На кухне воцарилась тишина.

— А я-то думала, что хуже уже не будет, — он услышал бормотание Натали. — Я была так неправа.

Много лет тому назад Натали могла поклясться, что нет никого, с кем было бы труднее ладить, чем с ее братом. Злой, властный и уверенный в своем месте в материнском сердце, он мучил ее. И мучил. Дергал за волосы, прятал кукол, смыл золотую рыбку в унитаз, и вообще издевался над сестрой.

Натали хотела простить его сейчас, потому что нашла кого-то более властного, более вспыльчивого и с кем гораздо труднее ладить.

Так, кто-нибудь скажите ей, пожалуйста, почему она чувствует себя очарованной, а не раздраженной? Почему стало так чертовски трудно сохранять дистанцию и не ухмыляться его выходкам?

Я в бешенстве, сказала она себе. Все это игра, она чувствовала это, чувствовала, но его усилия привлечь ее внимание начали привлекать гораздо больше, чем просто ее интерес. Он начал ей нравиться. Нет, не просто нравиться, и это самое страшное.

Женщина пробыла в Буффало-Гэп менее двух месяцев, и она старалась, знала, что старалась не быть очарованной высокомерным, самодовольным, ухмыляющимся мужчиной Пород ягуаров, которым ДжонасУайетт наделил ее, но, Боже, помоги ей, с каждым днем становилось все труднее.

Натали должна злиться на него, потому что, по правде говоря, бывали моменты, когда она просто не знала, что с ним делать.

Например, в тот раз, когда он пошел за ней к доктору. Думаете, он остался в комнате ожидания? Конечно, нет, он попытался прошмыгнуть в смотровую. Мужчина выглядел настолько угрожающим, что Натали была вынуждена попросить медсестру позволить ему стоять в коридоре.

Не столько из-за его решимости быть там, сколько из-за его глаз. При мысли об этом она чуть не вздохнула. Тень в его глазах отражала мрак, и Натали знала, что если бы она вынудила его покинуть кабинет доктора, то его животная часть, которая каким-то образом решила, что ей нужна защита, подтолкнула бы их обоих за линию, на которой они деликатно балансировали, уже тогда.

Это отвлекало, даже немного смущало. Даже ее бывший муж не предпринял ничего такого, чтобы попытаться вмешаться в ее экзаменацию.

Прошла только первая неделя. Первая неделя. Но, один неприятный эпизод происходил за другим.

Она понимала, что они все еще привыкаютко всему. На самом деле. Даже сейчас, спустя десять лет после того, как о Породах узнали, и они были приняты Америкой и всеми ее врагами, и союзниками, это было трудно. Теперь они были неизвестным элементом, другим видом, вроде пришельцев. Ходили слухи, много слухов, были предрассудки и чистая человеческая злоба. Это все нелегко. Но это…это было невозможно.

Когда Натали нужны были продукты, то меньше, чем через десять минут в магазине она была готова оставить свою тележку, мужчину Пород, стоящего там, и забыть о еде. Он заставлял ее гормоны скакать от возбуждения, и ее уровень неудовлетворенности повышался каждый раз, когда она пыталась игнорировать его удивительно привлекательные выходки.

— Думаю, тебе нужно больше мяса, — прошептал он у нее за спиной, делая намек голосом, когда наклонился к холодильнику и взял порция жаркого. — Это выглядит многообещающе, — мужчина поднял мясо для демонстрации, и Натали почувствовала пламя на лице, когда мясник ухмыльнулся ей из-за холодной витрины.

Она выдернула у него из рук жаркое, швырнула его в тележку и пошла дальше.

— Boo(прим. пер.:Воо с французского— медвежонок), конечно, ты не собираешься продолжать отмалчиваться, — вздохнул он позади нее. Женщина слышала смех, злой и коварный, вибрирующий в его голосе так же сильно, как и акцент. Его каджунский акцент.

Натали очень хотелось, чтобы он не называл ее Воо или Сher, или petitebébé(прим. пер.:petitebébé с французского — малышка). Он мог бы хоть раз назвать ее по имени, не так ли? Чтобы ее сердце не колотилось от волнения.

За исключением того, что несколько раз, когда он это делал, слоги соскальзывали с его языка как ласка, посылая дрожь по ее телу. И ей это чертовски нравилось.

