Пока он говорил, Натали почувствовала, как ее губы приоткрылись в изумлении.

— Он не посмеет, — выдохнула она.

— О, он посмел, — огрызнулся Сабан. — А теперь скажи мне еще раз, почему я не должен убить этого сукина сына и избавить нас всех от страданий.

Ей хотелось, чтобы он пошутил.

— Потому что это разозлит меня? — Натали уперлась руками о стол и посмотрела на него. — Ты думаешь, я хочу пролить кровь из-за чьей-то безумной ревности? Ради бога, Сабан, как думаешь, почему я развелась с ним?

— Интересно, что заставило тебя выйти за него замуж? — раздраженно фыркнул он и провел рукой по шее. — Майк вышел из-под контроля, Натали. Я предупреждаю тебя, что Правящий Кабинет Пород рассматривает возможность его ареста и запрета на въезд в этот район. Если он проигнорирует предписание, его посадят в тюрьму.

— Сабан…

— И не нужно такого тона, — прорычал он. — Ты хоть представляешь, какую угрозу он представляет для весьма шаткого соглашения, к которому пришли Правящий кабинет и Совет по образованию? Или угроза, которую он представляет лично для тебя? Я предупреждал, что он не в своем уме, и это только доказывает мои слова.

— Майк иногда может немного напрягать, — Натали поморщилась. — Он устанет от этого и успокоится.

Женщина надеялась на это.

Сабан наклонился вперед. На этот раз он положил руки на стол, когда его нос оказался в нескольких дюймах от ее носа.

— Ты обманываешь себя.

Возможно, так оно и было. Покачав головой, Натали отошла от стола и подошла к окну. Она смотрела на сад, высокие, густые деревья, которые окаймляли здание, и задавалась вопросом, что она будет делать, если Майку удастся уничтожить ее шанс на хорошее будущее.

— Ты должен позволить мне поговорить с ним, — она повернулась к Сабану, зная еще до того, что увидит.

Его глаза сузились, отрицание отразилось на жестких, свирепых чертах его лица.

— Этого не случится, — угрожающе прорычал он. — Ты помнишь последнюю вашу встречу? Он выглядел так, будто готов тебя выслушать?

Нет, не выглядел. Она резко выдохнула.

— Он неплохой человек, — наконец тихо произнесла Натали. — Майк просто не был хорошим мужем.

— Он сумасшедший. Перестань его защищать. Он похитит тебя, независимо от твоих желаний, если ты дашь ему хотя бы полшанса. Я не собираюсь давать ему такой шанс.

Нет, она тоже. Но Майк никогда не был опасен. Он был подозрительным, параноидальным, а иногда даже чересчур, но Натали не могла поверить, что он может причинить кому-то вред.

— Когда ты перестанешь защищать его, Натали? — Сабан скрестил руки на груди и сердито посмотрел на нее.

— Я не защищаю его, — женщина ссутулила плечи в ответ на обвинение. — Я просто не хочу, чтобы ты его убивал.

— А если я пообещаю не убивать его? — холодно прорычал Сабан. — Что тогда? Ты согласишься с тем, что он гребаный псих, и, по крайней мере, позволишь мне испытать удовлетворение, выбросив его за пределы нашего округа?

Ее губы почти дрогнули. Может он и Порода, но в данный момент он был высокомерным, раздраженным самцом.

— Ты должен позволить мне поговорить с ним, — повторила она, качая головой. — Ты должен знать, как его урезонить, вот и все.

— Ну, очевидно, ты тоже не знаешь, как это сделать, иначе не развелась бы с ним.

— Да, я бы так и сделала, — Натали встретила его взгляд не дрогнув. — Да или нет, но Майк не мог принять мою потребность быть собой, а я не могла принять его потребность контролировать меня. Все просто, Сабан. Кроме всего прочего, именно это разрушило наш брак.

— Ты любила его, — он ненавидел это.

На какую-то долю секунды в его глазах вспыхнуло понимание того, что она испытывала чувства к другому мужчине.

Натали медленно кивнула.

— Когда я вышла за него замуж, мне понравилась иллюзия, которую он мне подарил. Я любила человека, которым я его считала.

Его ноздри раздулись, было ли это от гнева или в попытке учуять правду в ее словах, она не была уверена.

