Морган отвесил поклон.

— Я передам вашу просьбу человеку, о котором говорил. Это все, что я могу сделать. Всего хорошего, миледи. — Он повернулся и быстро зашагал прочь, затерявшись в толпе.

Наверное, он сошел, с ума. Хорошо, если Фейт удалось выбраться из этой насквозь прогнившей страны. Что на него нашло, зачем он выложил этой женщине все, что так долго скрывал? К счастью, удержался и не сообщил заодно, что он законный муж Фейт.

Боль в висках усилилась, и Морган устремился к выходу, совершенно забыв о своих планах на вечер. Он должен выбраться отсюда. Даже думать о Фейт, находясь в одном помещении с этой публикой, — кощунство.

Муж. Он был ее мужем и позволил ей уйти. Пусть на это были веские причины, Морган давно забыл о них. Пустота, образовавшаяся в его жизни после исчезновения Фейт, терзала душу. Ему удавалось как-то существовать, когда он не думал о том, что сотворил собственными руками. Вот уже несколько месяцев он старался не думать о Фейт. Но сегодня мысли о ней нахлынули на него. Почему?

Свежий мартовский ветер ударил в лицо. Отправив слугу за лошадью, Морган жадно вдохнул морозный воздух. Запах гари от множества дымоходов несколько портил впечатление, и, оказавшись в седле, он направился в сторону бескрайних просторов, тянувшихся за городом. Ему необходимы чистый воздух, ветер в лицо и звезды в небе. К черту Лондон! Сегодня ночью он будет снова скакать по дорогам.

Поздние прохожие и отбросы общества, выползшие из своих щелей, с проклятиями шарахались от его жеребца, проносившегося по ночным улицам. Выбравшись на пустынные окраины города, Морган чуть не стал жертвой двух грабителей, попытавшихся стянуть его с лошади с помощью длинных шестов с крючьями на конце. Но его конь оказался быстрее, а сабля проворнее, полоснув одного из злоумышленников по руке, и тот со стоном повалился на землю. Ночные дороги изобиловали опасностями, но Морган не мог оставаться в городе.

Оказавшись в сельской местности, он замедлил скачку, размышляя о том, не заняться ли ему снова разведением лошадей. Богатства, конечно, не наживешь, но, ведя беспутную жизнь, тоже не обеспечишь себе будущее. Да и возможность обчищать карманы англичан чужими руками не приносила Моргану удовлетворения. Добыча была большой, риск минимальным, он вращался в светских кругах, куда надеялся войти рука об руку с Фейт, но все это не приносило ему радости. Тот факт, что в обществе его знали как приятеля генерала, задевал его гордость. При других обстоятельствах он ни за что не связался бы с таким человеком. Должно быть, у него помрачился рассудок после того, как он оказался в ловушке проклятого сыщика. Пора из нее выбираться.

Лошади были первой любовью Моргана. Торговля кобылами приносила неплохой доход, но еще больше можно было заработать, разводя породистых скакунов. Пожалуй, следует взглянуть на свою хижину. Конечно, это не то место, куда можно пригласить джентльменов, желающих приобрести дорогую лошадь, но вначале нужно вырастить этих самых лошадей. Так что у него вполне хватит времени придумать, как продать их с наибольшей выгодой.

При мысли о хижине на душе у Моргана потеплело. До появления Фейт это была лишь крыша над головой, но теперь воспоминания о ней согревали душу. Он нуждался сейчас в этом тепле. Возможно, незримое присутствие Фейт поможет ему выбрать правильный путь. Впрочем, Морган всегда знал, чего она хочет. Но он не готов отказаться от борьбы. Англичане разрушили его жизнь. И он должен им отомстить.

Мужчина обязан сражаться за то, что ему принадлежит. Но когда Морган спешился у хижины, его одолели сомнения. Он заработал этот клочок земли, прослужив долгие годы в чужеземных армиях. Имеет ли он право на что-либо другое? Земли в Ирландии были собственностью отца. Англичане лишили его семьи, но разве можно оживить умерших? Даже отняв у кого-то жизнь, он не вернет своих близких.

Затянутое облаками небо посветлело на востоке, когда Морган, наконец, толкнул дверь хижины и шагнул внутрь. Затхлый воздух ударил в ноздри, и он с упавшим сердцем понял, что Фейт давно покинула эти стены. Где-то в глубине сознания теплилась надежда, что она здесь, ждет его, поддерживая огонь в очаге. Что за дурацкая мысль!

