Морган снисходительно улыбнулся.

— Тебе крупно повезло, Нейт. Я нашел идеальное средство для восстановления твоей запятнанной репутации. По имени… — Он на секунду задумался. — Элис. Элис Хенвуд. Она будет готовить, убирать и вести учет лучше, чем ты можешь себе представить. Только по утрам, поскольку робеет и предпочитает держаться подальше от незнакомых людей, но не успеешь оглянуться, как она превратит твою берлогу в шикарный отель.

Судорожно сглотнув, трактирщик подумал и понял, что выбора у него нет. Он возьмет на работу девчонку, которая вычистит гостиницу, чего никогда не делала эта ленивая шлюха Молли, или у его порога будет орудовать разбойник. Уайтхед не блистал умом, но даже он понимал, что лучше согласиться на условия Моргана. Он кивнул.

— Вообще-то я и сам собирался нанять еще одну служанку. Ладно, пусть попробует. Говоришь, только по утрам?

— Угу, когда здесь поменьше народу, — подтвердил Морган. — После отбытия первой кареты и до прибытия следующей. — Морган, очень довольный, сунул руки в карманы.

Дело сделано. Элис Хенвуд возникла из небытия и получила работу.

Июль 1751 года

Фейт попробовала фруктовый торт, распорядилась, чтобы в сливки добавили немного сахара, перед тем как подавать на стол, затем, выйдя из раскаленной кухни, двинулась вверх по задней лестнице, которая вела к спальням.

Из-за необычной для конца июня жары в доме было нечем дышать, и Фейт стало дурно. Она схватилась за перила, но, не в силах справиться со слабостью, присела на ступеньку, чтобы переждать приступ головокружения.

К этому времени миссис Уайтхед уже должна была сменить белье, но Фейт сомневалась, что Молли отнесла грязные простыни во двор, где были приготовлены корыта для стирки. Фейт понадобилось почти два месяца, чтобы убедить хозяина пойти на дополнительные расходы и хотя бы дважды в месяц нанимать деревенских девушек для стирки. Только тот факт, что другие предложения Фейт привлекли в гостиницу публику, готовую платить больше, чем его обычные клиенты, заставил Уайтхеда согласиться. Но Фейт знала, что, если она не добьется успеха, все пойдет по-старому. Головокружение не проходило, и она продолжала сидеть. К ее досаде, в этот момент появилась Молли, поднимавшаяся по лестнице. Увидев мисс Аристократку, рассевшуюся на ступеньках, вместо того чтобы работать, Молли улыбнулась.

— Что, жара не по нраву? — злорадно поинтересовалась она, заметив бледность, покрывавшую щеки Фейт. — Или что другое тебя прихватило? Посмотрим, как будет выглядеть мисс Воображала, когда ее разнесет от отродья Черного Джека. Может, тогда узнаешь, почем фунт лиха.

С тех пор, как беременность Молли стала очевидной, она буквально изводила Фейт своими ядовитыми репликами.

— Мистер Уайтхед сказал, что ты можешь работать, пока позволяет здоровье. Но если на тебя действует жара, я могу заняться грязным бельем, а ты отдохни. Джек уехал в Лондон и не скоро вернется.

Вместо благодарности Молли еще больше помрачнела.

— Не думай, что можешь командовать мной, раз я больше не работаю в зале. Ты ничуть не лучше меня, а когда отец моего ребенка вернется из плавания, он сделает из меня честную женщину, а вот про тебя этого не скажет!

Фейт сдалась. Раздражительность Молли нарастала с каждым днем. Маловероятно, что она вообще знала, кто отец ее ребенка, а если даже знала, вряд ли он намерен вернуться. По мере того, как ее чаевые падали и все меньше мужчин зарилось на ее располневшую фигуру, Молли становилась все более злобной и язвительной. Фейт пыталась быть любезной, пыталась давать ей отпор, однажды даже пригрозила обнаглевшей девице чугунной сковородой, пока не убедилась, что лучше всего не обращать внимания на ее выходки.

