На несколько долгих мгновений воцарилась тишина.

‒ Я лишь хочу увидеть тебя, ‒ наконец произнес он мягким, полным сожаления голосом. ‒ Неужели я так много прошу?

‒ Да, это так, ‒ слишком многого просит, потому что она не могла винить Сабана за беспокойство, и не было ни единого шанса, что он согласится на это.

‒ Пять минут, Натали. Где угодно. Меня не волнует. Просто дай мне пять минут, чтобы попрощаться.

‒ И ты уйдешь?

‒ Клянусь, я уйду.

‒ Пять минут, ‒ ответила она. ‒ Я буду в торговом центре сегодня около четырех. Я встречу тебя у входа в «Салли Джей».

«Салли Джей» был одним из магазинов женской одежды в большом торговом центре недалеко от города.

‒ У тебя будет пять минут. Я позвоню тебе прямо перед тем, как выйду на улицу.

‒ А твой пушистый друг будет с тобой? ‒ с горечью спросил он.

‒ Он будет рядом, ‒ наконец вздохнула она. ‒ Но я поговорю с тобой наедине. Будь там в четыре, Майк. И помни, пять минут. И ни минутой больше.

‒ Пять минут. Это все, что мне нужно, Нат.

Она повесила трубку и вернулась к плите, когда входная дверь снова открылась, и через несколько секунд Сабан вернулся на кухню.

Когда Сабан снова сел за кухонный стол и сделал здоровый глоток кофе без кофеина, который он прикупил несколько дней назад, он медленно вздохнул.

Иногда его обоняние было скорее проклятием, чем благословением. Например, несколько мгновений назад, когда он чувствовал исходящие от Натали эмоции. Богатые и насыщенные возбуждением, искрящиеся от желания, и перекрывающий все это, глубокий, пьянящий аромат любви.

У любви был запах, хотя он менялся от человека к человеку и от пары к паре. Это было нелегко обнаружить, и часто даже не было видно, за исключением стрессовых, личных моментов.

«О чем она только думала»? ‒ удивился он про себя.

Что заставило этот колодец эмоций раскрыться внутри нее и вырваться на свободу, а затем прикоснуться к нему. Прикоснуться к нему по собственной воле, как бы проверяя свою способность сделать это или его терпение.

Боже, помоги им обоим, он будет лежать у ее ног, пока Ад не замерзнет, чтобы снова почувствовать то, что он чувствовал, когда она так робко прикасалась к нему. Ощущение, как будто электрический ток пробежал по его голове и прошипел вниз по позвоночнику. Он едва сдерживал слабеющую дрожь и проклинал себя за это. На секунду он стал похож на жалкого детеныша, каким помнил себя так давно. Глядя на ученых из своей металлической клетки, он жаждал чего-то, что выходило за рамки потребности в пище. И теперь он знал, что это за жажда, не просто прикосновения, а прикосновения, наполненные эмоциями.

Это прикосновение воспламенило его нервные окончания, и теперь, спустя долгие мгновения, оно заставило его нервничать, терять равновесие и наполняться собственными эмоциями.

‒ Я бы хотел отложить поездку в торговый центр, которую ты запланировала на сегодня, ‒ сказал он ей, стараясь говорить спокойно, когда она поставила перед ним тарелку с едой. ‒ Есть еще некоторые вопросы безопасности, которые я хотел бы решить в первую очередь.

Его контроль не выдержал, сообщение, которое Джонас отправил, не было радостной новостью.

‒ Я не могу откладывать это.

Сабан резко вскинул голову. Ее голос был вежливым, неконфликтным, но он услышал за ним нервозность. Та же нервозность, которую он чувствовал каждый раз, когда она с ним не соглашалась. Неужели она думает, что он побьет ее за несогласие с ним? Этот сукин сын, Клакстон, должен был за многое ответить; к сожалению, Сабан уже пришел к выводу, что он должен позволить Джонасу и его команде позаботиться о том, чтобы выдворить ублюдка из города, а не заботиться об этом самому.

Натали могут не понравиться его методы.

Наблюдая за ней, он заметил, что она не смотрит ему в глаза. Она села, посолила и поперчила еду, отхлебнула кофе и больше ничего не сказала.

Однако, он видел, как бьется ее пульс неровным ритмом, и чувствовал ее трепет.

