— И вот о этой самой секретной разработке спецслужб, Джонсон, у тебя будет особый разговор с особистами. Извини за тавтологию. О, да у тебя пот даже выступил. Последний раз спрашиваю тебя, Джонсон. Кто твои помощники на базе? Рано, или поздно, мы всех их вычислим. Не хочется просто время терять. База уже официально принадлежит Военному совету, а военные, это не гражданские, быстро во всём разберутся и наведут здесь порядок.

Адмирал выключил прибор, создающий голографическую иллюзию другого человека, встал из-за стола, подошёл к окну. Постояв неподвижно пять минут, он вернулся за стол, нажал кнопку интеркома.

— Забирайте эту мразь.

В кабинет зашли двое сотрудников первого отдела, адмирал отдал им диск с записью, продолговатый прибор.

— Ты сделал свой выбор, Джонсон. Гори ты в аду.

— В аду сгорю не я, а Вы, адмирал. И причём, очень скоро. В современных войнах никто не выживает. А война уже стучится в двери. Прощайте.

Когда двери закрылись, адмирал Нельсон ещё долго сидел в кресле, обдумывая последнюю фразу полковника Джонсона: «… война стучится в двери».

Через полчаса, Нельсон получил сообщение, что эсминец «Грозный» потерпел аварию при выходе из гиперпрыжка. Весь экипаж, включая Джонсона и сопровождающие его сотрудники первого отдела, превратились в звёздную пыль.

Сказать то, что сон у Ван Грига был плохой, это не сказать ни о чём. Сна не было, было несколько часов забвения, которые позволяли хоть немного отдохнуть мозгу учёного. В свете произошедших событий с научной экспедицией, профессор лишился и этой возможности. Сон никак не приходил, не помогали никакие сеансы гипнотерапии, лекарства и остальная дребедень, которую так любят глотать люди в случае расстройства сна.

Введённая ударная доза наноботов, тоже не справлялись со своими обязанностями. Мозг учёного «кипел», что, впрочем, было не удивительно. В тот момент, когда учёный оставался один, у него наступали часы самоуничтожения. Учёный медленно «сгорал», и он это сам прекрасно понимал. Самоедство — удел слабых, но что есть, то есть.

Военные корабли окружили огромный и непонятный корабль пришельцев, но это всё выглядело очень смешно. Слон и моська — самое точное сравнение в этой наиглупейшей ситуации.

Что могут сделать земляне против этого колосса? Ничего, причём, абсолютно ничего. Во внутрь их не пускают, распознование кораблей, как агрессоров, у пришельца работает на все сто. Гражданскую миссию запретили, пока доподлинно не станет известно о судьбе первой экспедиции. Вот спрашивается, какой сон может прийти к нормальному человеку, которому не безразлична судьба экспедиции? Никакой.

Одни эмоции и переживания. Как же профессор завидовал своему помошнику, молодому учёному Крису Монье. Тот успевал всё. И хорошо поработать, и хорошо повеселиться вечером. Эх, молодость. Сколько же планов было в голове. Профессор поднялся с постели, посмотрел на часы. Два пятьдесят девять.

Чертыхнувшись, он надел халат, прошёл в кухонный отсек. Присел за стол, налил себе чашку крепкого кофе. Произнёс голосом команду, включился визор. По всем, практически, каналам, проходила одна новость — арест предполагаемого босса наркокартеля, мистера Кортвелла де Кастильо, из «Интерстарзиндастри».

Нигде, ни одного слова о судьбе экспедиции. Ни одного. Неужели в людях навсегда пропало чувство авантюризма и романтики? Это уже страшно. У такого общества нет надежды на будущее. Такое общество со временем деградирует и исчезает. Предлагали же видные учёные заселить необитаемую планету людьми, что бы те начали строить свою жизнь, и что бы она коренным образом отличалась от существующей. Но как человечество это могло допустить? Если этой цивилизации плохо, то почему где-то и у кого-то должно быть хорошо?

На экране визора пошла реклама и появились цифры количества просмотров. Это было видно и по графику посещаемости, который резко пошёл вверх. В пять раз. Людей больше интересует новый вид фастфуда, нежели происходящее в космосе, или на глубине какой-то неизведанной морской впадины, или на дне океана. Вот она, настоящая жизнь. В фастфуде.

Изображение на экране визора сменилась заставкой-картинкой, где было изображение «Цереры» и вопрос: «принять вызов?» Только один человек мог послать запрос на сеанс связи в это время.

— Вызов принять. Изображение. — произнёс Ван Григ, на экране возникло заспанное лицо Криса Монье.

— Доброй ночи, профессор. Мне дежурный по лаборатории сообщил, что наш любимый искин вышел из спячки. Он в истерике, куда пропали тела наших исследователей. Проф, он, похоже, что-то нашёл необычное.

— Доброй, Крис. Даже боюсь предположить, что на этот раз может выкинуть искин. Потребует себе подобного для беседы?

— Хуже, проф. Он требует встречи с нами. Как я понял, он попытался установить контакт с экспедицией, но людей нет в вирткостюмах, связь без этого не установить.

Профессор Ван Григ выронил чашку с недопитым кофе из рук. Кровь отхлынула от лица, в ногах появилась предательская дрожь. Неужели Боги услышали его молитвы? Прав был Крис, когда сказал — «мы находимся в статусе надежда».

— Это замечательно, мой мальчик. Ты, я надеюсь, отдал распоряжение медперсоналу о…

— Обижаете, проф. Когда мы встретимся в лаборатории, люди уже будут в вирткостюмах.

— Спасибо, Крис. До встречи.

Если всё получится, как задумывали люди, если эксперимент пройдёт нормально, то человечество ждут просто невероятные перспективы в будущем, не смотря на то, что во всём этом есть и подводные камни. Как бы о них эксперимент не разбился. Нужно верить и надеяться, остальное всё приложится.

Стальной люк, четыре на три метра, миновал вертикальное положение, откинулся чуть назад. Через несколько секунд в этой части подземного сооружения появляется свет. Самый обычный, жёлтый свет, который дарит нам надежду на спасение.

Я посмотрел на толщину металлического люка, отметив про себя, что не иначе люди, построившие это подземное сооружение, готовились к длительной осаде, штурму и бомбардировкам. Толщина люка минимум — метр. Вниз уходила винтовая лестница из блестящего материала. Нержавеющая сталь — первое моё предположение.

Первым в проём скользнул вожак, словно показывая своим примером, что нам нужно делать. Остальные волки, к моему удивлению, рванули с места и исчезли в ближайших зарослях папоротника. Им виднее, что сейчас делать, что для них в данный момент лучше. Человек не в том положении, что бы им сейчас что-то указывать.

Лестница — шириной около полуметра, шаг ступеней вполне подходил для передвижения человека, лестница имела перильное ограждение на высоте чуть выше пояса. Безликий перегнулся через перила, считал вслух количество пролетов. На сорока двух он сбился со счёта, махнул рукой.

— Правильно, Безликий. Вся лестница в нашем распоряжении, от того, что мы будем точно знать, сколько нам опускаться по ступеням, расстояние не уменьшится. Ну что, отцы-командиры, вперёд? — спросил Малыш.

— Чего ждать? — ответил я. — Торжественного приёма нет, встречающей делегации — тоже. Я вот никак не пойму, что за свет и откуда он исходит.

— Для меня это тоже загадка. — ответил Стодж. — Такое впечатление, что сам воздух светится.

Безликий сделал первый шаг на ступеньку лестницы с площадки, на которой мы стояли. Раздался звук, от которого по коже прошёл озноб. Такое впечатление, что лестница ожила и торжественно загудела от радости, что её наконец-то кто-то соизволил посетить.

Но когда начали спускаться одновременно четверо мужчин, лестница застонала, начала жаловаться на своё одиночество. Я шёл вторым, за мною — Стодж, замыкающим был Малыш. Я вспомнил очень старую армейскую команду «сбить шаг». Ещё не хватало, что бы вся конструкция лестницы вошла в резонанс от наших синхронных шагов. Мосты-великаны падали от маршировки в ногу, когда по ним шли солдаты, чего уже говорить о лестнице.

Не смотря на относительно яркий жёлтый свет, видимость была ограниченной. Метра два от лестницы, клубился рваными лохмотьями какой-то газ. Он переливался от попадания на него света, создавая причудливые силуэты то ли животных, то ли деревьев с огромными кронами-шапками. Не знаю, что видели другие, но мне это всё представлялось именно так.