Его руки упали с груди, когда Сабан покачал головой, отвернулся от нее и провел рукой по затылку, как будто пытаясь снять напряжение.

— У меня была жизнь до тебя, Сабан. Так же, как и у тебя до меня, — напомнила она ему.

— Я никогда не любил до тебя, — он повернулся к ней, его раздражение усилилось, черты лица напряглись, глаза заблестели. — Но я не виню тебя за те чувства, которые ты испытывала к нему. Отстойно, но это так. Моя проблема в том, что ты отказываешься признать, насколько он опасен.

— Опасен для себя самого, — это было самое печальное, и Натали призналась себе в этом, прежде чем сделать последний шаг к разводу. — Он не опасен для меня, Сабан. Если бы он причинил мне боль, он не смог бы продолжать быть мучеником, каким видит себя. Мир против него, — она беспомощно развела руками. — Вот как он это видит. Примените к нему силу или насилие, и станет только хуже.

Натали пошевелилась, не понимая, почему воспоминание об этом заставило ее подойти к Сабану, обнимая его. Зачем ей это? Майк исчез из ее жизни, по крайней мере, по большей части. Натали не нуждалась в утешении, и она знала, что Сабан чертовски в этом не нуждался. Он был достаточно сильным мужчиной.

Но она уже обняла его, прижимаясь к его груди, его руки гладили ее спину, его тепло окутывало ее.

Возбуждение, которое отдавалась легкой пульсацией внутри нее весь день, не нарастало, гормональные уколы, которые доктор сделал накануне, упростили для нее и Сабана жизнь. Давая возможность покинуть дом дольше, чем на пять минут. Значит, ее вел не непреодолимый голод.

Она почувствовала, как его губы прижались к ее макушке, и не смогла сдержать улыбку.

Два дня они избегали разговора о Майке, словно он был гранатой, которая вот-вот взорвется между ними.

— С ним нужно что-то делать, Натали, — мягко произнес Сабан, одной рукой приподнимая ее подбородок, чтобы встретиться с ней взглядом. — Это не может продолжаться.

Женщина медленно, с сожалением, кивнула. Да, что-то нужно сделать, и она знала, что должна это сделать. Она не могла допустить, чтобы Майк пострадал. Он не был плохим человеком, как она и сказала Сабану. Он был просто очень нуждающимся человеком, человеком, который отказывался признать, что все не всегда может идти по его плану. Но как только он смирится с тем, что проиграл, Майк сдастся, залижет раны и будет пытать какую-нибудь другую бедную женщину, у которой не хватит ума разобраться в его мыслях.

Натали поняла его давным-давно, и теперь, стоя в объятиях Сабана, она была готова признать, что не хотела, чтобы обвинения Майка и его паранойя повредили тому, что она, наконец, признала, было между ней и Сабаном.

Здесь у нее был шанс на любовь, о которой она мечтала, на жизнь, о которой мечтала. Она не могла позволить Майку разрушить это. Не могла позволить себе разрушить это, потому что она поняла, что Сабан может быть человеком, на которого она может положиться. Мужчина, с которым она может чувствовать свободу.

Она что-то задумала. По мере того, как проходил день, Сабан мог наблюдать, как в прекрасной голове Натали зарождается какой-то план. Восхитительно наблюдать за ней, чувствовать, как она прокручивает в голове проблему со своим бывшим мужем, пока ему не захотелось зарычать в ревнивой ярости от осознания того, что она думает о нем.

Он не хотел, чтобы она думала о другом мужчине. Сабан хотел стереть Майка Клакстона с его вкрадчивой улыбкой и жадным взглядом из ее памяти.

Зная, что он не может раздражаться. Знание того, что она пытается понять, как выполнить его работу и избавиться от ублюдка, только ухудшало ситуацию.

Однако он наблюдал за процессом и фиксировал каждое изменение выражения лица, каждый меняющийся запах от эмоций, пока Натали работала в классной комнате, и позже, когда они ужинали в одном из лучших ресторанов Буффало-Гэп.

Гормональный укол, который Эли сделала ей накануне, а также таблетка, которую она приняла утром, достаточно ослабили горячку, чтобы Натали могла думать, а не трахаться с инстинктивной самозабвенностью. Сабан должен был признать, что предпочел бы самозабвение, потому что не было гормонального лечения для мужчин.