— Это бесстыдство, Морган, — прошептала она, когда его ласки стали более дерзкими.

— Выходит, я ни разу не любил тебя днем? — прошептал Морган. — Пора исправить это упущение. Раздень меня, милая, и мы покажем солнышку пару-другую любопытных вещей.

Раздеть его? Эта идея показалась Фейт еще более бесстыдной, чем видеть друг друга обнаженными при дневном свете, но желание коснуться его пересилило стыд. Кружевное жабо легко развязалось, обнажив сильную шею и темную поросль волос на груди. Морган поставил Фейт на пол, и, осмелев, она осыпала быстрыми поцелуями его грудь, видневшуюся в вырезе рубашки. Ей хотелось большего. Хотелось трогать его везде. Подобные мысли возникали у Фейт и раньше в виде смутных ощущений, когда они занимались любовью. Но Морган всегда ложился в постель раздетый и увлекал ее к вершинам страсти, не давая шанса исследовать его тело. То, что он предложил сейчас, было необычно и заманчиво, и она не знала, как воспользоваться представившейся возможностью.

Морган уже расстегнул и стянул с плеч ее лиф. Его большие руки были на удивление проворными и умелыми; они гладили и дразнили, возбуждая ее все сильнее и сильнее, заставив забыть обо всем на свете.

Наступила жара, Морган давно не носил камзол и жилет и сейчас стоял перед ней в белой рубашке с широкими рукавами, бриджах и сапогах. Полы рубашки скрывались за узким поясом бриджей, и невозможно было снять одно, не расстегнув другого. Фейт прикусила губу и под насмешливым взглядом Моргана принялась расстегивать бриджи.

Справившись с пуговицами, она распахнула его рубашку и прошлась ладонями по груди. Морган застонал от удовольствия и снова прижался к ее губам. Затем снял с нее платье, оставив в одной сорочке и чулках. Теплый воздух ласкал обнаженную кожу, а пальцы Моргана доводили до исступления, заставляя страстно желать того, что последует.

Морган сдернул с себя рубашку и уронил на пол, не сводя с нее лукавого взгляда, снял сапоги, затем бриджи и остался, в чем мать родила. Спустив с плеч сорочку Фейт, он заметил, что за последнее время грудь ее налилась. Округлости бедер и ягодиц и длинные стройные ноги, казалось, созданы для того, чтобы дарить мужчине наслаждение. Фейт не нуждалась в румянах, нарядах и ужимках, чтобы возбудить его желание. Он хотел ее всегда и не мог насытиться. Сдернув с нее сорочку, так что оба они оказались обнаженными в лучах солнца, лившегося в окно, Морган подхватил ее на руки и отнес на постель. Ласки Моргана становились все изощреннее. Фейт оказалась способной ученицей и доставляла Моргану такое же наслаждение, как он ей. Эта мысль привела Фейт в восторг.

И она поняла, что влюбилась.

Это открытие не доставило Фейт особой радости. Ведь она совсем не знала Моргана, и в этот момент он вдруг показался ей опасным. Соблазнил ее и будет держать при себе, пока она ему не наскучит. А потом она останется одна в этом жестоком мире, с разбитым сердцем и потерянной невинностью.

Она понимала, что несправедлива к Моргану, но ничего не могла с собой поделать. Ради собственных удобств он сделал ее пленницей своего обаяния, но она не обладает чарами, которые могли бы его пленить. Он приходит и уходит, когда пожелает, занимаясь своим ужасным ремеслом. Мало того, он заставил ее влюбиться в него, чтобы приковать к себе надежнее, чем цепями. Но его-то ничто не держит.

Горечь неразделенной любви все еще терзала Фейт, когда вечером они сидели за ужином. Он вымылся, и его черные волосы, зачесанные назад и перехваченные сзади полоской из кожи, блестели. Отблески пламени играли на его высоких скулах, но внимание Фейт было приковано к его глазам. Она попыталась отвлечься от тоскливых мыслей, затронув тему, не дававшую ей покоя, с тех пор как Тоби упомянул об этом в гостинице.

— Как ты думаешь, жизнь колонистов отличается от нашей?

Морган пожал плечами.

— Здесь хотя бы нет краснокожих.

Фейт ненадолго задумалась.

— Тоби сказал, что его брат живет в городе. Там нет индейцев. Зато есть гостиницы и лавки, так же, как здесь.

