Я швырнул его в темницу, желая сделать его жизнь невыносимой. Сначала я пытал его, потом лечил, потом снова пытал. Но парень даже не просил пощады, не просил смерти. Чем дольше это происходило, тем больше это меня раздражало. Тогда я решил бросить его в темницу к своему отцу, чтобы он подумал, что я забыл про него. Я хочу, чтобы он бросил мне вызов и тогда у меня будет шанс раздавить, уничтожить, унизить его, доказать его полную несостоятельность как великого воина, которым он прослыл в своей стране.

Я сидел на троне, у моих ног ползали рабыни, одна из них вылизывала своим сладким язычком мой член. О да, мои девочки умеют доставлять мне наслаждение, но оно не идет ни в какое сравнение с тем, какое удовольствие я получал от ласк Джиннайны. Пусть неумелых, но доводящих меня до безумия. Одалиска скользила своими ручками по моему фаллосу, облизывая его. Она целовала и сосала его словно сахар, а ловкий язычок выписывал невообразимые пируэты, приближая меня к долгожданной эйфории.

— О да, малышка! — протянул я, чувствуя, что вот-вот кончу.

Девушка протяжно застонала, сглатывая мою сперму, излившуюся в рот.

— Эм, кх-кх! — прокашлялся Торольв, привлекая мое внимание.

Я прогнал рабынь, жестом велев ему говорить.

— Все исполнено, как вы хотели, вождь! Скоро он бросит вам вызов! Позвольте сказать, как другу?

— Ну, говори, коли начал! — Торольв был единственным человеком, с кем я дружил с пеленок, с кем прошел первое боевое крещение, тем, кто прикрывал мне спину в бою. И ему я позволял больше чем остальным.

— Не слишком ли опасно затевать игры с огнем? Этот «юнец», как вы его называете, тренированный воин, закаленный в битвах, в том числе с варварами. Он опасный противник!

— Ты смеешься надо мной? Какой вред может нанести мне жалкий изможденный пленник?

— Может быть он жалкий и изможденный, но цель его жизни — месть. Это видно по его холодным темным глазам. Он, словно затаившаяся в кустах пантера, никогда не узнаешь, в какой момент она перегрызет тебе глотку.

— Ты слишком много волнуешься! Больше веры в своего ярла! — поднимаясь с трона, продекламировал я. — Но я внемлю твоим предостережениям. Давай потренируемся?

— Хорошо, — чуть бодрее согласился Торольв.

И мы закружились в бешеном ритме. Мы делали смертельные выпады и обманные движения, все как в старые добрые времена. Наш бой закончился ничьей. Мы были довольны! Но самое главное — Торольв больше не сомневался в моих способностях.

Лежа в ванне, я думал, что никому не сказал о своих чувствах. О том, как что-то защемило в груди при виде: запрокинутой белокурой головки, багровых пятен на тонкой шейке, драгоценного бездыханного тела. Как никогда, в тот момент, я ощутил беспомощность. Невыразимая боль накрыла меня. Но мне не с кем было ее разделить. В голове засела лишь одна мысль: «Это он лишил меня её!» В коридоре послышался шум, звон и крики. В этот момент моя дверь распахнулась, и из темного проема на меня смотрел мужчина с пугающими синими глазами! Гвенаэль! Все его тело было покрыто кровью! Кровью моих воинов! Будь ты трижды проклят, король Алакриона, убивший единственную желанную женщину в моей жизни!

— Я вызываю тебя на поединок — Хольмганг. Давай же, трусливая скотина, хватит нежиться в ванной, вставай и сразись со мной! Этот мир не вынесет существования нас обоих.

— В одном ты прав, мальчик, — здесь нет места нам двоим! — улыбаясь, прорычал я.

— А за труса — ты мне ответишь!

В комнату влетел Торольв со стражей и уставился на нас.

— На арену его! Объявите Хольмганг, пусть соберутся все! — приказал я.

