— Когда началась война, говорили, что она закончится к Рождеству, — сказала Наталья, прислонившись к его надежному широкому плечу. — Вот уже второе Рождество, а война все продолжается. Когда же наступит конец? Не может же она длиться вечно?

Наталья повторила слова его матери: «Как долго продлится война? Когда наступит конец?» На эти вопросы хотели бы получить ответ мужчины, женщины и дети во многих странах, но его не было. Война превратилась в смертоносную мельницу, перемалывающую людей. Ее начало уже терялось в далеком прошлом, а конца не предвиделось.

— Не знаю, — с горечью сказал Джулиан. — Одному Богу это известно.

Наталья сжала его руку.

— Сколько еще у нас времени?

— Меня уже ждет автомобиль. Пять минут. Самое большое — десять.

— Люби меня, — сказала она страстно. — Еще раз до отъезда!

У него не было времени раздеваться. Он занялся с ней любовью, как с французской проституткой; его мундир царапал ей кожу, а пуговицы френча оставляли отметины на теле.

Это было дикое, первобытное совокупление, в котором отсутствовала нежность, а преобладало только влечение.

— О Боже, как я люблю тебя! — задыхаясь, воскликнул он, достигнув пика наслаждения. — Только тебя! Навсегда!

Наталья страстно его поощряла хриплым голосом, и когда он издал свой торжествующий возглас, она тоже не смогла сдержаться, и казалось, их крики исходили из самого сердца.

Когда Джулиан ушел, она долго сидела у окна, уставившись невидящими глазами на парк и размышляя о том, когда они встретятся вновь; скоро ли кончится война и они смогут вместе поехать в Белград, взяв с собой Стефана.