Женщина прошла по проходу, взяла молоко и яйца, упаковку плавленого сыра, а затем наблюдала, как он взял упаковку сыра «Монтерей Джек». Ей удалось взглянуть на него через плечо.

— Я никогда не пробовал, — сказал он мягко, с намеком. — Но слышал, что это довольно вкусно.

Сабан Бруссард порочно красив. Чертовски красив, с длинными черными волосами, сверкающими изумрудно-зелеными глазами и патрицианского типа (прим. пер.: аристократичного). Он выглядел диким и опасным, и он раздражал, расстраивал и сводил Натали с ума.

Мужчина не давал ей и минуты покоя, а ДжонасУайетт, глава по связям у Пород, категорически отказался дать ей другого телохранителя.

Не то чтобы она слишком старалась для этого. Женщина сдержала вздох отвращения к себе. Она продолжала откладывать этот вопрос, боясь, что будет скучать по нему, если Сабан уйдет. Даже если он сводит ее с ума, в нем есть что-то такое, что привлекает ее. И она ненавидела это больше всего. Натали могла бы справиться с остальным, если бы была уверена, что сможет справиться с силой, которую, как она знала, он сдерживал.

Поскольку она первый учитель Пород, Джонас сказал, что считает ее ценным ресурсом и ответственностью, поэтому он дал ей лучшего телохранителя.

Мужчину Породыягуаров. Каджун, который проводил на болотах большую часть своей жизни, ягуар, который был таким же асоциальным, как и любой другой из Пород. Она даже не знала, когда он рядом.

Без шансов.

— Тебе не следует это есть, — он взял из ее рук готовый ужин, который она взяла, и положил его в морозилку. — Свежее мясо гораздо полезнее.

Ее зубы сжались сильнее, когда молодая мать хихикнула через проход, и ее ребенок застенчиво помахал Сабану. Очевидно, он был общительным. Молодая мать красиво покраснела, а улыбка девочки расширилась, когда Натали взяла ужин с полки и бросила его в тележку, прежде чем двинуться дальше.

Так не пойдет. С таким темпом она скоро на него запрыгнет, и если она это сделает, то с тем же успехом может застрелиться. Зачем ждать тех подлых солдат Совета, которые, как ей сказали, все еще прячутся в тени? Она сама обо всем позаботится.

— От этой еды у тебя будет сердечный приступ еще до сорока, — пробормотал Сабан, следуя за ней. — Ты всегда такая упрямая?

Натали крепко сжала губы и двинулась дальше.

Все, что она хотела сделать, это купить продукты, заняться своими делами в непринужденном комфорте и подготовиться к предстоящему учебному году. Она не хотела иметь дело с мужчиной Пород, который слишком общителен, жесток, красив, с слишком шикарным телом, заставляющим ее сердце биться быстрее, губы покалывать как от поцелуя, а бедра ослабевать от желания.

— Ты ранишь мои чувства, boo, продолжая молчать, — мужчина вздохнул, когда она пошла на кассу и начала ставить продукты на ленту.

Он подошел к ней и начал брать предметы из ее рук, сам складывая их с веселой ухмылкой на губах и искрой веселья, поблескивающей в его темно-зеленых глазах.

Эту искорку почти невозможно игнорировать. «Ты должна просто видеть телохранителя, а не слышать», — сказала она себе.

Кто бы мог подумать, что обычно молчаливые, рассудительные, мрачные, тихие Породы могут иметь такую аномалию в своем роде? Этот мужчина Пород ненормальный. Он заставлял звучать двадцатилетний старый черный пикап, как рычащего монстра. Ради бога, она даже не могла водить машину.

Он флиртовал. Готовил острую еду, что можно было бы вызывать пожарную службу, и Сабан смотрел мультики. Он не смотрел боевики или новости, ненавидел канал «Мировые события» и категорически отказывался смотреть документальные фильмы касающиеся создания Пород.

Если он не смотрел мультики, то смотрел исторический канал или бейсбол. Мужчина смотрел бейсбол с таким увлечением, что Натали подумала, что он даже не заметит солдат Совета, прошмыгнувших перед ним.

Сабан занимал больше места, чем ее бывший муж, и вторгался в ее жизнь даже больше, чем бывший. Это должно прекратиться, пока она не потеряла сердце.