— Первый, давайте я это сделаю? — майор проявил заботу. Приятно, но Эль понимала, что это сейчас её, это её обязанность идти вперёд. И вести за собой всех остальных.

Перчатка, рука по локоть, по плечо погрузилась в зеркальную поверхность. Шаг назад. Осмотр руки. Никаких изменений. Если бы Эль могла вздохнуть, она бы это обязательно сделала. Крауффуд нажала на нарукавном приборе кнопку проведения анализа воздуха и теперь левая рука выше локтя оказалась где-то там, за дрожащей перегородкой, похожую на ртуть.

Пять секунд. Прибор выдаёт готовый анализ среды за перегородкой: начиная от содержания азота, кислорода, углекислого газа и ряда инертных газов, воздушная смесь пригодна для дыхания человека. Температура воздуха — двадцать четыре градуса по шкале Цельсия, относительная влажность — семьдесят пять процентов.

— Ну что, господа, вперёд? — произнесла Эль и исчезла за дрожащей зеркальной поверхностью.

«Gauss principle», как много в этом звуке… как в одном из рекламных проспектов я прочитал, что такие винтовки выпускаются в ограниченном количестве. Может быть. Но наш «Москит» тоже неплох. И весьма убойная штука. Пуля — три миллиметра в диаметре, похожа на часть гвоздя с заострённым концом без шляпки. Первоначальная скорость — запредельная и поэтому погодные условия, практически, не влияют на работу этой машины. Именно — машины. Безотказной, всепогодной. Точность попадания, кучность, дальность — только плюсы. Плохо, что идея великого учёного Гаусса вот так вот… воплотилась во что-то смертельное и с невероятным убойным аргументом.

Да, прав Резников. Выступал я на соревнованиях с такой красавицей. И несколько раз даже становится призёром. Но одно дело — мишень, другое дело — стрелять в человека. Две большие разницы и если кто-то вам скажет, что убить человека это искусство — бейте морду тому пустослову и мерзавцу.

Когда ты находишься в кабине истребителя, выполняешь всякого рода виражи и противоракетные манёвры, ты понимаешь, что твоё мастерство и крепкие нервы — это твоя жизнь. И жизнь многих людей, ради которых ты воюешь и ради которых ты убиваешь. Из кабины истребителя не видно лицо человека, его мимику лица и глаза. Другое дело здесь, когда на одной линии находишься только ты и твоя жертва. И никого вокруг.

Я забрался на дерево и понял, что то, что мне неприятно было для моего взгляда — стало мне помогать в осуществлении моего плана. Я о уродливых деревьях, по которым очень легко забрался, практически, на самую верхушку. Малыш должен быть уже на месте. Винтовка у меня в руках, с лёгким щелчком оптика становится на место. Заряд батареи — восемьдесят процентов. Этого заряда, как мне подсказывает само оружие, высвечивая показания в левом нижнем углу оптики, хватит на восемьдесят выстрелов. Нам столько не нужно. Всего шесть целей. Шесть мерзавцев, от которых нужно очистить мир Гельферы. Вот же идиоты! Чувствуют себя королями вечеринки? Ну-ну. Мы это всё сейчас с Малышом оспорим.

Знаю Малыша по соревнованиям, мне до его мастерства ещё очень далеко. Но всё-равно, и мы кое-что умеем. Слышу три щелчка в гарнитуре связи. Мой напарник на позиции. Ответные три щелчка и право первого выстрела — за Малышом.

Пусть он на пару со своей давней подружкой, «Лючией», исполнит вступление к этой музыке смерти. О, эти мерзавцы шашлык собираются кушать. Но какое же жареное мясо без специй? В качестве специй — пуля из мягкого металла. Вам не хочется соуса поострее? Нет, поздно, всё уже оплачено.

По негласной договорённости, у моего напарника трое, те что справа, мои — слева. Мои — два блондина и один седой старец. Хм…ему бы в каком-нибудь театре исполнять роль мага-отшельника. Но это всё лирика.

Так, слышу протяжный звук «Лючии». «Москит», с еле слышным свистом, отправляет первый подарок, смертельный правда, в полёт. Ага, куда целился, туда и попал. Я сегодня, господа, эстет. Не переношу вида крови и серого вещества, которое летит ошмётками после выстрела Малыша.

У меня утончённое чувство прекрасного. Я метился блондину в район уха. И попал. А что? Хороший выстрел. Два наших следующих выстрела звучат одновременно, мы с Малышом — отличные танцоры. Нет, мой напарник сегодня жестковат. Опять у его жертвы голова взрывается, как переспевший арбуз.