— Возможно. — Морган с любопытством взглянул на нее. — Откуда такой интерес к колонистам?

Фейт неловко поерзала под его пронизывающим взглядом. Иногда ей казалось, что Морган видит ее насквозь и читает все ее мысли. Это было не слишком приятное ощущение.

— Просто брат Тоби купил участок земли. Он говорит, что там каждый может приобрести землю и стать фермером.

Зовет Тоби к себе.

— Тоби — молодой олух, и, вполне возможно, за океаном ему будет лучше. А откуда такая осведомленность о брате Тоби?

Фейт опустила голову, чтобы скрыть вспыхнувший на щеках румянец. Ей не хотелось, чтобы Морган догадался о направлении ее мыслей.

— Тоби не умеет читать и приносит мне письма своего брата.

Вот, значит, как. Морган помолчал, задумчиво глядя на нее. Он постоянно забывал, что, Фейт намного образованнее, чем требовалось для той жизни, которую они вели. Как долго он сможет удерживать ее здесь?

— И что, Тоби собирается ехать к брату? — небрежно поинтересовался он.

Фейт покачала головой.

— Он говорит, что не хочет быть фермером, но, скорее всего, просто боится путешествовать в одиночку.

— Я же сказал, что он болван, — хмыкнул Морган. Он, казалось, считал тему закрытой, и Фейт поспешила продолжить:

— Ты говорил, что дворянин должен иметь земельные владения. В колониях земля стоит очень дешево. За те деньги, что ты заплатил за этот участок, там можно купить целую ферму.

Черные брови Моргана приподнялись, когда он, наконец, понял, куда она клонит.

— Я, не собираюсь копаться в земле, а тебе не пристало стать фермерской женой. Ты должна ходить в шелках и бархате, жить во дворце и иметь слуг, готовых выполнить малейшее твое желание. Все так и будет, милая, поверь мне.

Серые глаза негодующе сверкнули.

— Каким образом? За счет грабежа? Скорее я увижу, как ты болтаешься в петле, чем поселюсь в одном из роскошных лондонских дворцов. Не знаю, кто из вас больший дурак: Тоби, который упускает свой шанс, вместо того чтобы хвататься за него обеими руками, или ты, поскольку не видишь его.

Недовольный неожиданным поворотом разговора, Морган, прежде чем ответить, подождал, пока ее гнев немного утихнет. Собственно, он даже не знал, что сказать. Он лезет из кожи вон, чтобы вернуть им обоим законное место в обществе, а она строит планы, как перебраться за океан, где их ждет более чем сомнительное будущее. Он и не подозревал, что ее голова забита подобной чушью.

— Милая, ты напрасно волнуешься. — Морган поднялся и, обойдя вокруг стола, положил руки ей на плечи. — Я принял меры, чтобы ты не осталась без гроша, если со мной что-нибудь случится. У меня в Лондоне есть поверенный, Майлз Гоулден, который ведет мои дела. Я оставил ему указания на этот счет, но не думаю, что они понадобятся. Потерпи немного, и у меня будет достаточно средств, чтобы обеспечить нам королевскую жизнь. Я куплю тебе дворец в Лондоне, вот увидишь.

Ну конечно! На деньги, нажитые разбоем. Не так она представляла себе будущее. Фейт стряхнула его руки с плеч и встала, чтобы убрать со стола.

— Можешь жить как король, если тебе угодно, но я не чувствую себя королевой. Мне не нужны шелка и бархат. Я предпочитаю зарабатывать на жизнь честным трудом, даже если это не сулит мне ничего, кроме крова и куска хлеба. — «И тебя рядом со мной», — добавила она про себя. Ей так хотелось поговорить с ним о детях, о доме, сказать, как она нуждается в его любви, но Фейт понимала, что это — чистое безумие.

— Ты заслуживаешь большего, милая. — Он поймал ее за талию и поцеловал в макушку, но она раздраженно отстранилась. Морган нахмурился. Его пылкая Фейт никогда не отворачивалась от поцелуев. Озадаченный, он продолжил: — Я позабочусь, чтобы ты получила все, что тебе причитается, малышка, станешь ты моей женой или нет. Женой? Выходит, он по-прежнему предлагает ей брак. Пожалуй, следует серьезно подумать над этим. Но он не бросит своего ремесла, а она не станет женой разбойника. Не станет и все! А значит, ей придется уйти.