравится тебе это или нет, хочешь ты этого или нет.

— Хочу я этого или нет, — в ее голосе была горечь, словно кислота, пронзившая его душу. — Потому что ты так решил. Стой там, где, черт возьми, ты стоишь, Сабан. Только подальше от меня.

Было больно. Натали не могла остановить боль, поднимающуюся внутри нее, страх, уверенность, что потеря контроля с Сабаном будет ее погибелью.

— Мне не нужно, чтобы ты участвовал в моих битвах, — она сама будет бороться в собственной войне, черт возьми. — Особенно, когда дело касается Майка.

Она повернулась, чтобы отойти от него, но снова оказалась лицом к лицу с его широкой грудью.

— Уйди с дороги, Сабан.

— Чтобы ты убежала и спряталась? — огрызнулся он. — Вместо того, чтобы столкнуться с этой проблемой и исправить все, ты собираешься сбежать.

— Это невозможно исправить, — процедила женщина сквозь стиснутые зубы, сжимая кулаки. — Ты думаешь, что прав. Ты всегда думаешь, что ты прав. Большой, плохой мужчина Пород знает все.

Ее обвинение было встречено молчанием. Натали подняла глаза, встретилась с Сабаном взглядом, и ей пришлось проглотить комок в горле, потому что она увидела не гнев, как ожидала, хотя в нем было что-то от гнева. Вместо этого он задумчиво смотрел на нее, словно ища ответ или пытаясь найти вопрос, который ускользал от него.

— Ты не почувствовала того, что почувствовал я, — наконец мягко сказал он. — Ярость, потребность в насилии, которые переполняли его. Ты развелась с ним, Натали, не просто так, и ты это знаешь. Точно так же, как ты знала, что он может причинить вред, прежде чем выгнала его из дома.

Она не позволит ему быть правым. Натали не могла. Если да, то как она сможет противостоять ему позже? Поначалу Майк действовал так — используя логику, используя щит понимания и терпения, чтобы разрушить ее уверенность в себе.

— Мой брак закончился разводом и это мое дело. Как я теперь справляюсь с Майком, это тоже мое дело. Не твое.

— Ты не веришь в это, Натали, — он покачал головой, засовывая руки в задние карманы, очевидно, сдерживая желание прикоснуться к ней.

В отличие от Майка.

Не то чтобы Майк когда-нибудь бил ее, но слишком часто у него были порывы. Его характер мог быть отвратительным, язык острым и режущим.

— Я же сказала, не так ли? — она выдавила из себя слова сквозь стиснутые зубы, когда раздражение и возбуждение смешались в какое-то странное покалывание, которое распространялось от ее матки к остальному телу.

Она была уверена, что в другом месте и в другое время, в любой другой ситуации это было бы забавно. Если бы это случилось с кем-то еще, возможно, забавно.

— Почему ты не можешь сделать хоть что-нибудь, как нормальный, обычный человек? — огрызнулась она, желая запустить руку в волосы, когда разочарование начало в ней нарастать.

Злость была достаточно сильна. Но злиться и до потери пульса хотеть трахнуть это твердое тело? Ни одна женщина не должна иметь с этим дело.

Выражение его лица немного смягчилось от хищной решимости, и чувственное веселье омрачило его глаза, когда он наклонил голову ближе к ней.

— Cher, если ты еще не заметила, нормальность не является частью моей генетики. Привести тебе еще один пример?

Натали попятилась, когда он вынул руки из карманов и удобно устроился ими по бокам от нее.

— Секс тебе не поможет, — прошипела она. — Недостаточно секса, чтобы компенсировать преднамеренное нападение на того, кто не нападал на тебя.

— Он дотронулся до тебя. Он причинил тебе боль, — Сабан пожал плечами, хотя его лицо напряглось. — Это все, что мне нужно.

Потом он отвернулся. Сабан отвернулся, как будто это не имело значения, как будто его решения были всем, что имело значение, и все, что было важно.

— Не делай этого, — Натали почувствовала, что дрожит всем телом.

— Не делать что? Закончить эту маленькую ссору? — Он снова повернулся к ней, с гладкой кожей, мощными мускулами, и снова посмотрел на нее. — Мы не договоримся, Натали. Хочешь верь, хочешь нет, но Майк Клакстон хочет причинить тебе вред, и я не позволю этому случиться. Ты не согласна, и это нормально. Это не значит, что я не положу этому конец. А теперь, если ты не хочешь охладить жар внутри себя с помощью секса, тогда мне не помешает перекусить. Ты голодна?

Она голодна?

Ее губы приоткрылись в шоке. Он не хотел спорить? Он не собирался спорить из-за этого?

— С каких это пор? — Натали быстро последовала за ним. — С каких это пор ты не хочешь спорить? Ты ведь мужчина, да?

Он одарил ее озорной улыбкой через плечо.

— Ты уже должна знать.

О, боже, да, она знала. Она знала, какие у него сильные, мозолистые руки, прижимающие ее к нему, чувствовала его рот, пожирающий ее, его член, вколачивающийся в нее. И она знала выражение холодной, ледяной ярости на его лице, когда он сжимал шею Майка, медленно душа его до смерти.

— Ты не можешь просто нападать на людей, которые выводят тебя из себя, Сабан. Особенно на мужчин. Мне приходится ежедневно иметь дело с мужчинами на работе, я не могу себе этого позволить.