— Поскольку Стефан завтра уезжает в Каир, давай устроим сегодня вечером обед в ресторане. Как думаешь, нам стоит пригласить нового молодого человека Зорки?

— Он вовсе не ее молодой человек, — возразила Наталья, и ее лицо потемнело. — Поклонник Зорки — Ксан, а это лишь ее коллега по работе и ничего более.

Заговорив о Ксане, Наталья помрачнела, и ее настроение передалось Стефану. С тех пор как два года назад немцы вторглись в Югославию, от Катерины и Макса, а также от его сына Ксана не было никаких вестей.

Стараясь утешить мать, Стефан неуверенно сказал:

— Я думаю, Ксан воюет против немцев. Зорка тоже так считает. Она говорит, что, будь он убит, она непременно почувствовала бы это.

Наталья вздохнула, понимая чувства дочери. Когда Джулиан воевал во Фландрии, она тоже верила, что инстинкт ей подскажет, если с ним что-то случится.

— Я хочу, чтобы они поженились, когда мы опять будем вместе, — сказала она дрогнувшим голосом. — Хотелось бы надеяться, что мама, папа, Макс и Катерина еще живы. Пусть Гитлер поскорее сдохнет и эта проклятая война закончится!

— Мы все этого хотим, — мягко сказал Джулиан, привлекая ее к себе и обнимая за плечи.

Стефан отвернулся. Он привык к проявлениям любви между родителями и не их объятия вызвали у него неловкость. Просто он знал, что по крайней мере один из членов их семьи в Югославии был жив, но из соображений секретности он не мог об этом сказать.

Наталья продолжала стоять, склонив голову на плечо Джулиана. Когда Стефан немного подрос, она рассказывала ему о царе Стефане Душане и о героях, которые освободили ее родину от турецкого владычества. Она хотела, чтобы он знал о своих славянских корнях, так как в школе преподавали только историю Великобритании. Теперь, сражаясь на земле своих предков против немцев, Стефан будет подражать героям, о которых она поведала ему в детстве, и, хотя Наталья очень гордилась своим сыном, ее не покидал страх за него.

В первые дни войны отец Стефана сделал все возможное, чтобы уговорить его тетю Диану, его мать и сестру Зорку переехать в их родовое поместье в Нортумберленде. Диана согласилась ради детей, но мать и сестра Стефана отказались. Наталья заявила, что в прошлую войну ни ее мать, ни сестра не покинули Белград, пока король и его армия там оставались, и что она не имеет ни малейшего намерения уезжать из Лондона, в то время как король Георг и королева Елизавета остаются. Зорка просто сказала, что ее должность секретарши при важном официальном лице делает невозможным ее отъезд, но даже если бы она не работала, то все равно бы не поехала.

Когда родители обменялись нежными заговорщическими взглядами, Стефан сказал:

— Поскольку мне в дальнейшем долго не придется гулять с Рози, пойду-ка выведу ее в парк. Пусть побегает.

Услышав свою кличку, старая черная сука-спаниель, переваливаясь, с надеждой подошла к нему.

— Ты хотел сказать — пусть походит. Рози уже давно не может бегать, — сказал Джулиан.

Стефан погладил Рози по голове.

— Ну, пусть походит, — сказал он, с грустью подумав о том, что, вероятно, Рози не доживет до его возвращения домой и мать тяжело перенесет эту утрату.

Он помнил, как когда-то предшественница Рози, Белла, весело крутилась у его ног. Когда Белла умерла, прожив у них четырнадцать лет, его мать едва не сошла с ума. Это было равносильно смерти члена семьи. Она поклялась больше ни за что на свете не заводить собаку, так как никто не сможет заменить ей Беллу. Однако отец, несмотря на ее протесты, принес в дом Рози, и Стефан никогда не забудет благодарный взгляд матери, когда тот вручил ей крошечный черный комочек.

С Рози на поводке Стефан вышел из дома. Мальчиком он жил с родителями на Кембридж-гейт, и мать всегда водила его в Риджент-парк. Он не помнил, чтобы отец когда-либо их сопровождал, но позднее, когда они переехали в Париж, отец, держа его за руку, гулял с ним по берегам Сены и запускал бумажного змея в маленьком парке позади их дома.

Пять чудесных лет в Париже, затем три года в Мадриде, а потом они опять переехали в Лондон, и родители купили дом в Челси, который до сих пор им принадлежал. У него было счастливое детство. По крайней мере один раз, а иногда и дважды в году они встречались с югославскими родственниками матери.

Их любимым местом встречи был отель «Негреско» в Ницце, где он проводил несколько счастливых дней со своей сестрой и двумя двоюродными братьями на усеянном галькой берегу перед отелем.

Проходя по мосту в лучах яркого майского солнца, он подумал о том, когда же Ксан и Зорка, друзья с детства, поняли, что любят друг друга. Все, кроме его матери, были потрясены, когда они объявили об этом.

— Ксан не двоюродный брат Зорке, — деловито сказала Наталья. — Его мать не принадлежит ни к семейству Карагеоргиевичей, ни к семейству Василовичей. Она гречанка. Я считаю их любовь чудесной.

Позднее Зорка ему объяснила:

— Мама хочет устроить роскошную свадьбу, учитывая, что их с папой свадьба, по-видимому, была довольно скромной. Ксан и я не очень-то этого хотим, но у меня язык не поворачивается сказать ей об этом.

Стефан свернул налево к парку, стараясь ради Рози идти не спеша. Будет ли свадьба роскошной или скромной, ясно одно — она состоится в Белграде.

Когда ему исполнилось пятнадцать, отец объяснил ему причину, по которой Наталья никогда не ездила с ними в Югославию. Только тогда он понял, как мать, должно быть, страдала, когда его тетя выходила замуж за Макса Карагеоргиевича и отец взял его и Зорку с собой в Белград. Были и другие торжества, на которых она не могла присутствовать: свадьба сербского короля Александра с румынской принцессой Марией, а также свадьба ее двоюродной сестры Вицы с пожилым белогвардейцем-эмигрантом, годящимся ей в отцы. Стефан был слишком юн, чтобы помнить короля Петра, но вспоминал, как плакала мать, когда пришло известие о его смерти и похоронах.

Стефан вошел в парк и спустил Рози с поводка. Даже сейчас, девять лет спустя, он едва мог поверить в рассказанную отцом историю. Для него имя Гаврило Принципа было известно лишь из книг. Казалось невероятным, что его еще довольно привлекательная, добросердечная, полная жизненных сил мать могла быть среди близких друзей Принципа. Еще труднее было поверить в то, что она участвовала в заговоре с целью убийства австрийского эрцгерцога.