‒ Очень хорошо, ‒ Сабан опустил взгляд на свой завтрак и принялся за еду. ‒ Я свяжусь с Джонасом и назначу несколько дополнительных людей вокруг торгового центра, просто на всякий случай. Прошлой ночью в городе заметили наемника Совета. Совет уже много лет пытается поймать пар Пород, так что нам нужно быть осторожными.

‒ Но почему? ‒ Она подняла голову, и в ее взгляде мелькнуло подозрение.

Неужели она верила, что он ей соврет? Сабан хотел зарычать, он хотел бросить что-нибудь, хотел избить ее бывшего мужа, пока тот не превратился в кровавую кашу.

‒ Почему они пытаются захватить наших пар? Или почему мы должны быть осторожны?

Она поджала губы, когда насмешливое наигранное терпение окрасило ее лицо.

‒ А ты как думаешь?

Сабан улыбнулся, убедившись, что в его взгляде достаточно порочной чувственности.

‒ Много чего, но я сосредоточусь на твоем вопросе. Они хотят, чтобы наши пары стали экспериментом, они хотят их изучить, кстати, они увидели первую еще при создании первой породы более века назад. К несчастью для них, этот первый лев сбежал на двадцать седьмом году своего творения. Спаривающий гормон и генетическое вирусоподобное состояние, которое он создает, представляют для них интерес.

‒ Какого рода интерес? ‒ Она ела, но ее внимание было привлечено, он видел.

Натали была любопытной маленькой штучкой, и это любопытство редко было проблемой. До сих пор.

Сабан покончил с завтраком, отодвинул тарелку и холодно посмотрел на нее.

‒ Это создает условия, которые замедляют старение как у породы, так и у его или ее пары. За десять лет Меринас и Кэллан постарели примерно на год. Ходят слухи, что первый лев, которому должно быть около ста тридцати лет, все еще жив и все еще в расцвете сил. И это, моя дорогая, причина, по которой ученые Совета сделают все, чтобы захватить наши пары.

Этот выбор был трудным. Несколько часов спустя, когда Натали вошла в огромный двухэтажный крытый торговый центр за пределами города, она почувствовала себя так, словно ее огрели по голове.

Сабан ответил на все ее вопросы, он даже предложил отвезти ее в Святилище, чтобы она могла обсудить некоторые более сложные эффекты лихорадки. Ничего опасного, заверил он ее. В том, чтобы быть парой, не было ничего опасного для жизни. Почему, черт возьми, нет, просто продвинутая продолжительность жизни и только бог знает какие проблемы в будущем. Не говоря уже о психически неполноценном состоянии, по ее мнению, Совета ученых и солдат, пускающих слюни за возможность выпотрошить тело кого-то из Пород или их пар.

Это удивляло ее, разрушительность, которую мужчины могли навязать друг другу. Ужаса и жестокости не существовало в животном мире. Это было выживание сильнейших, и в некотором смысле, именно так теперь жили Породы. Выживание наиболее приспособленных.

Неужели природа тоже так считает? Было ли это причиной спариваний? Причина для большей продолжительности жизни после спаривания? Она знала, что женщины, Породы и те, кто был женат или соединен с Породами из кошачьих, быстро забеременели без гормонального лечения, разработанного доктором Морри. Но после первого зачатия забеременеть стало гораздо труднее. И Сабан сказал ей, что Породы волчьих видов переживали еще более тяжелые времена до недавнего времени, пока их врачи не обнаружили гормоны, до сих пор неизвестные, в одной из их самок.

Весь процесс спаривания был чертовски запутанным, но, по словам Сабана, единственной постоянной во всем этом была эмоция, которую разделяли супруги. До сих пор, в течение более чем одиннадцати лет с момента объявления об их существовании, спаривание всегда приводило к любви. И взгляд, который он бросил на нее, когда рассказывал об этом, был наполнен теплом, эмоциями и невысказанным вопросом, на который она еще не была готова ответить.

Да, она любила его, и осознание этого пугало ее до чертиков.

Когда они приблизились к магазину, Натали украдкой взглянула на часы на запястье и оглядела толпу, переходящую от магазина к магазину. У нее было десять минут, чтобы встретиться с Майком на другой стороне магазина.