Это был бой без правил, — жестокий и беспощадный — бой на смерть. Громкие крики, беснующейся толпы, подогревали кровь. Воины кружили друг против друга. Гвенаэль нанес первый удар, Лейв умело отразил его, но не сумел перехватить инициативу. Наэль, несмотря на израненное тело, двигался быстрее. Он буквально предугадывал действия варвара и наносил упреждающие удары, заставляя Лейва отступать. Хоть Наэль и был быстр, но недостаточно окреп для схватки с сильным противником. Ярл это знал и заблокировал его атаку, нанеся ответный локтем, вынуждая оппонента отступить, перехватив ведущую роль. Это был поединок, который запомнит история, никто не мог предугадать его исход. Гвенаэль отходил, отражая нападения добавочными ударами, медленно возвращая себе честь зачина. Пот стекал струями с обоих воинов, но ни один из них не уступал. Царило колоссальное напряжение. В определенный момент Наэль изловчился и нанес удар рукоятью меча, дезориентируя ярла, затем вертикальный секущий по корпусу. Брызнула первая кровь. Ярл издал нечеловеческий вопль, боевой клич, и одним сокрушающим взмахом меча пробил оборону Гвенаэля, рассекая кожу на идеально вылепленном лице. Но воин не обращал внимание на рану, из которой сочилась кровь. Он уже привык к боли куда более сильной, как душевной, так и физической. Его глаза источали холод и расчетливость. Он сделал вид, будто собирается поразить Лейва в бедро и опустил меч. В свою очередь вождь уловив это движение, приготовился к защите, открывая голову. Именно в этот момент Гвенаэль собрал все свои силы и с невероятной скоростью взмахнул мечом и занес его над ярлом. Так что могучий варвар не смог среагировать. Он со всей силы обрушился на голову ярла, и даже шлем, прикрывающий ее, не помешал острому лезвию вонзиться в нее. Лейв упал на колени. Толпа замолчала, а потом через минуту разошлась криками, чествуя нового вождя.

От лица Гзенаэля, короля Алакриона и Хандрии

До моего сознания медленно доходило, что я победил: убил этого мерзкого, отвратительно-низменного и недостойного жизни человека. Я вытащил меч, обагренный кровью, и поднял его вверх в знак победы.

Да, Джин, я отомстил за тебя. Но где мне теперь искать свою смерть, и ради чего жить дальше? Я стал варваром, столь презираемым нами. Но я обрел свободу. Я посмотрел на небо, на котором столпились серые тучи. Они спорили, извергая гром и молнии. А мелкие капли дождя капали мне на лицо, смывая с меня кровь. Я был так рад этой ледяной воде, падающей с неба, отрезвляющей мои мысли! Я буду жить ради тебя, Джин, я буду хранить твой запах, твой голос, твои слова в своем сердце, и я буду мстить всем, кто станет на моем пути, препятствующим возвращению в наш дом. Стража опустилась на колени, присягая мне на верность. А мне было все равно. Я побрел в замок и сел на трон, который теперь принадлежал мне.

— Привести все войска в боевую готовность! — брови моих новоиспеченных подданных взлетели вверх, но они не осмелились спрашивать зачем. В Хольмганге — победитель выбирался богами. Оспаривать его право — значит сомневаться в их решении. Глупые байки. В битве выигрывает тот, кто самый сильный и хитрый. — Подготовьте корабли и провиант, через две недели отплываем!

— Куда?

— В королевство Алакрион!

— Но его захватил император Лартиссов, мой вождь! — взял слово Торольв, грозно смотревший в мою сторону.

— Тем лучше, не придется далеко идти! — я отомщу этому самодовольному индюку, собью с него спесь.

Несколько рабынь подбежало ко мне, пытаясь вымолить мое расположение. Одна из них дотронулась до меня. Мурашки прошлись по моему телу. Мне были противны ее прикосновения. Я оттолкнул ее и сказал:

— Не смейте приближаться ко мне! Можете ублажать моих воинов, на большее вы не годитесь.

Ни одна женщина во всем мире не сможет заменить Джин, даже сравниться с ней. Джиннайна была для меня, словно глоток свежего воздуха в этой чертовой жизни, подобна воде в пустыне. Я ловил каждый ее вздох, каждую улыбку. А теперь ее нет, и жизнь потеряла краски. В ней остался лишь красный цвет… Цвет крови моих врагов, которым я распишу свой путь.

От лица шпиона короля Лартиссов, Денкума

Как приказал мой император — я тщательно следил за ярлом и его пленниками. Когда я прибежал на крики, принцесса казалась мертвой. Под шумок я вынес ее легкое тело из комнаты и перенес к себе, укрывая от посторонних глаз. Я осмотрел нанесенные повреждения, к счастью перелома подъязычной кости не было. А это значит — шанс есть. С момента смерти прошло всего несколько минут. Я не стал мешкать, высыпал под язык девушке порошок и начал стандартные меры вдувания воздуха и закрытый массаж сердца, чередуя их. И, слава богам, это возымело результат! Ее высочество очнулась. Хорошо что король Алакриона был истощен и не смог завершить начатое дело как следует. Если бы он весил чуть больше или сжимал ее горло чуть сильнее, то мог сломать даже позвоночник хрупкой девушки. Принцесса кашляла и хрипела от удушья. Ее прекрасный голос почти пропал, и она открывала и закрывала ротик, силясь прояснить ситуацию. Она была полностью дезориентирована. Я наклонился к ней и прошептал: