Не успела она прийти себя, как в трюме снова послышались голоса захватчиков и грохот цепей.

Бородатые, грязные и вонючие. Они скалились, улюлюкали и отпирали дверь в ее камеру. Единственная мысль, которая пришла в голову ей: «Меня сейчас изнасилуют!» Джин не сразу заметила в их руках оковы и цепи. Она просто задрожала, будто листок на ветру, и попятилась к стене. Возможно бы даже закричала, если бы голос не подвел ее. Как она не открывала рот — из него не вылетало ни звука.

Варвары же наслаждались зрелищем испуганной девчонки в короткой кружевной сорочке. Тонкое одеяние не могло ни согреть от холода, ни прикрыть от голодных взглядов мужчин, и, кажется, еще больше распаляло воинов, мягко обрисовывая все нужные округлости.

Варвары не церемонились. Просто в очередной раз схватили ее за волосы, вздернули, как куклу. Грубый металл болезненно сдавил кожу на ее щиколотках. В то время как руки варваров продолжали оглаживать ее ножки, поднимаясь все выше и выше прямо к ее бедрам.

Джин испуганно замерла, надеясь, что ее скоро отпустят. Зажмурила глаза, чтобы не видеть противные страшные рожи.

— Джин, — послышался окрик брата, а следом за ним страшный грохот.

Варвары злобно выругались на своем наречии, сплюнули и оставили девушку. А едва они скрылись из виду, как послышалось сдавленное мычание и стоны… Гвенаэль.

На этот раз принцесса зарыдала, громко, с надрывом. Наэль… Он… Он ведь спас ее и сам поплатился за это. Девушка закусила руку и прижалась к решетке, пытаясь увидеть хоть что-нибудь. Лишь темнота, да темные стены.

Скоро корабль отплыл, и ей ничего не оставалось, кроме как примириться с судьбой.

Джиннайна сидела на тюке с соломой — ноги болели от тяжелых оков. Но хуже всего было слышать крики брата. Она не видела его с момента битвы, но слышала каждую ночь. Слышала его крики, переходящие в рвущие душу стоны, и голоса варваров, смеющихся над ним. О, сколько горьких слез пролито и сколько молитв прочитано — в попытке вымолить у бога смерть. Но прошла неделя, и Джиннайна уже не молилась, не плакала. Она желала смерти, казавшейся такой сладкой. С рассветом мучители уходили. Тогда принцесса подбегала к маленькому зарешеченному окошку в двери, в попытке разглядеть единственного дорогого и любимого человека, оставшегося в живых. И каждый раз натыкалась на темноту. Однако сегодня варвары разомлели от выпитого вина и крови и совсем позабыли закрыть дверь. А может просто хотели показать ей, что ее ждет?! Кто знает…

Джин недолго искала его в тусклом свете, проникающем сквозь маленькое окно. Такой родной и такой близкий. Гвенаэль безвольно висел на цепях, истерзанный до неузнаваемости. Он, словно чувствуя её взгляд, приоткрыл васильковые глаза и слабо улыбнулся.

— Джиннайна, — хрипло сказал он. Из разбитой губы пошла кровь, — Прости что не смог защитить тебя.

Принцесса зажала ладошкой рот, чтобы не закричать раненным зверем и не переполошить им мучителей. И лишь через несколько глубоких вздохов смогла взять себя в руки.

— Чшш, — прошептала она, даже не пытаясь вытереть сбегающие по щекам слезы, — не говори, просто отдыхай.

Она хотела приободрить его, но Гвенаэль ее опередил. Он снова улыбнулся, как всегда мягко и нежно. И столько всего было в этом неуловимом движении губ, что, наверно, и дня не хватило бы для выражения чувств словами.

Боже, как она любила Наэля! Любила его жесткие черные волосы, что так часто гладила, когда в минуты грусти Гвенаэль клал голову ей на колени. Его синие глаза, что сводили с ума. Его полные губы, что сорвали ее первый поцелуй, и те, что всегда улыбались. Любила не так как положено сестре любить сводного брата.

Джиннайна с тоской прижималась к решетке, но Гвенаэль молчал. Тогда она начала тихо вспоминать их совместные счастливые моменты. Мужчина же просто слушал её чарующий голос и радовался тому, что ещё жив. И теперь уж точно ничего не напоминало в нем короля, человека, управлявшего огромной страной.

Боль и унижение.

Семь дней они плыли по морю, а едва пристали к берегу, как их повели к вождю. И если Алакрион напоминал своей пышной растительностью, цветущими кустарниками, благоухающими сотнями ароматов садовых цветов сказочный рай, то остров варваров был такой же дикий и хмурый как его представители. Широкая степь простиралась на мили вокруг. Низкорослые кустарники пробивались сквозь каменные булыжники на крутом откосе берега и словно отвоевывали свою жизнь с такой же яростью, присущей всем варварам. Даже трава и та казалась серой. Вместо изящных светлых каменных домов — приземистые грубоватые халупы, а местами и вовсе деревянные времянки. Замок, к которому вели пленников, и совершенно не выглядел таковым… Так, скорее богатый особняк по меркам алакрионцев. Здание в три этажа с четырьмя башнями, сложенное из серых булыжников, пугало своей мрачностью и неказистостью. Внутри он не отличался уютом и приветливостью. По коридорам гуляли сквозняки, а от холода не спасали даже натопленные камины и ковры. Впрочем, Джиннайне и Гвенаэлю было не до интерьера.

На троне из костей и шкур животных восседал великий вождь варваров Ярл Лейв. Каштановые волосы правителя спускались до плеч и отливали рыжиной в свете грубой кованной люстры. Короткая борода придавала его облику еще больше суровости и полностью соответствовала тяжелому взгляду.

— Великий Вождь, мы привезли тебе тех, кто смел противиться твоей воле.

Стоящий впереди Джиннайны варвар обошел ее и толкнул. Девушка, едва не упав на колени, сделала несколько быстрых шагов и оказалась посреди зала. Джин гордо вскинула голову и посмотрела прямо в глаза Ярлу. Принцессе Алакриона не пристало унижаться и стоять на коленях, она с достоинством встретит свою смерть.

Да, на ней была уже серая, истрепавшая за время пути сорочка, почти не скрывавшая ее грязного тела. Чудесные длинные волосы, которые как не пыталась сберечь девушка, больше походили паклю. И ничто, кроме надменно вскинутой головы, да упрямых зеленых глаз не напоминало ту бесподобную принцессу, что украла сердце Ярла и даже не заметив — растоптала.

Гвенаэль стоял, широко расставив ноги с идеально ровной спиной, и, словно не он был закован в цепи, свысока смотрел на своего оппонента, несмотря на тяжелые раны. Он не хотел вставать на колени — унижаться. Но малейшего дуновения ветра, не то что толчка в спину хватило, чтобы мужчина со сдавленным стоном упал. Казалось он не сможет подняться с такими-то повреждениями. И все же превозмогая себя, белый как мел, не издавая ни звука, он встал, чтобы вновь встретиться взглядом с врагом и презрительно сплюнуть кровь.

— Так-так… Предо мной сам король Алакриона и его сводная сестра, невеста самого Императора Лартиссов. Что ж, молва не врет о твоей красоте. Только вот мне уже не нужна жена, — а рабыня как раз, — посмеялся Ярл.

Принцесса презрительно посмотрела на мужчину. Джиннайна уже ненавидела его. Да и как можно испытывать что-то кроме ненависти к человеку убившему твою мать, разрушившему твою жизнь?! Ярл Лейв, молодой вождь, чье предложение руки и сердца она отклонила, обрушил на их маленькое королевство всю свою злобу и ненависть из-за ее отказа. Нельзя сказать, что ярл был некрасив. Нет, но он был варваром. Жестоким, как и все его племя. И все же причина отказа заключалась совсем не в этом.

— Я не понимаю, чего ты от нас хочешь? Сокровища? Ты уже захватил столицу, замок и разграбил весь город. Мести? Так… убей меня и отпусти моего брата, — твердо и насколько могла ровно произнесла Джиннайна.

— Молчи, дуреха! — прошипел Гвенаэль и попытался загородить Джин. А потом более громко и уверенно заявил: — Ярл, за меня и за мою сестру Империя Лартиссов заплатит выкуп.

Вождь победно улыбнулся и подавил рвущийся смех.

— Как справедливо заметила принцесса — богатства у меня достаточно, ну, а если мне будет мало — я пойду и возьму то, что хочу. Я всегда получаю то что хочу! — ярл встал, быстрым движением достал меч из ножен на поясе и спустился с пьедестала. — Но ты, ты посмел мне отказать, — острое лезвие меча застыло в миллиметре от шеи Гвенаэля.