Ну, я не такой кровожадный. Моя трёх миллиметровая пуля вгрызается в левый висок старца. Третий бежит? Куда ты денешься, если из двух ног нет ни одной здоровой. На то он и «Москит», что бы жалить быстро и точно. Смешной человек! Нужно оставить хотя бы одного в живых. Малыш так же решил? Вот это мы спелись с ним! Зал аплодирует стоя, дамы вытирают надушенными платочками краешки глаз. Слёзы счастья и умиления. Занавес.

Я смотрю в оптику и не могу понять. За что-то мой глаз зацепился. За что? Чёрт! Да на пленницах наручники с сюрпризом! Звери! Я вижу мигающие красные лампочки, значит кто-то активировал подрыв взрывчатки. Кричу в переговорное Стоджу и Резникову, я всех стараюсь предупредить о беде, но понимаю, что я опоздал.

— Как это всё могло произойти? — спросил я, когда меня немного отпустило.

То, что мы увидели с Малышом, когда подбежали к месту взрыва, было просто омерзительно. Вот она, настоящая сущность человека, без мишуры, приукрас и без надетой на лицо маски. Как Стил сказал — звери. Да, Стил, да. Звери и ты в борьбе с этими зверями сложил голову.

Воблер, прозрачная душа, весельчак и балагур, Коля… отдельный разговор. Что я теперь его жене расскажу? И двоим детям. Как я им объясню, что их отец погиб, спасая трёх человек, которых, может быть, и спасать было уже поздно.

Нормальный человек, женщина, не может априори попасть в подобную ситуацию, в рабство. Может во мне сейчас говорит злость, может быть на самом деле погибшие женщины были замечательными людьми и законопослушными гражданами? Поди разберись теперь. Люди погибли, погибли двое волков. Боги, но они то причём?

Кого во всём теперь винить? Конечно же меня. Только я мог увидеть мигающие лампы на наручниках женщин. Малыш был значительно правее, как и все остальные. Теперь — эти смерти на моей совести. Будь проклят этот мир.

Я сидел на земле, отвернувшись от места трагедии. Я не мог смотреть на то, как Малыш, Стодж и Безликий управляются с телами погибших. Я услышал рядом с собой тяжёлое дыхание. Вожак. Он тоже чуть не погиб сегодня. Я протянул к нему руку, погладил. Опять ярко-красные искры и у меня перед глазами чёрная картина. Просто чернота, без намёка на элементарную точку, линию, штришок.

— Нам пора, командир. — услышал я слова Стоджа. — После всего произошедшего, нам здесь оставаться долго нельзя.

Да, Ник прав. Не исключено, что в охоте на людей принимали и другие группы нелюдей. Пробирались в этот уродливый лес, что бы задействовать передатчик «Солярис», в который Стил должен вложить информационный чип. Со всеми координатами баз, где содержали рабов, координаты складов с этим страшным наркотиком. Теперь то что делать? Словно прочитав мой мысли, Стодж вложил мне в руку чип, размером с ноготь мизинца. Вот она, эта информация.

— Малыш, до схрона далеко?

— Эти ублюдки умудрились костёр разжечь прямо на этом месте. Откапывать?

— Да, Малыш. Доставайте «Солярис». — сказал я, рассматривая чип. В таком маленьком чипе — просто убойная по содержанию информация. Представляю, когда её откроют и прочитают. Эта информация многих убьёт. Что начнётся, не наше дело, наше дело — отправить информацию по нужному адресу.

Я и Стодж держим тубус, в котором находится миниатюрная ракета. Держим вертикально, Безликий вводит комбинацию цифр и букв на небольшом пульте, который был закрыт крышкой на защелке. Стил спрятал бумагу с этим кодом и чип с информацией в каблук сапога. Умирая, на руках у Безликого, он нашёл в себе силы и сообщил где находится и то и другое.

Код введён, от тубуса отделяются три телескопические опоры. Теперь можно не поддерживать тубус, он надёжно опирается своими ногами на землю. Чип — в выдвижной слот. Теперь — всё. Когда ракета с передатчиком поднимется на достаточную высоту, в его головной части раскроется параболическая антенна и сигнал уйдёт в сторону «Цереры». Люди узнают правду о Гельфере и о том, что нас можно будет отсюда забирать. Не всех. Тех, кто выжил.