Не дождавшись ответа, Молли сердито затопала прочь, оставив Фейт в благословенном одиночестве. Головокружение прошло, но злобные намеки Молли сделали свое дело. До сего дня Фейт не задумывалась, откуда берутся дети. Они были одной из реалий жизни, такой же, как листья на деревьях и снег зимой. Но очевидная беременность Молли в сочетании с ее ремеслом дала толчок ее мыслям, и фрагменты головоломки начали складываться в цельную картину. Фейт никогда не думала, что распутные женщины вроде Молли могут забеременеть. У них не было мужей и, следовательно, не могло быть детей. Но подобная логика не выдерживала ни малейшей критики. Животные не женятся и, тем не менее, имеют потомство. В этом свете тот факт, что Аннетт жеребая, как сказал ей Морган прошлым вечером, приобретал новое значение. Аннетт была той самой кобылой, которую покрыл жеребец Моргана всего лишь за несколько дней до того, как Морган впервые уложил ее в свою постель.

Щеки Фейт загорелись, когда истина забрезжила у нее в голове. В амбаре и шагу нельзя было ступить, чтобы не наступить на котенка. Первый выводок цыплят быстро превращался в курочек, а в одном из стойл попискивала новая стайка пушистых желтых комочков. Один жеребенок уж резвился на выгуле, а другой был на подходе. В животе Молли рос ребенок, и существовал только один способ его заиметь — тот же, каким пользовались животные. Иными словами, делая то же, чем они с Морганом занимались каждую ночь.

Нет, нельзя даже думать об этом. Она так мало знает о детях. Ее мать никогда не разрешала ей присутствовать при родах. Правда, несколько раз ей приходилось держать на руках младенцев, но они были странными созданиями, не вызывавшими у нее особого интереса. Фейт не представляла, что с ними делать, но полагала, что узнает, когда Молли родит. Осталось недолго.

Она поднялась со ступеньки и помедлила, приложив ладонь к плоскому животу. Нет, этого не может быть.

Но, шагая вверх по лестнице, чтобы забрать грязное белье, Фейт проникалась все большей уверенностью, что ничего невозможного нет. Морган не менее жизнеспособен, чем его жеребец. Это всего лишь вопрос времени. Интересно, как женщина узнает, что беременна?

Морган проверил свой нагрудный карман, где лежали документы. Сундук с бумагами Джорджа Монтегю прибыл в самый подходящий момент. Пока Фейт ахала и причитала над заплесневелыми томами и пачкой исписанных листков, он тщательно просмотрел и отложил в сторону все, что заслуживало внимания. Это были официальные документы, составленные по всем правилам, которые можно было представить в любой суд. Документы, из которых следовало, что Фейт Генриетта Монтегю — законное дитя Джорджа Монтегю, второго сына маркиза Монтджоя, и Легации Карлайл, единственной дочери графа Карлайла. Матерь Божья, Пресвятая Дева Мария, маркиз и граф!

Итак, отпрыск двух аристократических семейств, принадлежащих к сливкам общества, работает кухаркой и экономкой в одной из самых убогих придорожных гостиниц Англии. И спит с разбойником. Будь это не Фейт, Морган охотно бы позлорадствовал. А так… Ему придется нелегко, улаживая разногласия двух могущественных семейств, чтобы защитить интересы своей невинной феи.

Морган вздохнул, наблюдая за своим поверенным, Майлзом Гоулденом, который вошел в кофейню и огляделся. Ладно, решение принято. Нужно только претворить его и жизнь. Майлз заметил Моргана и направился к нему со шляпой руке. Как и сам Морган, он выглядел весьма респектабельно, идеально вписываясь в заведение, служившее местом встречи аристократии. Со стороны их можно было принять за двух джентльменов, связанных деловыми интересами, не какой-нибудь вульгарной торговлей, а сделками с недвижимостью или размещением капитала. Представив себе негодование посетителей кофейни, узнай они, что обедают в обществе ирландского католика, промышляющего разбоем, и сына еврея, к тому же незаконнорожденного, Морган улыбнулся. Майлз занял место напротив и нахмурился, несколько озадаченный улыбкой клиента.

— Мне показалось, что за мной следят.

— Полагаю, вам удалось оторваться от них? — Новость не столько удивила Моргана, сколько заставила отнестись к своим врагам с большим уважением… Он не ожидал, что этот английский мошенник проявит такую прыть.