Слабые лучи рассвета осветили пустое помещение. Повсюду толстым слоем лежала пыль, в том числе на постели, на которой они спали. Фейт прикрыла матрас простыней, чтобы защитить от грязи, и Морган уловил слабый аромат розмарина. Он улыбнулся, вспомнив, с какой серьезностью она рассказывала о каждом растении, которое выращивала в своем огороде. Тогда он слушал не слишком внимательно, но сейчас вдруг вспомнил, что розмарин отгоняет насекомых. Заметив что-то белое на сундуке, Морган подошел ближе и коснулся рубашки, любовно сшитой руками Фейт. Этот прощальный подарок, в котором выразились ее благодарность и, возможно, отчаяние, заставил его почувствовать себя еще большим мерзавцем.

Тряхнув головой, Морган отогнал эту мысль и повернулся к столу, который Фейт тщательно полировала раз в неделю. На пыльной поверхности стояла вазочка с засохшими цветами. Сердце Моргана сжалось, когда он подумал о множестве подобных мелочей, превращавших его жилье в дом. Он вспомнил, как ловкие пальчики Фейт составляли букеты и делали все, чтобы украсить и наполнить теплом их жизнь. У него не было и тени сомнений, что эти цветы предназначались ему. Но он так и не пришел. И теперь этот букет ранил душу.

Он гадал, когда она уехала и как долго пробыла в хижине, если вообще возвращалась сюда. Цветы могли остаться с того времени, когда он сидел в Ньюгейте, а она умирала от страха, не зная, куда он исчез. Фейт никогда не обвиняла его в бессердечии, ни разу не упрекнула ни словом, ни взглядом, но Морган знал, что часто ранил ее, и ранил жестоко. Фейт не отдалась бы ему, если бы не любила.

Он презрительно скривился, посмеиваясь над собственной сентиментальностью. Как и всем остальным, Фейт не чужды человеческие желания. Она не святая. Он всего лишь сыграл на ее страстном желании. Зачем переоценивать то, что произошло между ними? Возможно, она уже встретила тихого набожного мужчину, который предложил ей дом и семью, и вполне довольна жизнью. Впрочем, об этом ему тоже не хотелось думать. Морган предпочитал считать Фейт своей. И сегодня особенно нуждался в этом. Солнце поднялось выше, осветив покрытый пылью пол, до блеска надраенный чайник и тарелки на полках буфета. Скользнув по столу, золотистый луч коснулся клочка бумаги, подсунутого под вазу, и у Моргана перехватило дыхание. Он быстро пересек комнату, схватил листок и поднес к глазам.

Записка была от Фейт. Он это сразу понял. Кто еще мог просить прощения за спасение его жизни, да еще ценой собственного счастья? Чувство вины охватило Моргана, пока он читал ее прощальные слова. Он снова разрушил чью-то хрупкую жизнь. Все зло, которое причинили ему проклятые англичане, бледнело в сравнении с тем, что он сотворил собственными руками, уничтожив самое прекрасное, что когда-либо имел в жизни. Боль, которую он испытал, была так мучительна, что хотелось пустить себе пулю в висок. Но окончательный удар нанесли ему заключительные слова записки:

«Спасибо, что спас мне жизнь, Морган. Я навсегда сохраню тебя в своем сердце. С любовью, Фейт».

«С любовью, Фейт». Пальцы Моргана сжались, скомкав записку, глаза заволокло слезами. С любовью. Боже, каким же он был дураком!

Морган вышел из хижины, которую так долго называл своим домом, не взяв с собой ничего, кроме сшитой Фейт рубашки и ее прощальной записки.

— Иди сюда, любимый. Меня терзает голод, который только ты можешь удовлетворить.

Поскольку она лежала обнаженная в его постели, недвусмысленно положив ладонь на соединение бедер, нетрудно было догадаться о природе ее голода, однако Томасу было не до любовных утех. Сара становилась назойливой и слишком доступной. Он поморщился, покосившись на красный бархатный пеньюар, брошенный в изножье постели.

— Черт побери, Сара, тебе не следовало приходить сюда. Надеюсь, ты не забыла, что являешься благочестивой последовательницей Уэсли?